Протопоп Аввакум и начало Раскола - Пьер Паскаль

Молю вы аз, юзник о Господе, и коленам вашим касаюся всем верным о Господе: поживите вси, право исправляюще слово Божие, еже речено во святом Евангелии и во всех святых Писании о любви и о милостыни и о прочих добродетелех, не отлагайте подвига спасителнаго леностью и небрежением. (…) Я, помышляя, трепещу и ужасаюся во уме моем, как стать будет пред Праведнаго. (…) Как меня кто величает и блажит, так я тово и люблю; а как меня кто обезчестил словом каким, так и любить ево не захотел. А Господь приказал: любите враги ваша и благотворите им, яко будет мзда ваша многа на небесех. Аще любите любящая вы, кая вам благодать есть: ибо и грешники любящие их любят. Да и много там, во Евангелии, о сем будет: Лука, зачало 26. (…)

Воспрянем, братия милая моя, поне позде некогда убудимся от страстей и к животу притецем, еже есть камени краеуголну – Христу. Зовет бо нас всегда и непрестанно желает спасения нашего; ища, на всяк день, проповедник вопиет: приидите ко Мне вси труждающиися и обременении, и Аз покою вы. И Павел согласует тому же: облецытеся, яко избраннии Божии святии, в милость щедрот, и благость, в смиренномудрие, и кротость, и долготерпение, приемлюще друг друга[1662] и прочая. А у нас и в заводе тово нет – повсюду ропот, да счот, да самомнение с гордостию, да укоризны друг на друга, да напышение на искренних, да всяк учитель, а послушников и нет: горе времени сему и нам живущим. (…) Рече Господь: претерпевый до конца, той спасен будет[1663]. Слыши: не начный, но скончавый блажен. Якоже Он до креста и смерти претерпе: а нам приказал смертию кончать. (…)

Разумейти, братия, и о нынешних никониянех, – также глаголют: “Его же царствию не будет конца”. До и толкуют в Скрижале их: царствует Христос верными и покоряющимися Ему, а неверными же и иномысленными не царствует совершенно, но по Судном дни воцарится совершенно, и царствию Его не будет конца. (…) Виждь, реку, противниче, – Апостол глаголет: подобает Ему царствовати, дондеже вся испразднит, и царство предаст Богу и Отцу, еже есть всех святых в дар ко Отцу приведет, и тогда будет Бог всяческая во всех. (…)

А прочих войско-то их побито будет на месте некоем Армагедон[1664]. Те до общего воскресения не оживут; телеса их птицы небесныя и звери земныя есть станут: тушны гораздо, брюхаты, – есть над чем птицам и зверям прохлажатся. Пускай они нынеча бранят Христа, а нас мучат и губят: отольются медведю коровьи слезы, – потерпим, братия, не поскучим, Господа ради. И плотское без труда не зделается, а кольми же души ради надобе страдать о Христе Исусе, Господе нашем, Емуже слава со Отцем и со Святым Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Посем всем верующим, видевшим нас и не видевшим лица нашего, от мала и до велика, мужем и женам, юношам и девам, старцем со младенцы, рабом и свободным, богатым и нищим, славным и неславным, всякому возрасту и всякому человеку, аз, грешный протопоп, и вся горкая братия попремногу челом бьем, и, мир дав и благословение, паки целуем всех вас о Христе Исусе целованием духовным, и плеснам касаемся ног ваших.

Стойте, Господа ради, в вере твердо и не предавайте благоверие отец наших о Христе Исусе, Господе нашем, Ему же слава во веки. Аминь.

А о последнем антихристе не блазнитеся – еще он, последней чорт, не бывал: нынешния бояре ево комнатныя, ближния дружья, возятся, яко беси, путь ему подстилают, и имя Христово выгоняют. Да как вычистят везде, так Илия и Енох, обличители, прежде будут, потом антихрист во свое ему время»[1665].

В эту трагическую минуту, от которой зависела сама судьба старой веры, Аввакум давал своим приверженцам от имени всех пустозерских отцов точные указания: вплоть до того, как держать себя перед судьями, указания в высшей степени мудрые. Тут фигурировала и стойкость, но отнюдь не вызывающая; тут и глубоко христианские наставления: в ожидании возможного мученичества соблюдать ежедневно целомудрие, милосердие и скромность и прощать обидчикам как в отношенях между собой, среди своей малой паствы, так и по отношению к гонителям. Наконец, на важный вопрос о времени пришествия антихриста он давал без обиняков определенный ответ: он успокаивал тревогу. Это письмо было послано и дошло по адресу «на всем лице земном», в этом нельзя сомневаться при большом количестве сохранившихся списков. Но Аввакум был способен писать и в другом тоне. Вот небольшое письмо, написанное им в самый разгар гонения, но еще до того момента, как в Пустозерск пришла весть об аресте Морозовой:

«Афанасий, не умер ли ты? До как умерет: Афанасий безсмертие толкуется. Носи гораздо пироги-те по тюрьмам-тем.

А Борис Афанасьевич еще ли Троицу-ту страха ради не принял? Жури ему: боярин-де-су, одинова умереть, хотя бы, то-де, тебя, скать, по гузну-тому плетми-теми и побили, ино бы не какая диковина, – не Христова бы кровь пролилас – человечья!

А Хованской князь Иван Болшой изнемог же. Чему быть! не хотят отстат от Антиоха-тово Египетскаго; рафленые куры, да крепкие меды как покинуть? Бедненкие, – увязают в советех, яж умышляют грешники, да покинут будет и не хотя, егда повелит Господь расторгнути душу с телом.

Аще Илия и Енох не вкусили смерти плотски, но при антихристе и те плотию постраждют и, на стогнах убиты полежав три дни и пол, оживут паки и на небо взыдут.

Видиш ли: толикия светила смерть плотски вкусят. А мы когда безсмертни будем?

Ну, Афанасей, прости. Спаси Бог тя за пироги; моли Бога о мне. Мир ти и благословение от всех нас, а от меня и поклон с любезным целованием»[1666].

Глава XIV

В земляной тюрьме. Споры и труды (1670–1674)

I

Богословские споры

Связь заключенных с внешним миром оказалась весьма затрудненной из-за новых стеснений и рассеяния верующих. И эти люди огромной энергии, которым стало уже трудно писать, теперь обратились к внутренней самососредоточенной деятельности.

С момента прибытия Елагина Аввакум и Федор начали спорить по поводу одного стиха первого ирмоса канона Пресвятой Троице, читаемого в воскресенье на утрени. Псалтырь со службой, принадлежавшая Аввакуму, отпечатанная при патриархе Иосифе, содержала следующее: Господь единый в Существе является в трех Образах Единого Естества. В позднее изданных книгах, хотя и напечатанных до Никона, слово «Образ» было заменено словом «Лицо». Федор больше сочувствовал этой последней редакции; он говорил, что в богословских сочинениях слово «образ» обычно обозначало не личность, но Единое Существо Божества[1667]. Протопоп сдался, сказав, что одна книга лучше по одному вопросу, а другая по другому. Ладно. «Впредь покинем о том стязатися в темнице сей!» Это был чисто словесный спор. Ведь на русском языке того времени богословская терминология еще не была установлена никакими авторитетами. Спор не оставил после себя никакой видимой горечи[1668].

Но еще до конца 1670 года духовный отец и его духовный сын – ибо Федор был под духовным руководством Аввакума – опять столкнулись между собой, снова по вопросу о Пресвятой Троице, а также и по другим вопросам. Протопоп, как только он принимался рассуждать о вопросах веры, бывал чрезвычайно настойчив, он все хотел понять и все представить себе чувственным образом. Никакое дерзновение не казалось ему чрезмерным – ничто не останавливало полета его мысли или страсти его темперамента. Напротив, дьякон не испытывал никакого желания углубляться ни в установленные формулы, ни достигать полной ясности умозрения. Он предпочитал оставаться в области, уже тщательно продуманной Вселенскими соборами; он ни в коей мере и не рисковал уклониться от православия, а это в тех условиях, в которых они находились, было весьма мудрым. Аввакум, лишенный книг, не знавший традиций западной и восточной богословской мысли, не знавший даже и соответствующей терминологии, не выработавший себе точных определений, был заранее обречен на то, чтобы неправильно формулировать свою мысль. Мог ли он из своего пустозерского подземелья дать русской церкви определения, которых она была лишена до сих пор? Но его разум, его воображение жаждали света: мог ли он отказать себе в том, чтобы его искать?

В апостольском Символе сказано, что Христос по смерти и погребении сошел во ад, и эта истина утверждается как западной, так и восточной церквами. Но эта истина выдвигает целый ряд вопросов. Сошел ли Христос во ад только с душой или также и телом? Но если принимается последнее решение, то не предваряется ли этим само Воскресение? И как понимать нисхождение во ад: являлось ли оно уничижением Христа Спасителя или уже Его славой?

Абеляр утверждал, что душа Христова сошла во ад не по существу, но как бы лишь проявилась там. Его учение было отвергнуто в 1140 году Сиенским собором, а также и папой Иннокентием II, но было снова подхвачено Пиком делла Мирандолой. Лютер учил, что Христос сошел во ад нераздельно и телом и душой, следовательно, после какого-то возвращения к жизни, но до Воскресения. Это, по Лютеру, произошло в одно мгновение. Этого понимания лютеране держались до середины XVIII века. В католической церкви, согласно блаженному Августину и Фоме Аквинскому, считается наиболее вероятным – хотя это отнюдь не является обязательным догматом, – что в то время как Тело Христово пребывало в гробу, сошла во ад одна Его Божественная Душа в неразрыв ном, правда, единении с Его Предвечной Сущностью Бога-Слова, так что Христос весь был и в аду, и в гробнице[1669].