Протопоп Аввакум и начало Раскола - Пьер Паскаль

Евдокия нисколько не заблуждалась насчет верования и нравов своего мужа и доверила своих детей Ксении Ивановне, одной из преданных женщин своей сестры. Из своей темницы она посылала им письма, преисполненные самой горячей любви[1651].

С самого начала своего заключения княгиня почувствовала, что сердце ее разрывается. Муж ее совершенно забыл. Он даже подумывал уже о новой женитьбе; страдала она, главным образом, из-за детей: «Говорите отцу и плачьте перед ним, чтобы не женился, чтобы не погубил вас; теперь-то, светы, и плачьте перед отцом, покуды не женился, а как женится, так и не пособить, лише вечно станете плакать»[1652]. Он не разделял ее веры: имел ли он вообще какую-либо религию – этот бесталанный придворный[1653] – помимо удовольствий и своей карьеры?

Ее старший сын, Василий, походил на отца: ему было лишь около пятнадцати-шестнадцати лет[1654], а у него уже были все стремления солдафона. Он пил, и когда сестры его упрекали в этом, он им говорил грубости. В одном душу раздирающем письме княгиня призывает его к религии и добродетели: «Буди ты ласков к сестрам (…) только у тебя и сердешных приятелей, что они, а у них ты един же приятель сердешной». «Помни, свет, кто вино пьет, тот не наследит Царствия небесного». «Имей чистоту душевную и телесную; ведай, мой свет: блудники и в огне вечно мучатся». Она старалась поразить сознание бездельника выражениями трогательными, но вместе и твердыми: «Все сия слова мои напиши в сердце своем, помни вовеки приказ мой, не преступи прошения моего». «А буде грех ради моих возлюбишь ты нынешнюю новую веру, и ты скоро умрешь, и тамо станешь в будущем мучиться, и мене не нарекай уж себе матерью, уж я не мать тебе»[1655].

Ее две младшие, Анастасия и Евдокия, были ее единственным утешением, и вместе с тем они приводили ее в отчаяние. Она верила в свою близкую кончину: что же станется с ними, сиротами, с которыми так грубо обращается как брат, так и отец? Невинные и чувствительные десяти– и двенадцатилетняя[1656] девочки были любящими сострадалицами матери. Они посылали ей деньги, если только могли их достать, и, наряду с этим, предметы туалета, полотенца, полотно, нитки, носовые платки, а также воск для свечей. Мать же им посылает каждому лестовки с написанным на них своим именем. Она дает им нравственные советы: будьте скромны и ласковы, любите друг друга, не дурачьтесь во время масленицы, одевайтесь скромно, в зеленый и лазоревый цвет, не пейте крепких напитков. Творите милостыню. Она много думает об их духовной настроенности: «Молитеся, светы мои, не ленитеся (…) как вам приидет печаль, и вы плачьте перед Творцом своим: велика помощь слезы душе (…) молитеся, светы мои, ночью (…) ночная молитва велика». «Говорите кануны по умерших». Она им посылает книгу «Луг духовный». «Чтите слово Божие (…) познаете сами прелесть и погибель нынешнюю». Советует читать Кирилла Иерусалимского и Ефрема Сирина, Апокалипсис и «Книгу о вере»; «Просите вы книги у отца, да спрячьте у себя их (…) всего дороже книги старые, ныне не добьешься таких». Для нее была ужасна мысль о том, что они могут когда-нибудь отойти от истинной веры: «Пекитеся о душе. Все минуется, а душа всего дороже»; «Утешься вы душу мою сокрушенную (…) и помилуйте вы душу свою, не погубите души своея вовеки, не прикасайтеся вы к нынешней погибели; храните, светы мои, веру християнскую (…) всячески берегитеся от прелести антихристовой!» Этих двух златокрылых ласточек, этих столь любимых горлиц она готовила к мученичеству: «Того убойтеся, светы мои, кто может душу ввергнуть в геенну огненную вовеки». Только им обеим доверяет она их брата; она просит их настоять на том, чтобы отец взял образ Тихвинской Божией Матери[1657].

Эти письма длины, беспорядочны, изобилуют повторами, полны нежных слов: это излияние жалоб, слез, сожалений, но среди всего этого есть весьма разумные советы. Евдокия – до безумия любящая мать и строгая христианка, образованная, последовательная и вдумчивая. Ее усилия, ее пример не останутся напрасными; по крайней мере, Анастасия через несколько лет возгорится почти необычайным в то время стремлением положить на Руси начало миссионерскому делу, идти обращать язычников, «хочет некрещоных крестить», «их же весь мир трепещет». «Материн болшо у нея ум-от!» – даст в дальнейшем свое заключение удивленный Аввакум[1658]. Где мы увидим лучше, чем в этой семье, насколько старая вера совмещается с самой христианской жизнью, и последовательной, и убежденной, и враждебной как новинам, так и религии, исполненной условностей и компромиссов?

IV

Поучения Аввакума верующим

Аввакум, предупрежденный о том размахе, который приняло гонение, ухватился за свое оружие – перо и получаемую тайно бумагу – и написал следующее:

«Братия моя возлюбленная и вожделенная, яже о Христе Исусе, на всем лице земном!

Стойте твердо в вере и незыблемо, страха же человеческого не убойтеся, ни ужасайтеся, Господа же Бога нашего святите в сердцах ваших, и Той будет нам во освящение, яко с нами Бог[1659], и уповающе будем нань, и спасемся Его ради, яко с нами Бог. Услышите и до последних земли, яко с нами Бог.

Аще бо кто верует – и разумеет реченная пророком. Аще ли ни, той смущается и колеблется, и, яко трость зыблется и от мала ветра, тако и маловерный и от слова убоявшеся, предает правоверие, и таковый наг и чюждь бывает Евангельского учения.

Понеже Христос во Евангелии научает четырем добродетелям: мужеству, мудрости, правде и целомудрию.

Слыши страшливый: начало Евангельскаго подвига мужество, в нем же писано: не убойтеся от убивающих тело, душю же не могущих убити[1660]. И о сем подобает нам безпрестанно поучатися, да же страхом не колеблемся. Но яко младый птенец, опернативши, возлетает выспрь, тако и человек Священным Писанием исправляется и дерзает всенадежным упованием смело по Христе страдать, не отмещется и смерти, егда время призовет.

К томуже и мудрость Христову содержит: не наскочит на напасти, а егда возмут, не отрицается и о земных не печалится, но, с любовию Христа ради, вся презирает, поминая Господом реченное: будите убо мудри, яко змия, цели, яко голубие.

Добро, братие, разсуждение во всем. Не наскочи, ни отскочи: так и благодать бывает тут. А аще, раздувшеся, кинешся, опосле же, изнемогши, отвержешися. А аще с целомудрием, и со смиренною кротостию, и с любовию ко Христу, прося от Него помощи, уповая на Него во всем, подвигнешься о правде Евангельской: и тогда Бог манием помогает ти и вся поспешествует ти во благо. Не ищи тогда глагол высокословных, но смиренномудрия: сим победиши вся противящияся тебе. А кто гордостию движется, Платонски на суде поучается говорить, таковый всяко изнеможет и отвержется; таких подвижников Бог не рачит, но отвращается. Близ Господь всем, призывающим Его истинною, а гордоусов не любит Господь во всяком деле. О Христове деле говори кротко и приветно, да же слово твое будет сладко, а не терпько. Аще и разгорится дух огнем божественным: слово к человеку говори, а умом ярость износи на диявола.

А кающагося во всяко время прощай, и вся твори, не человеком показуяся, но Богови.

Так же и молися за противнаго (…)[1661].

А над всем мудрость змиину имей, а целость голубину. Разумеешь чево для Господь на змию-то указывает и на голубя? А змию-ту как бьет кто, так она все тело предаст биемо быти, главу же свою соблюдает, елико возможно: свернется в клубок, а голову-ту в землю хоронит. Я их бивал с молода-ума. Как главы-то не разобьешь, так и опять оживет; а голову-ту как разобьешь, так она и цела, а мертва.

Так и християнин: без головы умрет смертию вечною, сиречь без веры Христовы непорочныя. Хотя он и цел, не разорен и не убит, да без веры мертв. Кая беда в нем? Плюнь на него! А аще разграблен и уязвлен, глава же непорочна, еже есть православная вера в души его: жив есть таковый животом вечным.

Еще же и незлобие во время гонения подобает имети голубино. Понеже голубь, птенцов своих лишаем, не гневается и от владыки своего не отлетает, паки гнездо строит и иных детей заводит. (…)

Тако и християнину безгневно подобает жити, – аще и жену и дети отымут, не гневайтеся; а о имении и слово не говори. Пускай диявол емлет: он владыка веку сему. Христос заплатит в будущей век. А жену-ту и детей Христос сохранит же в нечестивых руках. У меня Марковна сидит себе в земли с детьми, будто в клетке, Божиею благодатию снабдеваема. (…)

Молю вы аз, юзник о Господе, и коленам вашим касаюся всем верным о Господе: поживите вси, право исправляюще слово Божие, еже речено во святом Евангелии и во всех святых Писании о любви и о милостыни и о прочих добродетелех, не отлагайте подвига спасителнаго леностью и небрежением. (…) Я, помышляя, трепещу и ужасаюся во уме моем, как стать будет пред Праведнаго. (…) Как меня кто величает и блажит, так я тово и люблю; а как меня кто обезчестил словом каким, так и любить ево не захотел. А Господь приказал: любите враги ваша и благотворите им, яко будет мзда ваша многа на небесех. Аще любите любящая вы, кая вам благодать есть: ибо и грешники любящие их любят. Да и много там, во Евангелии, о сем будет: Лука, зачало 26. (…)