Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ишмерай сжала голову, сдержала истерику, отдышалась, взяла себя в руки и принялась собирать в корзину рассыпанные цветы. Но стук копыт неподалёку заставил её сердце тревожно застучать. Она вдруг вспомнила, что последний раз брала в руки шпагу три месяца назад, что у неё был только один лишь маленький кинжал, что она была в лесу совсем одна, что ей нужно бежать и прятаться. Пещера с Обсидианом осталась в другой стороне.
Прятаться было поздно: она уже видела чёрного коня и всадника, всего закутанного в чёрное, хорошо вооружённого.
«Дьявол!» — подумала она, поднимаясь на ноги, готовясь отбиваться.
Всадник натянул поводья, остановил коня, спрыгнул на землю и смахнул с головы капюшон.
Ишмерай подумала, что от многодневной тоски, отчаяния и страха разум перестал служить ей. Все мечты её, все молитвы воплотились в одно прекрасное, самое желанное видение: она увидела Александра, высокого, сильного, бледного, немного опустошённого, неулыбчивого, но живого.
Ишмерай сделала один нерешительный шаг, сжав ладошками своё лицо, сделала второй. Александр неподвижно стоял перед ней и мрачно глядел на неё. На лбу его виднелась ещё не зажившая рана, порез на щеке.
Александр стоял перед нею, живой, долгожданный. Её вечная молитва, её счастливый сон.
Ишмерай охнула и кинулась к нему со всех ног, придерживая юбку длинного платья, которое мешало ей быстрее добраться до него. Она кинулась ему на шею, тяжело дыша, громко лопоча что-то бессвязное.
— Плечо… — рыкнул он, пытаясь высвободиться, морщась от боли.
Ишмерай перестала висеть на его шее. Она обвила руками его талию, мучительно восклицая:
— Вернулся! Вернулся ко мне! Мой Александр!
Мужчина странно молчал. Она трепетала, обнимала его, проводила руками по его рукам, лицу, глядела на него и вновь закрывала глаза от радости и счастья.
— Я так ждала тебя! — причитала она, проводя рукой по его порезанной щеке, по его лбу, по его ресницам и холодным глазам. — Почему ты перестал писать?! Я думала, что тебя убили, а Бернхард скрывает это! Потом я узнала о твоём ранении и решила, что ты остался в Кедаре! Александр!.. Александр!..
Но Александр молчал и продолжал темно глядеть на неё.
— Что с тобой? — страшно выдохнула она, увидев, что он не в себе. — Скажи хоть что-нибудь!
Но он лишь обнял её и крепко прижал к себе. Она почувствовала, как заросшие его щеки колют её шею, как едва заметно дрожит его сильное тело, как руки его гладят её голову, сжимают спину, молча, беззвучно.
— Где же ты был так долго?! — всхлипывая, горько выдохнула она.
— В мясорубке, — был его глухой ответ. — В аду…
Когда он отпустил её, то начал молча разглядывать её лицо, её платье. Длилось это довольно долго, и девушка встревожилась, но Александр вдруг призрачно улыбнулся и тихо, как-то заторможенно произнёс:
— Поглядите-ка на неё… Ты красавица, Ишмерай.
Девушка вновь обняла его, затем усадила на поваленное дерево, видя, что он будто в болезненном тумане, будто всё ещё на войне. И села на землю у его ног, не боясь испачкать новое платье, поцеловала его руку, положила голову ему на колено и обхватила руками его ноги. Александр сначала сидел, не двигаясь, затем рука его коснулась её волос, провела по ним и вдруг начала вытаскивать из её причёски заколки. Одну за другой, медленно, последовательно. Ишмерай изумлённо воззрилась на него. Его яркие глаза были все ещё затуманены, будто он ещё не верил в реальность происходящего. Ишмерай же покорно ждала.
Когда все заколки и шпильки были вытащены, он распустил её волосы, полюбовался ими, глаза его начали зажигаться, и он тихо проговорил:
— Как хорошо они отросли… Теперь ты так похожа на себя прежнюю, до Кабрии. Но только не глаза. Глаза твои, но глядят иначе. Мой ласковый ангел, — погладил одну её щеку, — мой верный бесёнок… — погладил вторую.
Ишмерай видела, что он сам не свой, что он все ещё пьян войной, но все же позволяла своему сердцу странно набухать.
— Ты ждала меня? — прошептал он.
Ишмерай преданно закивала и выдохнула, глядя на него во все глаза:
— Я так ждала тебя! Каждый день! Каждую минуту! Я так боялась!
— Ты охраняла меня… Почти каждую ночь во сне ты улыбалась мне, сидела рядом и держала меня за руку. Ты снилась мне, чтобы оживить меня. И оживляла своими письмами, улыбками, молитвами. Я слышал, как ты молилась обо мне.
— …Ты больше не уедешь?
— Нет, — Александр слабо улыбнулся.
Он крепко мучительно обнял её, а Ишмерай прижалась к нему, продолжая стоять на коленях. Тёплым покалывающим огнём в груди разливалось счастье, зыбкое, неистовое, горячее.
Она не узнавала обычно циничного, противного, насмешливого Александра. Он был растерзан, опустошён и не верил в мир. Его красивое лицо окаменело и более не сияло солнцем. С войны вернулся кто-то другой.
— Сколько же ты всего повидал?.. — горько спросила девушка, потрясённо, с болью разглядывая его.
— Я видел многое в своей жизни, — Александр слабо усмехнулся. — Но не такого… Сотни костров, на которых кричат и извиваются невинные жертвы. Вспоротые животы, перерезанные глотки, развороченные тела… И всё это за веру, Ишмерай. Все это за Бога, который на самом деле один! Месяцы крови, огня и этого людского бешенства! Я думал, меня уже ничто не напугает, что я сильный и телом, и умом. Но я едва не поехал крышей. Или поехал, пока не понял…
— Что я могу сделать для тебя, чтобы хоть как-то заглушить ужасы воспоминаний? — тихо прошептала девушка, сжав его руку и очень ласково поглядев на него.
Александр посмотрел на неё затуманенным взором, затем глаза его прояснились, и он тихо ответил:
— Улыбнись мне. Только воспоминания о твоей улыбке и твои письма помогли мне не обезуметь.
— Разве тебе писала только я?
— Нет, — последовал ответ. — Вильхельмина
