Риббентроп. Дипломат от фюрера - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через три дня рейхсминистр снова вызвал Хессе и предложил ему вернуться в Стокгольм для установления контактов с… Коллонтай, иронически добавив: «Если хотите, можете вести переговоры и с вашими дорогими западниками, но только в строжайшей тайне». В тот же день он собрал у себя Хессе, Гауса, Хильгера и советника миссии в Швеции Вернера Данкворта, чтобы обсудить, как лучше подобраться к русским. Хессе удивился, что предназначенные ему инструкции не отличались от прежних: Германия предлагала СССР то же самое, что готова была предложить Западу. Риббентроп рассыпался в похвалах русским, «как будто он был советским послом, которому надо убедить национал-социалиста, что Сталин — святой, а большевики — ангелы».
Беседа продолжалась допоздна, пока в час ночи не зазвонил телефон. Риббентроп поднял трубку, через несколько секунд побелел как мел и тихо произнес: «Повторите!», затем сухо поблагодарил и повесил трубку. Звонил Хевель: Гитлер запретил любые переговоры. Под музыку Вагнера он весь вечер изучал предложения и в итоге заявил: «Мы погибнем в битве с большевизмом, но никогда не будем договариваться с ним». Рейхсминистр подавленно сказал собравшимся, что это — самое большое разочарование в его жизни, и приказал хранить услышанное в строжайшей тайне. Днем позже он обсуждал с Хессе другой план — выдать шведам интернированных французских политиков Эдуара Эррио, Леона Блюма и Венсана Ориоля и договорился об этом с Гиммлером, но утечка информации в стокгольмскую прессу сорвала сделку. Взбешенный Риббентроп снова и снова посылал за своим экспертом, требуя придумать успешный план, а в итоге выгнал его со словами, что тот уволен{43}. Окончательную потерю им чувства реальности засвидетельствовал Анфузо. Во время их последней встречи на Вильгельмштрассе 24 марта рейхсминистр сказал ему: «Мы никогда не проиграем войну»{44}.
К началу апреля относится рассказ Хильгера — еще одного несостоявшегося гонца к русским о том, как больной Риббентроп сказал ему: «Хочу спросить вас кое о чем и хочу, чтобы вы ответили с полной искренностью. Будет ли Сталин когда-нибудь готов вести переговоры с нами?» «Герр рейхсминистр, — ответил лучший знаток Советского Союза на Вильгельмштрассе, — не знаю, действительно ли вы хотите спросить меня об этом; если я честно отвечу вам то, что думаю, это вам не понравится». «Я всегда хотел от вас полной искренности», — перебил его рейхсминистр. «Хорошо, если вы настаиваете, вот мой ответ. Пока в Германии у руля стоит нынешнее правительство, нет ни малейшего шанса, что Сталину снова придет в голову вести с нами переговоры». Лицо Риббентропа налилось кровью, но в это время в дверях комнаты показалась голова фрау Аннелиз: «Вставай, Иоахим, пойдем в убежище. Ожидается большой налет на Берлин»{45}.
Вскоре после этого Риббентроп отправился… на Восточный фронт (агентство «Ассошиэйтед Пресс» 10 апреля распространило его фотографию в окопе, полученную из Стокгольма). Слово его сыну: «У Киница на Одере в 1945 году должен был находиться русский плацдарм. Отец, неоднократно вместе с оберстом [полковником. — В. М.] фон Гельдерном[93] посещавший фронт — до которого от Берлина было уже меньше часа на машине, — принял участие в атаке, которая должна была ликвидировать плацдарм. Как предполагал Гельдерн, вероятно, в надежде погибнуть! Он пишет, что какой-то пехотинец в последний момент предупредил его и отца, что их автомобиль стоит прямо напротив позиции русской противотанковой пушки. Тогда он, Гельдерн, заявил отцу, что они „со скоростью 80 километров в час едут в Россию“ и что он не может взять на себя ответственность за то, что министр иностранных дел попадет в русский плен. На это отец, смеясь, заметил, что в данном случае Гельдерн обязан его тогда пристрелить! Он неоднократно ездил вместе с оберстом фон Гельдерном к войскам на фронт на Одере, знакомясь с обстановкой на передовой. Рассказ оберста недвусмысленно опровергает выдвинутое после войны утверждение — в дополнение ко всем приписываемым отцу негативным качествам — что министр иностранных дел был трусом»{46}.
Тринадцатого апреля 1945 года Риббентроп велел эвакуировать персонал министерства в Фушль, а иностранных дипломатов в Бад-Гаштейн. По приказу Гитлера была создана «Альпийская крепость» с центром в Оберзальцберге, но сам фюрер отказался покинуть окруженный Берлин, несмотря на уговоры приближенных, включая самого Риббентропа{47}. 14 апреля начался исход германских и иностранных дипломатов из гибнущей столицы. Прощаясь с Риббентропом, Осима едва сдерживал слезы. Рейхсминистр отказался уезжать, желая до последней минуты находиться вблизи вождя и не переставая надеяться на чудо. Смерть президента США Франклина Рузвельта, последовавшая 12 апреля, была воспринята Гитлером и Геббельсом как знак свыше, как событие, меняющее ход истории: они впали в эйфорию, в то время как Риббентроп не проявил по этому поводу никакого энтузиазма{48}. 20 апреля он поздравил фюрера с днем рождения, но ему отвели всего десять минут. 23 апреля они встретились последний раз — в фюрер-бункере в саду Рейхсканцелярии. Информация об этой беседе противоречива: некоторые утверждали, что диктатор вообще не хотел видеть министра, но именно ему поручил передать свою последнюю волю противнику. Гитлер едва ли не впервые признал, что война проиграна, распорядился вступить в переговоры с англичанами и убедить их «объединить силы нордических народов против азиатско-большевистских орд», а также изложить это в письме Черчиллю{49}.
Риббентроп выехал из Берлина 24 апреля на автомобиле в Плён (земля Шлезвиг-Гольштейн) в Ставку гросс-адмирала Карла Дёница, назначенного главнокомандующим вермахтом на Севере. Выехав из столицы, он связался с Рейхсканцелярией и заявил, что хочет вернуться и быть рядом с фюрером, но тот приказал ему покинуть зону боевых действий и ждать дальнейших указаний. Оказавшись в штаб-квартире войск, оборонявших город с востока, рейхсминистр попросился в разведку с явной целью погибнуть на поле боя, но командующий обороной Берлина генерал Гельмут Вейдлинг запретил это{50}. Затем следы Риббентропа временно теряются, мы встречаем его лишь поздно вечером 30 апреля, в 53-й день его рождения, на аэродроме Виттшток близ Киля. В этот день, примерно в 15:15 пополудни Адольф Гитлер покончил с собой в фюрер-бункере; днем раньше был убит Муссолини, отказавшийся покинуть Италию. Перед смертью Гитлер продиктовал Политическое завещание, в которое включил поименный состав нового правительства. Рейхсканцлером был назван Геббельс, имперским министром иностранных дел — австрийский нацист и рейхскомиссар Нидерландов Артур Зейсс-Инкварт, не успевший вступить в должность. Государственная служба Иоахима фон Риббентропа, какой бы призрачной она ни была в
