Эй, дьяволица (ЛП) - Мигаллон Хулия Де Ла Фуэнте

Не отводя взгляда от её клыков, я нащупываю позади себя вазу. Мы в гостиной.

Её внимание переключается на стакан воды на кухонной стойке. Используя копьё как костыль, она бросается к нему и залпом выпивает, будто пытаясь превзойти тётю Роситу в конкурсе по текиле. Но её лицо меняется: отчаяние сменяется разочарованием. Кажется, вода не принесла облегчения. Её губы искажаются в горькой усмешке.

— Иногда… я всё ещё просыпаюсь и… на мгновение… думаю, что это был просто кошмар. — Её голос дрожит, а взгляд устремлён в пустоту. — Будто всё это было не правдой.

Она сжимает стакан, разбивая его в руке. Осколки падают к её ногам. Я затаиваю дыхание, напоминая ей о своём присутствии.

Её взгляд злобно вспыхивает. Она оказывается прямо передо мной и прижимает к стене.

От неожиданности я роняю вазу. Пластиковую. Она просто отскакивает от пола. Серьёзно? Какой из неё был бы удар?

Её клыки блестят в свете, а тёмные, голодные зрачки скользят по моим венам.

Её рука касается моей шеи — почти нежно. Пальцы легко скользят по коже, взгляд теряется в биении пульса.

— Ты пахнешь… так хорошо, — шепчет она, словно прося не останавливаться.

Я снова сглатываю.

Её ладонь опускается на мою грудь, скользя по вытатуированным созвездиям, символам моей семьи.

Но вдруг она отшатывается, словно обжёгшись. Её визг разрывает тишину.

Я чувствую ночной ветер. Она исчезла.

На стене — кровавый отпечаток её ладони. Всё, что осталось от вампирши.

Глава 15. Беспокойство

На следующее утро мама ходит туда-сюда, словно разъярённый лев, перед бронированной комнатой. Дверь открыта, а внутри… ни одного вампирского тела. Отец стиснул челюсти, что, как я понимаю, максимум эмоций, которые он готов показать.

— Надо было выбросить её на дно реки, — заявляет мама и тут же принимается ругаться так, что, кажется, ей удаётся обругать всех обитателей небес. Уж у кого-кого, а у неё с этим проблем нет.

— Тогда бы мы не узнали, что это не сработало, — возражает отец.

— Но она же… не могла… — Доме трет лицо, явно нервничая, если не сказать больше. — Не могла остаться в живых. — Похоже, он пытается убедить себя. — Она вампир. Мы пронзили её сердце. — Он заглядывает в комнату, силясь найти объяснение, и пытается улыбнуться. — Может, она просто рассыпалась в пепел.

Но пепла там нет. Ни следа. А мёртвые обычно не убираются за собой.

Ах да, и ещё одна маленькая деталь: кровавый след на стене, тянущийся по коридору и заканчивающийся у входной двери.

Я сохраняю невозмутимость, стоя с крестом на груди и изображая, будто не имею к этому никакого отношения. Ну правда, я же не мог сказать, что она сбежала. Это ведь было… не специально.

Постре тоже молчит, она — отличная напарница. Хотя и ворует мои носки, когда остаётся дома одна.

— Она бы убила нас, — настаивает Доме. — Если бы была жива, она бы всех нас прикончила.

Мы переглядываемся: ни у кого на шее нет следов укусов.

«Ты хорошо пахнешь».

Отец бросает на меня внимательный взгляд. Я отвожу глаза, прочищая горло. Если он и собирается что-то сказать, мама перебивает его своим раздражённым рычанием.

Она направляется в гостиную, и мы следуем за ней. Берёт телефон, просматривает список контактов, предоставленный Альянсом, набирает номер и ждёт с таким выражением лица, словно собирается раздавить телефон в руке.

— Офис окружного прокурора, чем могу помочь? — раздаётся приветливый голос, который я связываю с той самой милой женщиной, что встретила нас вчера.

— Она там? — резко спрашивает мама, заставляя собеседницу замешкаться.

— Простите, — вежливо уточняет женщина. — Вы имеете в виду…?

— Прокурора, — отрезает мама, не настроенная на церемонии. — Она на месте?

— Д-да, мадам, но… — Голос слегка дрожит.

— Соедините. — Требовательный тон не оставляет выбора. — Я из семьи.

Ну конечно, типичная семья, которая ждёт с ножом в руках.

Голос мамы настолько убедителен, что женщина, вместо того чтобы повесить трубку, соединяет её с нужным человеком.

Раз. Два. Три гудка.

— Да? — Её голос. Мы замираем.

Кроме мамы:

— Дьяволица, — плюёт она в трубку с таким ядом, что я удивляюсь, как слюна не прожигает телефон. — Всё ещё нежить?

Это звучит скорее как утверждение, чем вопрос.

А она… смеётся. Не злорадно, не как злодейка из фильма. Это искренний смех. Ей действительно смешно. После всего, что произошло, мама не оставила места для утончённости.

— Извините, — говорит она, словно извиняясь за смех, но не теряя насмешливого тона.

Если подумать, то в её списке приоритетов работа стоит на первом месте. Восхищение вызывает тот факт, что она умудрилась пойти в офис после того, как её ночью убили. Настоящий профессионализм.

Мама рычит и вешает трубку.

— Ну что ж, она не умерла.

Спасибо, капитан Очевидность.

Мы молча киваем, не осмеливаясь сказать ничего, что могло бы усилить её ярость. Даже Постре словно понимающе машет хвостом.

А что касается нашей общей напряжённости… Она усиливается. Мы знаем: второго шанса застать её врасплох не будет.

Мама выразительно резюмирует:

— Вот это заваруха.

И день тянется странно. Папа усиливает защиту дома. Мы вооружаемся даже для того, чтобы просто сходить в туалет. Всегда движемся парами, даже за продуктами. И не разговариваем. Будто слова способны выдать нас.

Мы ждём. Просто ждём, что она появится, чтобы завершить начатое.

Вампиры не могут входить без приглашения, но она может многое, что не могут другие. Может, это ещё один пункт в её списке талантов.

Мы молчим, а ночь медленно сжирает нас. И я понимаю, что нас раздавит не она, а ожидание.

Поэтому я делаю то, что сделал бы любой одноклеточный.

Глава 16. Я видел, как ты умирала

— Я в приют, — решительно объявляю. Я часто провожу свободное время, помогая в приютах для животных неподалёку от тех мест, где мы временно обосновываемся, так что никого не удивит мой внезапный порыв.

Постре следует за мной по пятам. Я натягиваю бейсболку и хватаю яблоко из корзины на кухне. Притворная беспечность — первый шаг к успеху.

Отец отрывается от груды книг, разложенных на кухонном столе, и внимательно меня разглядывает. Доме отправился взламывать полицейскую базу данных, чтобы подключиться к их системе и подслушивать переговоры. Мама пошла с ним. Так что в доме остаёмся только мы с отцом. А я знаю, как он ненавидит, когда его отвлекают от исследований — особенно если они связаны с поиском способа победить нашу смертельную угрозу.

Я не даю ему времени раздумывать:

— Постре пойдёт со мной, — бросаю, указывая на собаку. — Она такой же охотник. — И добавляю, поднимая рубашку, чтобы показать оружие: — Я хорошо вооружён. Всё время буду на людях. Это открытое место прямо в центре города; нападение там — не лучшая идея. — Ложью это назвать сложно, если «в центре города» можно считать обветшалое здание на окраине. Такое часто бывает: бюджет приютов не позволяет особо разгуляться. Откусываю яблоко и, улыбнувшись, заканчиваю разговор: — Включу геолокацию.

— Сообщение каждые полчаса, Хадсон, — предупреждает он.

— Как прикажете.

Как только дверь закрывается у меня за спиной, я бегу к машине на всех парах, пока он не передумал.

Я паркуюсь у супермаркета и оставляю в машине пейджер. Если кто-то решит проверить мою геолокацию, пусть подумают, что мне внезапно захотелось купить Oreo и Red Bull. Перехожу дорогу и направляюсь к внушительному зданию с мраморными стенами и стеклянными дверями.