Антропологическая поэтика С. А. Есенина: Авторский жизнетекст на перекрестье культурных традиций - Елена Самоделова

Интересно и разнопланово решается Есениным вопрос о размере души: от безразмерности и бесконечности – «поле безбрежное» (I, 215) – до ограниченности определенными пределами – «Всколыхнула мне душу до дна» (IV, 237 – «Не гляди на меня с упреком…», 1925).

Вероятно, о человеческой душе как временной восприемнице и земном вместилище Святого Духа, зримо воплощенного в голубе, и об ее изначально огненной природе писал Есенин: «Голубиный дух от Бога, // Словно огненный язык…» (I, 56 – «Чую Радуницу Божью…», 1914). О сопряжении Святого Духа с человеческой душой рассуждал Есенин: «Изображается голубь с распростертыми крыльями. Размахивая крыльями, он как бы хочет влететь в душу того, кто опустил свою стопу на ступень храма-избы… <…> Он бы выгнал их, как торгующих из храма, как хулителей на Святого Духа …» (V, 192 – «Ключи Марии», 1918).

В своих рассуждениях о сущности искусства Есенин постулировал осенение божественным духом истинного творчества как проявление национального самосознания или авторской индивидуальности. Эта проблема широко представлена теоретическими посылками в «Ключах Марии» (1918): «… мы наталкиваемся на весьма сложную и весьма глубокую орнаментичную эпопею с чудесным переплетением духа и знаков»; «у нас уже были найдены самые главные ключи к человеческому разуму, это – знаки выражения духа »; «самостоятельность линий может быть лишь только в устремлении духа » (V, 193, 194, 197).

Есенинская идея внедренности духа в художественную словесность являет собой аналогию соотношения души и тела реального земного человека. Есенин уподобил словесную канву сочинительства жизненным основам человеческого бытия; он рассуждал в «Ключах Марии» (1918): «Существо творчества в образах разделяется так же, как существо человека, на три вида – душа , плоть и разум» и именовал «образ от духа корабельным» (V, 204). Есенин подчеркивал традиционность и преемственность своих суждений о духовной сущности литературных творений, идущую еще от высказывания библейского Давида, говорившего, что «язык во рту для него есть ключ от души , которая равняется храму вселенной» (V, 205 – «Ключи Марии», 1918).

Древняя, идущая от Библии и фольклора идея уподобленности души музыкальному инструменту выражена в письме Есенина к другу юности Грише Панфилову с помощью словесного клише – «затрагивающее струны твоей души » (VI, 27). Душа наполнена прекрасными элегичными звуками: «У меня в душе звенит тальянка » и «Заглуши в душе тоску тальянки » (I, 255, 256 – «Никогда я не был на Босфоре…», 1924).

Двойной генезис души, происходящей из огненных звезд, превращенных в хлебные зернышки, указан в стихотворении «Под красным вязом крыльцо и двор…» (1917) в сюжетной линии сеяния с небес божественным Стариком звезд как озимых «зерен душ» (I, 89). Здесь просматривается языческое представление о начальной стадии существования души как крошечного предмета, говорится о зарождении души в стилистике сельскохозяйственного кода: «Взрастает нива, и зерна душ // Со звоном неба спадают в глушь» (I, 89). Облеченная в аграрный код есенинская мысль о вечном движении души могла быть подсказана метафорикой «Слова о полку Игореве» (конец XII века); в «Ключах Марии» (1918) процитирован фрагмент о гибели русских воинов подобно тому, как «на Немизе снопы стелют головами, молотят цепы хара-лужными, на тоце живот кладут, веют душу от тела » (V, 205). Подчиненная общим космическим законам – в том числе круговороту природы, душа существует в вечно меняющемся облике – всегда с пользой для человека: «Чтоб вытекшей душою // Удобрить чернозем» (II, 51 – «Пришествие», 1917).

Народно-православное представление о душе как божественном огне в сочинениях Есенина просматривается в ряде художественных образов. Это такие образы и литературные зарисовки, как падение с неба огненных звезд-душ (I, 89); огонь «лампады, пламя которой нежно оберегалось от ветра ладонями его взыскующих душ » (V, 235); изображение «того масла, которое теплит душу огнем более крепких поэтических откровений» (V, 238).

Из творчества Есенина в целом легко вычленяется родственная параллель «дух – душа». Очевидно, дефиниция «дух» более приложима к необычным людям, к волевым личностям, резко выделяющимся из своего окружения, вырвавшимся из привычной среды – например, к монахам. Однако в разговорной речи применяется и народный фразеологизм «быть не в духе», использованный Есениным в «Анне Снегиной» (1925) применительно к помещицам: «Сегодня они не в духе » (III, 177). Одновременно две разновидности единого понятия – дух и душа – в одном произведении встречаются в стихотворении «За горами, за желтыми долами…» (1916):

Кроток дух монастырского жителя

Жадно слушаешь ты ектенью,

Помолись перед ликом Спасителя

За погибшую душу мою (I, 23).

Загробное существование человека у Есенина в каких-то тончайших нюансах видоизменяет семантическое наполнение дефиниции «душа», а вместе с тем и ее лексическую оформленность. В «Сказании о Евпатии Коловрате» (1912) побиваемые врагом дружинники предчувствуют: «Как сидеть их белым душенькам // В терему ли, в саде райскоем» (II, 201); ср. народное представление об исхождении души из тела белым паром. Более того, во времена Есенина в с. Путятино Сапожковского у. Рязанской губ. записано крестьянское мнение о том, что земля и вода, как и человек, также имеют душу в виде пара: «Когда же бывают туманы, то крестьяне говорят: “Это отходит земля”, а если туман бывает над водой, то говорят: “Это пар от воды”». [1088] Это лишний раз свидетельствует об антропоморфности земли и воды, которые в народном мировоззрении обладают душой, устремляющейся в виде пара в вечность. В с. Кузьминское (по соседству с Константиновым) до сих пор сохранился поминальный обряд проводы душки на 40-й день. [1089]

В потустороннем и земном мирах неизменной остается осиянность души, в колористическом плане показанная белым цветом, изливающимся светом, исходящей лучистостью; иногда свечение души многоцветно и радужно. Это свойство души представлено в стихах «Только мне не плачется – на душе светло » (I, 28 – «Выткался на озере алый свет зари», 1910); « На душе – лимонный свет заката » (IV, 241 – «Может, поздно, может, слишком рано…», 1925); «Радугой тайные вести // Светятся в душу мою» (I, 34 – «Сыплет черемуха снегом…», 1910). Однако гибель души осознается через потерю света, угасание: «И, улыбаясь, душой погас » (I, 288 – «Синий туман. Снеговое раздолье…», 1925).

Обычно в понимании Есенина душа – активная субстанция, особенно если это душа поэта. Так, в стихотворении «На Кавказе» (1924) об А. С. Пушкине говорится: « Слагал душой своей опальной» (II, 107). Эта же строка показательна в том отношении, что содержит выражение «душа опальная» как показатель ее социальной характеристики и как реализацию фольклорного мотива гонений и изгнанничества. Занятие поэта – отдавать самое сокровенное в себе людям: «Всю душу выплещу в слова» (II, 161 – «Мой путь», 1925).

Сущность души постепенно изменяется, проходя через череду различных психических состояний; она, как человек в целом, приобретает опыт – как это показано у Есенина в «Письме к женщине» (1924): «Их мало, с опытной душой , // Кто прежним в качке оставался» (II, 123). Исходная позиция – неопытная душа (вне зависимости от возраста человека) – также встречается в сочинениях Есенина: «Наивность милая // Нетронутой души !» (II, 139 – «Письмо деду», 1924) или «Все неловкие души // За несчастных всегда известны» (III, 190 – «Черный человек», 1923–1925).

Умело подобранные Есениным к душе разнообразные синонимичные эпитеты возводят ее в ранг самоценной личности, представляют ее самодостаточным объектом, равнозначным человеческой особи; иначе говоря, лексема «душа» адекватно замещает понятие человека. Одновременно свойства души определяют характер человека и степень его взросления: «Чтоб озорливая душа // Уже по-зрелому запела» (II, 165); в основе этой фразы лежит народное выражение «душа поет». Нравственная оценка души просматривается в эпитете « правдивой души », приложенной Есениным в 1915 г. к Глебу Успенскому (V, 234).

Отсвет христианской нравственности заметен в определении « взыскующих душ » (V, 235), данном в заметке с условным названием «О сборниках произведений пролетарских писателей» (1918). Христианская идея о грешности и гибельности души звучит в ряде произведений Есенина: «Помолись перед ликом Спасителя // За погибшую душу мою» (I, 23 – «За горами, за желтыми долами…», 1916); «Но люди – все грешные души » (III, 159 – «Анна Снегина», 1925).

В народном представлении душа содержится в теле, которое ценно только при этом условии: «Как душа выходит, то тело хоть выбрось», [1090] – говорят в д. Инкино Касимовского р-на Рязанской обл. Аналогично рассуждал Есенин: «Если душу вылюбить до дна, // Сердце станет глыбой золотой» (I, 169 – «Руки милой – пара лебедей…», 1925). Поэт представил душу в телесной оболочке: «Слишком я любил на этом свете // Все, что душу облекает в плоть » (I, 210 – «Мы теперь уходим понемногу…», 1924). В книге «Песни русских сектантов мистиков» (1912) в приложенном «Объяснительном словаре» Т. Рождественского помещено понятие «плоть», трактуемое как элемент двучленной оппозиции «душа – тело»: «Для торжества духа он должен победить плоть, подчинить ее себе, и путем этой победы достигается обожествление его и самой плоти, которая может стать Храмом Божиим, “пречистым телом”, “пречистыми мощами”… Главными средствами для умерщвления плоти служат посты… и раденья…». [1091] Эту или аналогичную по тематике книгу поэт мог читать или слышать от проживавшего у хлыстов Данковского у. Рязанской губ. своего друга-врага Н. А. Клюева подобное объяснение. Интерес Есенина не только к ортодоксальному православию, но и к христианским сектам известен и хорошо просматривается в его сочинениях.