Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

Поскольку в них не было того волшебного огня, жар которого она ощущала теперь. Да она и не могла бы вдохнуть этот огонь в сценические образы, поскольку просто не подозревала о его существовании. Хорошо, а Саша? Чем были, как назывались чувства, которые она питала к нему? Разве не преследовал ее его образ, разве не горела она желанием нравиться ему? И не была ли счастлива, когда он наконец заметил ее, приласкал, позвал за собой? Да, тогда она тоже была счастлива. И все же там было что-то другое. Но что другое? Наверное, в ее увлечении Вырубовым было стремление, может, неосознанное, нравиться не столько человеку, сколько артисту, знаменитости, признанному и обласканному многими, но предпочевшему другим ее. Боль, которую она испытала при расставании с ним, была не сильнее той, которую она ощущала при расставании с отцом и матерью… Или с хорошим, преданным другом. И эти чувства она сохранит на всю жизнь. То же, что произошло с ней сейчас, наверное, как думала она, не было ни у какого другого человека на всем свете. Просто немыслимо, чтоб кто-то еще испытал до нее эту огромную, беспредельную радость, эту сладкую, всепоглощающую нежность, благодатное дыхание которой осеняло ее и во сне и наяву. И тем мучительнее были мгновения страха, неуверенности, сомнений, которые порой все же проникали в ее сердце.

Что, если она является для Густава всего лишь обычной приятельницей, в обществе которой он коротает время между съемками? Если в один прекрасный день исчезнет так же внезапно, как и появился? Не может быть! Он ведь столько искал ее! Да где там искал? Одни разговоры! И вообще, что происходит между ними? Ведь она сейчас не шестнадцатилетняя девчонка, да и он не в возрасте Коки Томша! Прогулки, развлечения, объятия, убаюкивающий шепот: «Мисси, милая моя цингарелла, дорогой мой цыганенок!» Подарки и цветы. Может, все это и околдовало ее? Вся эта показуха? Но нет, не может быть. Это не показуха. Густав — талантливый актер. Она имела возможность убедиться в этом. И именно потому, что он актер, кто может разгадать его истинные чувства? Но ведь актриса и она. И все же получилось так, что более подлинных чувств, нежели те, которые испытывает она, невозможно найти нигде в мире. Чтоб чувствовать себя счастливой, она должна постоянно ощущать его присутствие. Он должен быть рядом с ней одной, никому более не принадлежащий. И чтоб так было всегда. Иначе она погибнет, умрет. Жизнь без него не имеет никакого смысла… Но имеет ли она права требовать такого дара судьбы? Она, по сути, замужняя женщина? Пусть не сейчас, но раньше, раньше… она ведь была женой Вырубова! Да. Была. Но где он, этот Вырубов? Да и Густав, наверно, знает о нем. Хотя нет, не знает. Однажды она рассказала ему, как появилась в мире театра. И едва дошла до Вырубова, как он перебил:

— Бедная моя Мисси. Даже не подозревал, какое ты храброе существо.

— А почему храброе?

— Только немыслимо храбрый человек мог противостоять всем трудностям и добиться того, чего удалось добиться тебе. Теперь, узнав обо всем этом, я люблю тебя еще больше.

Попробуй тут рассказать о Вырубове!

Однако когда-то он все же должен будет узнать правду. Хотя какую, по сути, правду? Что она замужняя женщина. Но подожди, подожди. Почему же замужняя? Ведь Вырубов развелся с нею. Как сквозь зыбкую пелену тумана, она увидела перрон вокзала, с которого уезжала в тот раз. Увидела лицо Вырубова, старавшегося казаться веселым. И конверт в его руке, который он вручил ей в последнюю минуту. «Акт о разводе». Вспомнилось, как испуганно задрожало сердце. И его слова: «Когда-нибудь пригодится…»

Она в замешательстве остановилась посреди комнаты. Еще несколько минут назад на душе было так радостно и легко. После спектакля Густав отвез ее на машине домой. Было решено, что она ляжет спать пораньше. Эти дни нужно побольше отдыхать, ведь предстоит премьера «Мадам Баттерфляй». Но стоя перед зеркалом и готовясь ко сну, напевая вполголоса одну из веселых мелодий, которых так много наслышалась во время посещений мюзик-холлов, она ощутила вдруг прилив горьких сомнений. Почему так настаивал Густав, чтоб она как можно скорей вернулась домой? Неужели куда-то торопился? И снежной лавиной накатились всякого рода подозрения и страхи. Сейчас все ее спасение заключается в том листке бумаги, словно он и в самом деле мог как-то повлиять на ее жизнь. Однако куда он подевался, этот акт о разводе? Ума не приложит, что сделала с ним. Она машинально огляделась и стала рыться в сумочке. Но нет, не в этой же он должен быть? В старой, давнишней. А где она, может быть, давным-давно вышедшая из моды и брошенная за ненадобностью сумочка? Скромная дешевая сумочка бедной провинциальной девушки… Что она сделала с ней? Куда могла выбросить? В какую-нибудь мусорную корзину в Берлине, Дрездене или черт знает в каком еще городе. И все же вряд ли она выбросила бы ее с бумагами, со всем прочим содержимым. Значит, где-то должна быть…

И принялась рыться в шкафах и комодах. Сбросила на пол чемоданы и коробки со шляпами. Сама не могла понять, зачем, чего ради ищет эту злосчастную бумажку, о существовании которой столько лет даже не вспоминала. Что она может изменить? Чем поможет? Никто ведь не просит у нее руки. Но даже если бы попросили, что можно доказать этой бумагой? Немцы с их врожденным педантизмом — черта, с которой ей удалось познакомиться поближе, относились с неодобрением к женщине, разрушившей семейные узы. Поэтому свидетельство о разводе не могло служить самой лучшей визитной карточкой. «Густав не немец, — подумала она, с ожесточением продолжая поиски. — И все же лучше доказать, что жизнь с Вырубовым не была обычной связью. Что была его законной женой».

Когда она повалилась в кресло, начинало светать. Здесь ее и застала Фреда, пришедшая приготовить ей ванну и приняться за уборку.

— Aber das ist unmöglich! — всплеснула она руками, увидев разбросанные по всей комнате вещи. — Вы что-то искали, госпожа Мария? — Но, посмотрев на нее более внимательно и заметив бледное от бессонницы лицо с темными кругами под глазами, забеспокоилась: — Что с вами, великий боже? Вчера ведь вернулись в таком хорошем настроении. Еще не успела уснуть и слышала шум машины.