Риббентроп. Дипломат от фюрера - Василий Элинархович Молодяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это подтверждали сообщения германских дипломатов об общении с советскими коллегами, из которых можно было сделать вывод о готовности Сталина к серьезным уступкам. С середины мая «Бюро Риббентропа» фиксировало слухи о том, что «между Германией и Советским Союзом заключено секретное соглашение» (право прохода вермахта через советскую территорию и долгосрочная сдача «пшеничных полей Украины» и части бакинских нефтепромыслов в аренду Третьему рейху на условиях «свободного выхода к Персидскому заливу» — 28 мая), что «состоялась либо состоится в ближайшее время тайная встреча фюрера со Сталиным или имперского министра иностранных дел с Молотовым», а «германские войска уже движутся с разрешения советского правительства через Киев в район Черного моря», «в Ирак и Персию» (30 мая и 4 июня). Документы показывают, что до момента объявления войны «принципиальные вопросы советско-германских отношений ни советской, ни немецкой стороной не поднимались… германская сторона не предъявляла никаких требований уступок, а советская сторона, в свою очередь, их не предлагала»{40}. Однако до сих пор не прокомментированы утверждения, содержащиеся в служебном дневнике начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Франца Гальдера: «г. Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером» и в личном дневнике доктора Геббельса от 21 июня: «Вчера… Молотов просился с визитом в Берлин, однако получил решительный отказ»{41}. Просился или нет? Российские «Документы внешней политики» хранят по этому поводу гробовое молчание…
Двадцать седьмого мая «Петер» сообщил Филиппову со ссылкой на начальника отдела печати МИДа Шмидта: «Имперский министр иностранных дел придерживается точки зрения, что политика сотрудничества с Советской Россией должна продолжаться. Он сказал: „Я не позволю оказывать влияние на мою политику всякому, кто преследует собственные интересы“. Фюрер же обходит полным молчанием германо-русские отношения». Это резонно считается дезинформацией. «Тайна относительно подлинных замыслов фюрера… была сохранена фактически до последнего дня», — суммировал Ликус 22 июня. Но в сообщении «Петера» есть не менее интересная и более правдивая часть: «Шмидт высказал мнение, что главный вопрос в данный момент — это вопрос арабских народов и установления нового порядка в арабском мире… Германия стремится добиться и на Ближнем Востоке таких же всеобъемлющих, рассчитанных на длительное время решений, каких она добилась на Балканах»{42}. Это подводит нас к истории проекта Риббентропа, которым он, похоже, рассчитывал отвлечь Гитлера от плана «Барбаросса».
С лета 1940 года ведущий специалист МИДа по ближневосточным делам Фриц Гробба пытался привлечь внимание руководства к арабскому движению за независимость как потенциальному союзнику в борьбе с Англией. Гробба, бессменный посланник в Ираке с обретения этой страной независимости в 1932 году и до разрыва ею под давлением Лондона дипломатических отношений с рейхом 6 сентября 1939 года, располагал настолько обширными связями, что его сравнивали с Лоуренсом Аравийским. Против англичан он предложил использовать иракского премьера Рашида Али аль-Гайлани и великого иерусалимского муфтия Амина аль-Хусейни, сторонника независимой арабской Палестины. В декабре 1940 года Гайлани через итальянцев попытался восстановить дипломатические отношения с Германией, но 3 февраля 1941 года был отправлен в отставку. Его преемник тут же попросил у англичан 750 тысяч долларов, но получил ответ, что их еще надо заслужить. 20 января муфтий написал Гитлеру письмо с предложением о сотрудничестве и отправил с ним в Берлин своего помощника, который через неделю встретился с заместителем статс-секретаря Вёрманом, отвечавшим на «германо-арабскую весну». 7 марта он и Гробба составили записку по иракскому вопросу{43}.
Тем временем 2 апреля в Багдаде произошел переворот, 13 апреля Гайлани вновь возглавил правительство. В промежутке между этими событиями 8 апреля Вайцзеккер по указанию Риббентропа дал положительный ответ на послание муфтия, а Вёрман и Гробба представили министру меморандум, советуя не упустить возможность закрепиться в стратегически важном районе. Черчилль, под предлогом защиты нефтепроводов и воздушных коммуникаций, приказал ввести в Ирак войска. 18 апреля иракское правительство запросило помощи у Берлина, но фюрер не спешил. 27 апреля и 3 мая Риббентроп подал ему две записки, призывая вмешаться как можно скорее, поскольку успех в Ираке позволит взять в свои руки Суэцкий канал. Рейхсминистр нашел деньги и договорился о совместной операции с итальянцами и французами (с территории Сирии), однако Гитлер подписал соответствующую директиву ОКВ только 23 мая. Гайлани молил о помощи, но было поздно. К концу месяца англичане заняли всю территорию Ирака и с помощью голлистов вторглись в Сирию, где нанесли поражение французским войскам, сохранявшим верность режиму Виши. Гайлани и его сторонники бежали из страны{44}.
Стремясь использовать все возможности, немцы продолжали контакты с Гайлани и муфтием, попросившими убежища в рейхе. 20 июля рейхсминистр распорядился поддержать движение за независимость Сирии. В августе он призвал немецкую агентуру в Кабуле к осторожности, но подготовка операции «Тигр» против Британской Индии продолжилась. Приехавший в Берлин в начале ноября муфтий 28 ноября был принят Риббентропом и Гитлером, от которых попытался добиться официальной декларации в поддержку арабского движения за независимость, вроде «декларации Бальфура» 1917 года, обещавшей евреям создание «национального дома» в освобожденной от турок Палестине. Рейхсканцлер решил, что делать подобные заявления преждевременно, но согласился оказать арабам финансовую и военную помощь. Вскоре в Берлине появился Гайлани, попросивший официально признать его полномочия{45}.
В отличие от Риббентропа, Гитлер пренебрежительно относился к арабам (семиты!), поэтому муфтий перебрался в Рим и стал соперничать с оставшимся в Германии Гайлани. Признанный главой иракского правительства в изгнании, тот в 1942 году заключил договор о союзе с Италией (31 марта) и Германией (14 мая). Немцы использовали добровольческий «Арабский легион» против англичан и поддерживали национальную оппозицию в Египте, поэтому после войны лидеры освободительного движения Гамаль Абдель Насер и Анвар Садат привлекли на свою сторону немало немецких эмигрантов. Гробба до 1955 года находился в СССР, где его обстоятельно допрашивали, как и других захваченных в плен фигурантов несостоявшейся «немецко-арабской весны»{46}.
Еще одним гостем с Востока стал бывший председатель Индийского национального конгресса, лидер радикального крыла партии Субхас Чандра Бос, известный как нетаджи (вождь). В первый приезд в Европу в 1933 году он безуспешно пытался вступить в контакт с нацистами, зато Муссолини проявил к нему внимание и симпатию. Годом позже он познакомился с Карлом Хаусхофером. Англичане предпочитали держать Боса за решеткой, поэтому в январе 1941 года он бежал из Индии в Афганистан с целью добраться до Берлина. 9 февраля Вёрман поручил Шуленбургу обеспечить его проезд через советскую территорию. После долгих переговоров секретарь германской миссии в Кабуле Э. Шмидт получил 15 марта в советском полпредстве въездную визу для итальянца Орландо Маццотта. Знал ли советник Виктор Козлов (полпред Константин Михайлов знал), что это — тот самый Бос, о скором приезде которого в Германию для ведения антибританской
