Судьба наизнанку - Дмитрий Селин

– Если нас всё больше и больше заталкивают в нишу узкоспециального консультирования, – начал вслух размышлять Щербинин, – то это может значить, кроме всего прочего…

Он замолчал и внимательно посмотрел на Олега. Мирошниченко скривился, как от зубной боли, но фразу продолжил

– Что у них есть поток футур-информации помимо наших официальных структур. Так?

– Вполне. Ещё, – Михаил отлистнул в своём блокноте пару страниц назад, – смотри, что получается. Вот здесь, здесь и здесь, – он с нажимом подчеркнул выделенные записи, – новых планов совместной работы после десятого ноября просто нет. Ещё пара позиций отрабатывается до пятнадцатого и дальше тоже пустота. Ничего нового, что каждую неделю появлялось эти три месяца. Как будто советским вдруг стало ничего не надо, а?

Мирошниченко выпрямился, слегка побледнел.

– Может надо, но уже без нашего участия? Что вам сказал Берия?

– Спросил всё ли в порядке с нашим оружием.

Долгие секунды они смотрели друг другу в глаза, пока Олег не хряпнул кулаком по столу.

– Бл..! Они кого-то завалят из наших стволов, а отвечать придётся нам!

Щербинин встал, направился к выходу.

– В аппаратную, быстро! – бросил он Олегу, распахнул дверь, приказал дежурному бодигарду.

– Срочно вызвать полпреда! Начальника охраны в кризисный центр!

Буквально бегом спустившись в надёжный подвал, встретив по дороге начальника охраны представительства, ранее отставного полковника СА Мелентьева, они прошли коротким коридором к прикрытой стальной дверью большой комнате, громко называемой «кризисным центром». На самом деле это помещение с экранированными мелкой металлической сеткой стенами и потолком служило дублирующими узлом связи и хранилищем всякого разного неприкосновенного запаса – от продуктов до уложенных в металлические шкафы оружия и боеприпасов. В случае крайней необходимости в нём можно было пережить даже химическую атаку или краткосрочное радиоактивное заражение местности – стоящая в дальнем углу громоздкая фильтрационая установка с запасом регенерирующих патронов позволяла продержаться около двух суток. Но это были такие крайности, о которых Михаил предпочитал не задумываться. По крайней мере, пока.

– Срочно видеосвязь с Харьковом, – едва войдя, бросил он дежурному оператору.

Усевшись рядом на стандартное офисное кресло, Щербинин с нетерпением смотрел на манипуляции молодого сотрудника с парой компьютеров.

Судя по затянувшемуся набору команд, пожелание вице-премьера становилось всё менее и менее выполнимым.

– Что там? – с начинающим закипать раздражением спросил он слегка растерявшегося оператора.

– Канал упал, Михаил Анатольевич, – не глядя на него ответил оператор, продолжая набирать непонятные вице-премьеру команды, – скорее всего, повреждён оптико-волоконный кабель. Харьковский сервер не пингуется.

– Так, – сказал стоящий за спиной Щербинина Мирошниченко, – какая связь у нас осталась?

– С Харьковым? – уточнил оператор, – только радио- и обычная телефонная. Московская сеть работает нормально. Но выхода за неё сейчас нет.

– Так, – ещё раз сказал Олег, – не нравится мне это.

Сидевший молча Щербинин потёр подбородок и приказал оператору проверить доступность республиканского представительства в Горьком. Ответом было короткое «нет». Все современные для попаданцев каналы связи за пределами Москвы вдруг прекратили свою бесперебойную доселе работу. Остались только аналоговые радио- и проводные каналы. Если отбросить проходящие через советские АТС телефонные линии, единственным независимым и более-менее закрытым каналом связи представительства осталось только радио.

Мирошниченко развернулся и внимательно посмотрел на Олега с Мелентьевым. Оба «силовика» растерянно молчали. В углу негромко шуршала система вентиляции, прогоняя кубы ещё чистого московского воздуха.

– Оч-ч-чень интересно, – зло протянул Щербинин, повернулся к столу, снял трубку внутреннего телефона, набрал короткий номер из висящего на стене списка.

– Щербинин… Где Сергей Михайлович? Уже едет? Хорошо.

– Михаил Анатольевич, – обратился к вице-премьеру Мелентьев, – необходимо задействовать режим «крепость». Разрешите выполнять?

– Действуйте, – согласился Щербинин и бывший хозяин и начальник одного из харьковских ЧОПов отправился переводить представительство в особый режим работы.

– Андрей, – обратился Михаил к настороженно прислушивавшемуся к начальственным словам оператору. Имя и фамилия значилась на запаянном в пластик бейджике с цветной фотографией, висящем на разноцветном шейном шнурке, – мне нужна закрытая линия с Харьковым. Что хочешь, делай с этими ящиками, – он кивнул на выстроившиеся у стены аппаратные стойки, – но дай мне связь с руководством.

Андрей Логинов кивнул и принялся за работу. Щербинин встал с кресла, кивнул Олегу.

– Отойдём, поговорим.

Они устроились за коротким металлическим столом справа от закрытой входной двери.

– Думаете, нас штурмом брать будут? – вполголоса высказал своё самое главное опасение Мирошниченко.

– Здесь или там? – уточнил Щербинин, – ты военный, тебе лучше знать, сколько мы продержаться можем.

– В Москве нас надолго не хватит, – начал высказывать свою точку зрения Олег, – тяжёлого вооружения в представительстве нет, на каждый ствол не более пяти БК. Подтянут артиллерию и адью – за несколько часов всё по кирпичику развалят.

– Я на больше чем сутки не рассчитываю, – ответил Щербинин, – но вряд ли они снарядами всё здесь долбать будут. Товарищам все наши ништяки целые нужны. Скорее всего блокируют район и предложат почётно сдаться.

– Наверное, – согласился Олег и продолжил, – с Харьковым этот номер не пройдёт. Две мотострелковых дивизии полного штата с корпусным усилением плюс две танковых бригады плюс авиация плюс ополченцы на самый крайний случай. Зубы обломают.

Щербинина подобная уверенность не вдохновила.

– Технически да, мы сильнее. Но ты не учитываешь один важный фактор.

– Какой? – удивился Олег.

– Психологический. Далеко не все готовы стрелять в красноармейцев. Это не немцы ведь, а практически собственные отцы и деды. У нас ведь не Западная Украина, не забывай.

– Ничего, – Олег не стал снижать градус своего оптимизма, – после первых боестолкновений и потерь народ быстро сообразит, что к чему. Обратно в совок на самом деле никто не хочет.

– Не хочет, да, – согласился Михаил, – а вот на деле это желание или только на словах, это мы очень скоро узнаем.

Дверь распахнулась, в комнату вернулся начальник охраны.

– Режим «крепость» задействован, оружие и боеприпасы выданы всем сотрудникам. Ближайшая округа взята в плотное наблюдение. Пока никаких тревожных сообщений не поступало, – отрапортовал он высокому для себя начальству.

– Хорошо, Вячеслав Александрович, – не по-военному ответил Щербинин.

– Если дополнительных распоряжений не будет, разрешите отбыть наверх?

– Идите, – отпустил его Михаил, – да, где наш полпред?

– Будет буквально через пять минут, только что с ним разговаривал, – ответил начальник охраны и убыл куда просил.

– Хорошо, что всех наших сегодня в представительстве собрали, – оглядывая аскетичное помещение, словно прикидывая, сколько он здесь пробудет, сказал Щербинин, – никого по гостиницам и рабочим местам взять не смогут.

В коридоре послышались тяжёлые шаги, сквозь незакрытый проход в кризисный центр степенно вошёл полпред, утирая большим платком весьма приличную для его возраста лысину.

– Присаживайтесь, Сергей Михайлович, – Михаил указал Криницкому на оставшийся свободный стул, – какие новости, там, наверху?

– Шутить изволите? – даже судя по голосу, можно было определить степень раздражения полпреда. Ещё бы, в его епархии уже полчаса распоряжался не совсем непосредственный начальник.

Представительства согласно принятому закону, подчинялись напрямую Червоненко, а оперативное руководство ими осуществлялось из референтуры премьера. В переводе с бюрократического на русский, без предварительного уведомления Харькова даже вице-премьер не мог напрямую командовать даже начальником охраны, не говоря уже о самом полномочном представителе. В обычном порядке, разумеется, сейчас Михаил запустил особую, также упомянутую в законе процедуру, на время отсутствия Криницкого став самым главным в стенах постпредства. Теперь власть возвращалась к Сергею Михайловичу, но карьерный киевский дипломат, столь неудачно отправившийся в день переноса к любимой родне, очень щепетильно относился к подобным юридическим казусам.

Михаил сдержанно обрисовал сложившуюся ситуацию. Криницкий дёрнулся было взгреть дежурного связиста, но, посмотрев на его суету у стоек с аппаратурой, передумал и развернулся к Щербинину.