Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

Завершались же тезисы так: «Победа на фронте германской революции сразу двинет дело мировой революции: могучими шагами вперед. Поражение на этом фронте может отбросить нас на долгие годы назад. Партия должна суметь вызвать в десятках и десятках миллионов трудящихся всего Союза сознание величайшей ответственности момента, готовность к самопожертвованию, бодрую выдержку, энергию и умение действовать с такой сплоченностью, которая оставила бы далеко позади сплоченность первых пяти лет революции»348.

… Своими тезисами Зиновьев лишний раз подтвердил: он как был, так и остался, несмотря на весь огромный опыт революционера, только одним из лучших пропагандистов, агитаторов, публицистов партии. Не более того. Так и не сумел вырасти ни в теоретика, ни в политика. Продолжал пользоваться недостоверной информацией, а не проверенной, объективной. Не строил на ее анализе верные прогнозы предстоящих событий.

Лишь на миг могло показаться, что Зиновьев преодолел свою склонность к волюнтаризму. 4 октября ПБ утвердило предложение, подготовленное возглавляемой им комиссией по международным делам — послать в Германию для повседневной подготовки восстания Г. Л. Пятакова, К. Б. Радека, Я. Э. Рудзутака и В. В. Куйбышева (двоих последних вскоре заменили наркомом труда В. В. Шмидтом и полпредом в Берлине Н. Н. Крестинским). Но самым важным в том решении стало иное — недоверие к информации ЦК КПГ. «Посылаемые товарищи, — отмечало решение, — должны дать себе ясный отчет в том, что главной опасностью в настоящий момент является несоответствие между революционной ориентацией верхушки германской компартии, с одной стороны, и объективным положением и настроениями рабочих масс».

Однако тут же последовало прямо обратное, в прежнем духе — поэтому «наиболее острой и неотложной задачей подготовки к восстанию является постановка перед верхушкой КПГ определенного срока и переориентировки ее в смысле подготовки восстания к этому сроку». Более того, был назван и конкретный срок — 9 ноября, который ПБ утвердил349. (Спустя неделю ИККИ сообщило КПГ, что названный срок является всего лишь ориентировочным350.)

Вдохновленный достигнутым, Зиновьев поспешил литературно обработать свои тезисы и, расширив их, превратить в серию статей «Проблемы германской революции», которые «Правда» начала публиковать уже 12 октября, а завершила 31 октября. Всего за неделю до ориентировочной даты восстания.

Тем временем, несмотря на приехавших из Москвы Радека, Пятакова и Шмидта, положение в Германии резко изменилось. Еще 21 октября конференция фабзавкомов, проходившая в Хемнице (Саксония), так и не решилась призвать немецких рабочих ко всеобщей забастовке, которая должна была стать сигналом к началу революции. На следующий день части рейхсвера заняли Саксонию, а вслед за тем Тюрингию. Республики, согласно Веймарской конституции, где действовали рабочие, то есть сформированные левыми социал-демократами правительства. Служившие основными базами грядущей революции, так как там находились склады оружия КПГ. А 25 октября началось, но уже два дня спустя было жестоко подавлено восстание в Гамбурге. Единственном городе, где коммунисты поднялись на вооруженную борьбу.

Столь стремительный ход событий как своеобразный барометр фиксировала «Правда» главной своей рубрикой тех дней в правом верхнем углу первой полосы. До 11 октября — «Положение в Германии», затем — «Борьба в Германии», с 25 октября — «Гражданская война в Германии», 28 и 29 октября — «Революция и контрреволюция в Германии». 30 октября она исчезла, что для читателей газеты означало очевидное: крах очередной надежды на победу пролетариата в этой самой развитой промышленно стране Европы.

Правда, сам Зиновьев окончательно смирился с этим уже после запрета КПГ, последовавшего 23 ноября и продолжавшегося до весны 1924 года. Смирился тогда, когда ПБ утвердило 27 декабря подготовленные им тезисы «Уроки германской революции». Но, скорее всего, после того, как в Германии провели денежную реформу. Ввели в ноябре, когда за 1 доллар давали 1 биллиард (тысяча миллиардов или цифра с 12 нулями) рейхсмарок, новую единицу — рентмарку. Обеспеченную закладными и облигациями сельскохозяйственных, промышленных крупных предприятий, банков. Практически сразу же сведшую на нет инфляцию, ставшую началом стабилизации финансовой системы Германии, а вместе с нею и экономики.

Такая реформа должна была бы обеспокоить членов ПБ, в том числе и Зиновьева. Ведь в СССР денежную реформу начали еще в конце 1920 года чеканкой серебряных монет достоинством в 1 рубль, 50, 20, 15 и 10 копеек. Продолжили в октябре 1922 года выпуском бумажного червонца, приравненного к 10-рублевой дореволюционной золотой монете (8, 6 грамма золота), но завершили лишь в 1924-м обменом 50 000 рублей совзнаками 1923 года на 50 миллиардов старых дензнаков за 1 рубль выпуска 1924-го.

Членам ПБ, Зиновьеву было о чем задуматься.

2.

Весь ноябрь Зиновьев уговаривал других, но прежде всего себя: поражение пролетариата в Германии — явление временное. Его победа впереди. Но теперь давал крайне осторожные прогнозы, и не рабочим, а… интеллигенции. Той, которую стремился удержать от полного разочарования, сохранить ее лояльность советской власти.

Говорил о том, но как бы мимоходом, 6 ноября. На конференции научных работников Петрограда: «Причина нынешних событий, которые сейчас начинаются в Германии (выделено мной — Ю. Ж.) и которые займут добрый десяток лет (выделено мной — Ю. Ж. ) в нашей новейшей истории, когда после этого мы будем наблюдать развитие событий в какой-нибудь третьей из больших стран Европы, — трудно сказать, какой именно будет страна на очереди»351.

То же повторил 23 ноября, в докладе «Интеллигенция и революция», сделанном на Всероссийском съезде научных работников. Обстоятельно, но предельно осторожно — 27 ноября, на Всероссийском съезде работников народного просвещения, читая доклад «Новая волна мировой революции».

«В настоящее время, — объяснял Зиновьев, — знакомясь ежедневно с теми печальными известиями, которые приходят из Германии, часть товарищей впадает в чрезмерный пессимизм… Даже среди наиболее передовых рабочих Москвы и Петрограда мы встречаем иногда такие настроения — от самого розового оптимизма октября нынешнего года до самого черного пессимизма в настоящий момент».

«Оглядываясь назад, — продолжил Зиновьев, — на происходящее в течение последних недель в трех странах Европы — в Германии, в Польше (там 5 ноября началась политическая забастовка в ответ на введение в стране чрезвычайного положения, 6 ноября в Кракове произошли столкновения рабочих с полицией и солдатами — Ю. Ж.) и в Болгарии (22 сентября болгарская компартия начала восстание против диктатуры Цанкова, но 29 сентября, так и не добившись успеха, вынуждена была прекратить борьбу — Ю. Ж.), мы имеем все основания сказать, что перед нами новая волна революционного движения».

Волна эта, пояснил Зиновьев, «только пока еще ни в Германии, ни в Польше, ни в Болгарии не достигла надлежащей высоты, а в данный момент как будто бы