Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Прежде всего, — рассказал он, — мы сделали попытку изжить разногласия в рамках ЦК. Более того, ввиду важности спорного вопроса мы созвали в октябре месяце совместное заседание пленума ЦК партии, пленума ЦКК, тоже избранного на съезде, кандидатов ЦК и кандидатов ЦКК и представителей… от крупнейших пролетарских организаций нашей партии… Это была маленькая партийная конференция…
На конференции (пленуме — Ю. Ж.) составили компактное большинство… Было принято решение, которое характеризовало письмо 46-ти и первые письма т. Троцкого как фракционные письма… Далее совещание (пленум — Ю. Ж. ) предостерегло этих товарищей против образования фракции и оно же постановило, что эти документы останутся в рамках ЦК.
Но когда выяснилось, что хотя маленькое, но авторитетное меньшинство, среди которого есть такие авторитетные товарищи, как т. Троцкий, держится другого мнения и хочет во что бы то ни стало, чтобы партия высказалась по этому вопросу (о рабочей демократии — Ю. Ж.), тогда ЦК ничего другого не оставалось, как согласиться по вопросу о дискуссии».
Пояснил Зиновьев и причину, по его мнению, широкой поддержки оппозиционного меньшинства: «Все вы знаете, какие нелепые, чудовищные сказки рассказывали относительно разногласий внутри ЦК, сколько ходило вздорных сплетен и россказней, которым верили те малоподготовленные товарищи, плохо знающие наш ЦК, а потому легко верившие, что в ЦК может происходить бог знает что».
Только затем перешел к сути конфликта, разыгравшегося на пленуме. «Стихия гражданской войны, — объяснил Зиновьев, — принудила нас съежиться и ввести военную дисциплину в партии. Эта военная дисциплина задержалась слишком долго, отчасти по объективным причинам…
Мы, большевики, ставили вопрос демократии с точки зрения революционной целесообразности — будет ли от этого польза рабочему классу и пролетарской революции, или нет? Вопрос о рабочей демократии мы в принципе решили на 10-м съезде нашей партии и тут же запретили фракции. Мы поставили опять этот вопрос в сентябре этого года не по инициативе 46-ти и Троцкого, а по инициативе Политбюро, выдвинули докладчиком т. Дзержинского».
Наконец, рассказал Зиновьев и о том, что последовало вслед за тем: «Мы после октябрьского пленума сделали экстраординарный шаг, созвав частное совещание всех членов Политбюро с т. Троцким. Было два таких совещания по нашей инициативе. В Политбюро — семь членов и три кандидата… Тов. Бухарин является первым кандидатом и теперь он замещает т. Ленина… Из десяти человек девять во всех этих спорных вопросах едины… Тов. Троцкий держится другой линии».
Для чего же были проведены эти совещания? «Для того, — пояснил Зиновьев, — чтобы в свободной обстановке продолжить наши споры, доказать т. Троцкому полное желание сработаться с ним, всячески постараться создать более здоровую атмосферу… Но цели своей мы не достигли»361.
Но еще до «частных собраний», где члены ПБ пытались решить те задачи, о которых Троцкий столь пренебрежительно говорил как о превращении «тройки» в «пятерку», Зиновьеву в силу сложившихся обстоятельств пришлось срочно заняться привычными делами — агитацией и пропагандой. Ради одного — единства РКП.
3.
7 ноября, далеко не случайно в годовщину Октября, «Правда» опубликовала большую — «подвалом» на второй полосе — статью Зиновьева «Новые задачи партии». Ее автор, учитывая сохранявшийся запрет на публикацию материалов октябрьского пленума и все ширившуюся дискуссию, попытался повернуть ее в нужное, выгодное для ЦК русло. Статьей попытался ответить и Троцкому, и его единомышленникам без конфронтационных выпадов. Спокойно призывал:
«Политически воспитать всю массу членов партии, поднять ее на высоту, соответствующую возросшему культурному уровню всей рабочей массы — вот центральная задача…
Нужно, чтобы внутрипартийная жизнь стала гораздо более интенсивной. Нужно, чтобы внутрипартийная рабочая демократия, о которой мы так много говорим, стала в большей степени облекаться плотью и кровью. Главная наша беда состоит часто в том, что почти все важнейшие вопросы идут у нас сверху вниз предрешенными. Управляя такой страной, как наша, Российская коммунистическая партия не может не быть строго централизованной организацией. Но в очень значительной степени этот факт объясняется и тем, что культурно-политический уровень всей массы членов партии слишком сильно отстает от уровня руководящих слоев ее…
Часть товарищей, поставленных исключительно на партийную работу, не всегда оказываются на высоте тех новых грандиозных требований, которые предъявляют выросшие партийные массы».
И предложил «усилить свободную дискуссию в партии по общественно-политическим, хозяйственным и другим вопросам».
Не забыл Зиновьев и о профсоюзах. Настойчиво советовал им подойти ближе к производству, заново поставить и решить вопрос о взаимоотношениях фабрично-заводских комитетов с партячейками.
Григорий Евсеевич рассчитал правильно. После публикации его статьи дискуссия продолжилась, но уже как ответ на высказанные им предложения. Потому он 28 ноября выступил в Свердловском университете с докладом «Современные задачи партии», продолжившим начатую тему. И построил его в катехизисной форме вопросов и ответов.
«Мы должны, — заметил он, — условиться, о чем мы будем говорить: о рабочей демократии вообще или о рабочей демократии в приложении к нынешней эпохе пролетарской диктатуры? Мы с вами говорим не о рабочей демократии вообще».
«Можем ли мы сказать, — продолжал Зиновьев, — что в нынешнюю эпоху, когда НЭП уже на накатанных рельсах, провести также законную, развернутую, как у нас говорят, рабочую демократию? Можем ли мы пойти на известные ограничения рабочей демократии? Я вам перечислю некоторые ограничения, которые уже совершенно официально одобрены партией.
Во-первых, чистка партии. Она… сводилась к тому, что одна половина партии — смею надеяться, лучшая, пролетарская, наиболее здоровая ее половина — взяла и немножечко выгнала вторую половину, попутчиков партии. Вяжется ли это с рабочей демократией? Конечно же, нет…
Другое ограничение — прием в партию. Разве у нас прием в партию проводится демократически? Нисколько… Мы ввели серьезные ограничения, да еще и по классовому признаку…
Третье ограничение — стаж. Мы ввели для важнейших должностных лиц нашей партии — секретарей губкомов, укомов, председателей губпрофсоветов и т. п.
определенный стаж. Вяжется ли это с рабочей демократией? Не вяжется… По рабочей демократии кого захотели, того и выбрали…
Четвертое ограничение — мы ввели утверждение секретарей соответствующей высшей инстанцией. Хорошо это с точки зрения священных принципов демократии? Нет, никогда не годится…
Пятое ограничение — Красная армия… Можно ли построить армию, последовательно проводя в ней принцип рабочей демократии? Конечно, нельзя…
Наконец, еще одно ограничение, и притом самое серьезное — образование фракций внутри одной партии. Относится ли это к рабочей демократии, да или нет? Да, относится… Надо признать, что целый ряд критиков ЦК партии, требующий свободы дискуссий внутри партии, имеет в виду не
