Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

Шон вернулся от Кары с твердым намерением устроить наконец свою жизнь. Быть может, он вновь предложил ей вернуться к нему, и в этот раз она не просто отказала, а предложила ему решение — в виде меня, вот Шон и не запил. У него имелся план, и он ему четко следовал с переменным успехом, и сейчас ему до ужаса досадно, что все рухнуло. Лучше бы он раскрыл передо мной карты и принял проигрыш достойно. Иначе я не смогу его уважать. Нельзя играть жизнью другого человека в угоду своей. Нельзя. За это жестоко платишь. Может, ты, Шон Мур, и послан мне карой за то, что я сделала с Полом Доналом ради меркантильных целей, но я буду сопротивляться судьбе. Я найду силы уйти от прошлого, не обернувшись. Завтра я без сожаления расцеплю наши руки, а сейчас пустое бороться с ветряной мельницей.

— Смотри под ноги!

Я встала, как вкопанная, не особо понимая, как на этой лужайке могут быть лошадиные сюрпризы. Но под ногами оказалась железная плита, затесавшаяся среди серых камней дорожки.

— Внизу поселение викингов. Его почти полностью отрыли и мечтали открыть для публики, но местной администрации приспичило именно здесь построить свои офисы. Были массовые протесты жителей, целые демонстрации, но бессмертные боги никогда не слышат молитв бедняков. Все, что могли, археологи вытащили, остальное пришлось зарыть. Но в память отчеканили плиты и установили на местах, в которых нашли больше всего остатков еды, керамики, оружия… А вот там и сидят эти монстры, самое ненавидимое здание в городе.

Высотный монстр из бетона и стекла производил удручающее впечатление, уродуя городской пейзаж с приземистыми старыми домами. Перед новостроем отлили в бетоне амфитеатр, но в нем, если верить Шону, никто не желает проводить досуг. Дублинцы теперь отдыхают перед ненавидимым ими прежде зданием — замком, в котором раньше размещалась английская администрация, а теперь там ползает ирландская змея, единственная на весь остров. Если включить воображение, то на лужайке можно увидеть змеиные кольца. Мы не стали мешать отдыхающим. Им было тепло, они почти что загорали под теплым летним солнышком. Мы уселись на каменной мостовой спиной к серому зданию, где старинной оставалась лишь круглая башня, а остальная пристройка чем-то напомнила мне университет Корка. Может, не мне одной, вот Шон и отвернулся. У него оказалась припасена в заднем кармане джинсов шоколадка. Я скинула на минуту кофту, но тут же оделась, поймав спиной ветерок и руку Шона.

— Ешь здесь, а то в центре у тебя отберут шоколад чайки.

— Шутишь?

— Я с тобой не шучу. Дублинские чайки самые наглые чайки в мире. По крайней мере в Ирландии точно. Мне бы очень хотелось одолжить у них немного наглости и задать вопрос…

Я похолодела окончательно и не отказалась бы сейчас от куртки.

— Как насчет напиться вечером?

Надо бы переспросить, да вряд ли я ослышалась…

— Я серьезно. В последний вечер в Ирландии нельзя оставаться трезвой. Фейри разозлятся на тебя за несоблюдение традиций. Особенно, когда они сделали все, чтобы сошлись звезды. Пешком до дома. И тут на задворках нет пьяных американских тинейджеров. Ты молча соглашаешься, да?

— Я подбираю новые слова, чтобы сказать, что больше не пью. Ни с тобой, ни без тебя. Кажется, мы это уже обсудили… В Корке.

— Полторы пинты, две… Может, три, не больше… Обещаю, никакого виски.

— Шон, тебе так хочется напиться? — Я хотела добавить, ты столько держался. Почти ведь месяц! Зачем приниматься за старое? Но не успела, он схватил меня за плечи и встряхнул.

— Мне хочется потанцевать с тобой, мне хочется чувствовать твое тело рядом со своим, мне хочется сорвать с твоих губ хотя бы пьяный поцелуй… Напьюсь я завтра, когда ты улетишь. А сегодня мне хочется думать, что это такой вот свободный от детей вечер…

Детей… Ты ведь реально мечтаешь о собственных детях. Тебе осточертело одалживать их у сестер.

— Завтра тебе придется чуть-чуть поиграть в маму, ладно? — Хорошо, что я успела проглотить последний ломтик шоколадки. — Я не хотел расстраивать тебя с самого утра. Я не планировал это, честно, просто не смог отказать Терри. Я позвонил ему спросить, стоит ли мне заезжать к сестре. Он ответил, что его дура никак не может перебеситься.

— И что?

— Ничего. Йона решила посидеть немного дома. Терри взял отпуск, чтобы вытащить куда-то сыновей. Они планировали покататься на велосипедах. Да, Лана, Эйдан спокойно крутит педали! Но Йону срочно вызвали на работу, а ехать с дочерью на велосипеде Терри не хочет. Эйдан с Майклом жутко расстроились. Терри хотел скинуть их мне в тайне от жены, но, узнав, что я не один, предложил взять Грейс. Не смотри на меня так. Мы пойдем и в Тринити Колледж, и даже в штаб-квартиру нашего восстания. Она чудный ребенок. В полтора года они все такие — маленькие фейри. Ну, ты обиделась? Я этого очень боялся. Если не хочешь ребенка, я отпущу тебя на целый день и вечером встречу, чтобы отвезти в аэропорт.

— Нет, что ты! Я не брошу тебя одного с маленькой фейри. Ты что… Спасибо, что предупредил. Тогда нам не стоит пить даже одной пинты.

— Ты что, это ж для храбрости. Лана, — Шон припал лбом к моему лбу. — Я не смею просить у тебя ночь. Ты сделала выбор. Я не имею на нее права. Но дай мне этот вечер. Я заткнусь и буду танцевать с тобой, — переиначил он слова старой песни, которую знала даже я. — Согласна? — И, не дожидаясь ответа, поставил меня на ноги. — Пойдем в собор Святого Патрика. Если посмотреть в глаза Джонатану Свифту, который довольно долго управлял им, можно излечиться от сумасшествия. А я действительно схожу с ума рядом с тобой… Но ты ведь пришла не в английский Бедлам, чтобы посмеяться над умалишенным. Свифт потратил состояние, чтобы открыть в Дублине больницу, где бы возвращали умалишенным ум. Верни мне его хоть на этот день. Хотя нет, забери… Чтобы я не думал про завтрашний вечер. Сожми мою руку как прежде, когда я думал, что ты хочешь, чтобы я обнял тебя. Пожалуйста. Что тебе стоит?

Его «пожалуйста» прозвучало совсем не просьбой. В его взгляде прочитался такой, казалось, уже давний разговор в пабе после жуткого спектакля. С меня требовали плату за заботу и участие, за экскурсии и вкусный кофе… Пальцев одной руки будет достаточно, чтобы пересчитать наш секс, а теперь почти неделю он бегает за мной собачкой в надежде получить хоть жалкую кость. Неужели я думала, что уеду, не заплатив? Не получится. Своим молчанием я только вынуждаю его называть вещи своими именами, а имена у них довольно грубые.

— Спасибо, — сказал Шон, поймав мои руки у своих плеч. Глупая, он не будет целоваться на людях. Ему не шестнадцать и Дублин не Париж.

После знаменитого собора мы съели по «фиш-знд-чипс» и ушли с оживленных туристических улочек на набережную. Здесь не было ни броских лавок, ни народа. Редко приходилось сторониться, чтобы пропустить кого-то, и мы шли ровно, как солдаты на марше, и наконец завернули в паб, музыка из которого рвала барабанные перепонки. К моему великому удивлению, внутри она из шума превратилась в мелодию и перестала раздражать. Здесь не только свободных столиков не оказалось, но и места стоять. Музыканты играли рок, и народа набилось, как на настоящий концерт. Я боялась пить пиво, потому что то и дело меня толкали в спину, правда, тут же извинялись. Шон чувствовал себя с пивом спокойно — желание поскорее напиться пересилило здравый смысл, но Господин Великий Случай опрокинул на него второй стакан, когда впереди стоящий парень неожиданно повернулся и поддал ему под локоть.

— Извини, приятель…

Парень судорожно глотал воздух, ища слова, чтобы извиниться, но Шон смотрел лишь на мокрое пятно, растекшееся по груди и животу и свои мокрые руки.

— Извини, — повторил парень, так и не отыскав других слов. — Я куплю тебе новую пинту. Подожди. Я мигом.

— Не надо, — остановил его Шон. — Я в порядке. Высохну…

— Я пиво куплю. Давай, — И он вырвал у Шона полупустой стакан. — Не двигайся только с этого места. Договорились?

Прошла минута, две, три… Сменилась вторая песня. Я протянула Шону свой стакан. Пить не хотелось. С ним лучше быть трезвой, чем бы и где этот вечер ни закончился.