Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

приняв молчание Марии, вероятно, за полнейшее одобрение только что сказанного. — Кроме этой перемены, в семье у нас нет ничего интересного и приятного, как и во всем этом забытом богом крае, каким всегда был и каким остается по сей день. Расскажи лучше о себе. Жизнь у тебя, должно быть, в самом деле необыкновенная… Натали придет с минуты на минуту. Если б ты, правда, позвонила…

— Извините, бога ради, напрочь забыла о существовании телефона… Что ж касается этого, как вы сказали, забытого богом края, то уверяю вас: каким бы он ни был, это самое дорогое для меня место на земле. Сейчас, приехав в родные места, я еще сильнее это ощутила.

— Все правильно. Я тоже просто не могу себе представить жизни в каком-то другом месте. Однако настали иные времена, молодежь стремится к другим горизонтам… А вот и Тали.

Раздался только слабый отголосок дверного звонка, но доамна Нина, проводившая, по-видимому, большую часть жизни на этой кушетке, узнавала каждого из домашних даже по тому, как они звонили.

Тали ворвалась в гостиную, снимая на бегу перчатки и соломенную шляпку.

— Муха! Наконец-то! Давай обнимемся, бедненькая! Представляю, как тебе тяжело! Эти наши младшие братья доставляют порой столько неприятностей. И мне становится страшно, когда подумаю, что может случиться что-то и с Ники…

— Натали!!! — перебила ее озадаченная доамна Нина.

— Прости, мамочка! Но пора бы и тебе перестать быть суеверной. Хорошо, хорошо, видишь — стучу по дереву.

И постучала костяшками пальцев по крышке стола.

Приходилось признать: повзрослела и Тали. И это было естественно. Хотя в воображении Марии все и всё оставалось таким, каким было в день отъезда. И каждый раз она чувствовала, что испытывает небольшое разочарование перед лицом действительности. Ее подруга оставалась по-прежнему словоохотливой, была такой же несдержанной в словах и движениях, но из глаз ее пропало прежнее открытое, наивное выражение, тот неудержимый инфантилизм, который и в восемнадцать лет заставлял порой думать, что перед тобой — несмышленый ребенок. Сейчас это была женщина в полном смысле слова. Она наследовала от матери высокую и стройную фигуру, но мягкие очертания лица неожиданно нарушались слишком массивным подбородком, не соответствующим чувственным губам и маленькому вздернутому носу. Исчезли и прежние локоны, волосы были причесаны по последней моде, с челкой на лбу, и челка эта была из прежних времен, золотистая и мягкая, пушистая.

— Ах, великая и дорогая наша звезда! — Тали снова обняла ее и прислонилась щекой к лицу. — Надеюсь, помнишь, что это именно я, я, не кто другой, предсказала тебе столь блестящее будущее? И, главное, в чьем присутствии? Коки Томша! С ума сойти, и только!

Тали рассмеялась, словно удачно пошутила.

— Тали! — снова попыталась вернуть ее к действительности мать — лицо у нее было огорченное и в то же время словно бы смущенное. — Неужели это удачный предлог для шуток? Мне кажется, положение крайне неловкое…

— Вот уж чего не вижу, так не вижу! Тем более что глубоко уверена: Муха даже не помнит о его существовании.

— Но что все-таки случилось? — Заинтригованная Мария решилась наконец задать этот вопрос, поскольку понимала: речь идет словно бы и о ней, но в какой связи?

— Как? Тебе ничего не сказали? Ах, мама, мама! И эту тяжкую ношу взвалила на мои хрупкие плечи! И после этого еще пытаешься заверить, что безумно любишь свою единственную дочь.

Тали снова расхохоталась. Но, заметив, что ее веселье огорчает мать, повернулась к Марии и, стараясь придать лицу самое серьезное выражение, сообщила:

— Выхожу замуж, Муха! И как жаль, что уезжаешь, была бы дружкой на свадьбе. Подруг у меня много, грех жаловаться, но таких, как ты… К тому ж такая знаменитость…

— Очень жаль… Собственно, жаль, что в самом деле нужно уезжать. Иначе с радостью побывала бы на свадьбе… И от всего сердца поздравляю. К тому ж должна сказать, что и к тебе питаю точно такие же чувства, Тали, милая. Искренне рада за тебя. Будь счастлива!

— Но почему не спрашиваешь, за кого выхожу?

— Откуда же мне знать? Все равно, наверно, не встречались. Да и не могу представить нынешний круг твоих знакомых…

— Это правда. Но мой жених как раз из круга наших общих знакомых. Выхожу замуж за господина Томша.

Господин Томша? В первое мгновение Мария даже не сообразила, что это относится к Коке. Когда ж поняла, что к чему, перед глазами молнией пронеслись сцены, связанные с этим смазливым мальчишкой, робким и застенчивым, но в то же время столь самоуверенным. Первая встреча в трамвае после похорон Зоси Делинской. Терраса кондитерской Манькова и смущенные взгляды, которые парень бросал на нее из-за своего стола. Прогулки по городским паркам, тот робкий, горьковато-соленый первый поцелуй. Но поверх всего — боль и отчаяние, которые она испытала в тот день, когда услышала слова его матери, как раз здесь, в этой гостиной… Она улыбнулась. Нет, Тали не права. Она не забыла о его существовании, как не забыла всех, кто оставался здесь. Разве что воспоминания о нем ничем не отличались от воспоминаний о других людях. Скорее даже были более тусклыми и стертыми. Она исцелилась от этой любви еще до отъезда. Вот, оказывается, на что намекала доамна Нина! И она, которая поверила… Слава богу! Слава богу!

— Еще раз поздравляю, Тали, дорогая, — сказала она в порыве искренности. — И чувствую, будешь держать его в ежовых рукавицах.

— В этом можешь быть уверена. Кто, кто, а эта черная сорока — его мать не будет мной командовать, как привыкла.

Доамна Нина, хоть и обрадовавшись, все же не могла не отчитать Тали:

— Натали, попрошу не говорить таким тоном об этой почтенной даме. По крайней мере в моем присутствии.

— Оставь, мама. Ты знаешь, как я люблю тебя, но знаешь и чего стоит эта почтенность. Кроме того, Муха все равно что родной нам человек, так зачем еще перед ней притворяться!

Заглянув в комнату Тали, показавшуюся сейчас какой-то узкой и неуютной, Мария спросила:

— Насколько