Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

которое является неизбежно против него; им не выражается претензия на свободу известного собственного действия, но претензия на чужое действие в пользу другого человека. Все это, однако, не должно нас задерживать; мы примем это выражение так, как оно употреблено, и посмотрим, что из этого выйдет, если мы доведем доктрину до крайних пределов. Если ремесленник заявляет притязание на то, чтобы его снабжали работой, то он предполагает, что существует известная власть, на которой лежит обязанность снабжать его делом. Что же это за власть? Он отвечает, что власть эта – правительство. Но ведь правительство не есть власть основная, это – власть, полученная по доверенности, следовательно, такая, которая исполняет только поручение своего доверителя; она должна действовать в том направлении, какое ей будет указано доверителем приказаний. Кто же этот доверитель? Общество. Итак, выражаясь точно, мы должны сказать, что наш ремесленник считает общество обязанным искать ему работу. Но он сам – член общества; он, следовательно, часть того тела, которое, по его выражению, должно отыскивать для всех работу. Итак, он имеет свою долю в обязанности отыскания работы для каждого. В то время как все люди обязаны отыскивать работу для него, на нем лежит обязанность помогать в отыскании работы для всех. Если мы назовем его сограждан буквами алфавита, то его теория будет заключаться в следующем: А, Б, В, Г и прочие члены нации обязаны давать ему работу; он вместе с Б, В, Г обязан давать работу А; вместе с А, В, Г и прочими он обязан давать работу Б; вместе с А, Б, Г и прочими он обязан давать работу В; вместе с А, Б, В и прочими он обязан давать работу Г; и так далее, можно перечислить все десять или двадцать миллионов, из которых состоит общество.

Из вышеизложенного мы видим, как легко отличать воображаемые права от действительных. Их нет надобности опровергать – они сами себя опровергают. Иллюзии разбиваются, если их подвергнуть испытанию посредством точного определения. Подобно мыльному пузырю, их пленительный блеск скоротечен и исчезает в руках того, кто захочет их схватить.

Нам, однако же, не следует упускать из вида, что если все эти теории законов для бедных и коммунистические учения, все эти мнения о правах человека на необходимое обеспечение и на работу сами по себе и ложны, то, тем не менее, они весьма родственны истине. Все эти попытки суть не что иное, как безуспешное усилие выразить право на землю, присущее каждому родившемуся на нашей планете: его нельзя отправить без дальних хлопот обратно на тот свет; те, кто владеет благами земли, не могут игнорировать его пребывание в нашей среде. Другими словами, упомянутые теории суть попытки дать выражение мысли, заключающейся в законе: все люди имеют равное право на пользование землей (глава IX). Немудрено, если эта идея приняла такой грубый вид. Неизбежно должно было родиться неопределенное понятие о том, что есть нечто дурное в современных отношениях массы человечества и что это дурное касается взглядов на землю и жизнь. Когда люди оградили себя от наибольшей из несправедливостей – от рабства, тогда они со временем должны были непременно почувствовать чудовищность явления, вследствие которого из десяти человек девять могли существовать на земле только потому, что их тут терпели остальные, они не имели бы даже такого пространства, где бы могли стать, раз им не дозволили бы этого те, которые присвоили себе исключительное владение земной поверхностью (гл. IX, § 2). Все эти люди были лишены права на приобретение необходимых средств для своего существования; им отказали в пользовании теми созданными природой источниками, из которых можно почерпать необходимое для жизни; мало этого, они даже лишены права выменивать свой труд на предметы первой необходимости без дозволения своих более счастливых соседей. Неужели это справедливо? Неужели можно почитать нормальным порядок, при котором большинство не имеет никакого права на существование, кроме того, какое зависит от доброй воли и удобств меньшинства? Неужели можно согласиться с тем, что все эти бездомные «люди не должны были являться на свет, где все места уже заняты?» Наверное, нет. А если нет, то в каком же положении окажется дело? В ответ на все эти вопросы, навязывавшиеся людям в более или менее определенной форме, явились, между прочим, учения о праве на необходимое содержание и о праве на работу. Если мы должны отвергнуть их за несостоятельностью, все же нам придется признать в них не достигнувшее своей цели усилие нравственного чувства выразить требование естественной справедливости.

§ 3. Многие полагают, что закон о бедных достаточно оправдывается тем злом, которое сделано было народу, когда у него насильно отобрали его прирожденные права на землю. Люди, держащиеся такого взгляда, находят, что это учреждение, предназначенное для раздачи вознаграждения – определение, весьма благовидное для подобной доктрины. Но если его рассматривать как аргумент в пользу национальной организации для вспомоществования бедным, то оно не выдержит критики. Против него можно возразить, что политика, которая старается противодействовать одной несправедливости, причиняя другую, и которая увековечивает эти взаимные несправедливости, не зная, уравновешивают ли они друг друга или нет, что такая политика, по меньшей мере, крайне сомнительна. Это возражение имело бы значение даже и тогда, если бы нельзя было привести лучший оснований. Зачем возводить в систему болезненное состояние? Рано или поздно нужно будет изменить положение дел, при котором большинство личностей, составляющих политическое тело, не имеют прямого доступа к источникам жизни. Конечно, для людей будет трудно установить нормальные условия. Нельзя даже определить, сколько пройдет поколений, прежде чем задача эта будет разрешена. Но когда-нибудь она разрешится непременно. Между тем исправление зла, причиненного современным несправедливым отношением человечества к земле, отдаляется всяким учреждением, которое скрывает его недостатки. «Великодушный закон о бедных» предлагается открыто в виде лучшего средства для успокоения раздраженного народа. Рабочие дома призрения употребляются для смягчения самых резких симптомов общественных болезней. Приходскими сборами покупается молчание. Человек, желающий радикального излечения народных болезней, и в особенности устранения атрофии одного класса и гипертрофии другого вследствие неправильных отношений к земле, поступит непоследовательно, если станет защищать компромисс какого бы то ни было рода.

Притом же закон о бедных вовсе не заключает в себе орудия для распределения вознаграждения. Вспомоществование бедным не составляет такого назначения ни в отношении к тем, которые платят, ни в отношении к тем, которые получают. Имей подать для бедных сказанный характер вознаграждения, она должна была бы падать целиком на землю; однако же на самом деле это не так. Кроме того, та часть,