Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Раз уж вы знаете о ком речь, то, скрываться нет смысла.
— Ну, мы можем поиграть в угадайку. — шутливо предлагает Хастах, подгребая ладонями сено и укладывая его под себя. Его взгляд прикован ко мне. Подмигиваю, чем заставляю друга смущенно улыбнуться.
Я всегда находил забавным то, что Хастах никогда и никому не говорит о своих увлечениях. Еще больше меня веселил тот факт, что Амур, со всей его гениальностью, никогда не подмечал тягу нашего товарища. Мой мозговитый друг Разумовский всегда был свято убежден в своей исключительной мыслительной силе. И я не могу оспорить его безукоризненную остроту ума, но только не когда дело касалось близких ему людей. С ними он слеп и глуп.
Однажды любовь ослепила меня, сделав своим безвольным рабом. Я больше не хочу чувствовать, я лишь желаю оставаться зрячим.
Помню, как он сказал мне это, перебрав с медовухой. Я никогда не любил разговоры подобного рода, но слушать его покаяния в собственной слабости — это феноменальный опыт. Опыт, который я ни за что не хочу пережить вновь и уж тем более — самостоятельно.
Я не столь силен морально, чтобы выдержать такой ужас. Пусть даже он дарует дружеское тепло.
Это как времена года: если наступает весна, а потом лето ласкает лицо солнечными поцелуями, то это не отменяет прихода осени, а потом и голодной зимы.
Хорошее имеет отвратительное свойство заканчиваться, тогда как полнейшее гадство происходит беспрерывно и повсеместно.
— Как мне заслужить прощение?
Стивера аж передергивает. Рыжий парнишка Ландау недовольно ведет носом, а потом, изогнув бровь, с издевкой произносит:
— Можешь еще раз затащить Идэр в свои жаркие объятия и сделать одолжение всем нам, избавив от своего присутствия? Может господин Разумовский наконец пристрелит тебя?
Мален вскакивает, угрожающе нависая над Стивером. Поднимаюсь вслед за другом, чувствуя, как ткань рубахи цепляется за древесину. При всей моей любви к мордобою, я спешу остановить Распутина. Перехватываю его руку в последний момент.
— С ума сошел? Он — ребенок.
— Не ребенок, раз открывает рот, когда его не просят. — пытается вырваться из хватки Мален. Я без особых проблем усаживаю его на пол. Бросаю взгляд на Стивера, но тот даже не шелохнулся. Ландау скрещивает руки на груди, сощурившись оглядывая Распутина.
Он либо осмелел, катаясь за спиной княжны, либо одурел в край от первой любви.
— Ну, это тоже совет. Ты можешь просто забыться. — пытаюсь сгладить острые углы я.
Не в моем стиле заниматься чем-то подобным. По обыкновению, подстрекатель — моя главная роль, но терять языкастого обалдуя при таких бездарных обстоятельствах — скучно.
Ну или без него будет скучно.
Мален поднимается, протягивая мне свою кружку.
В чем смысл этой бесполезной посудины, если она в разы меньше бутылки?
— Я поговорю с ней. — с этими словами он исчезает из виду, покидая чердак. Усмехаюсь, переводя взгляд на Стивера.
Я, может, и недалекий простофиля, но ревностный взгляд малыша просто не может быть незамеченным. Кажется, мальчишка вырос и готов вступать во взрослые игры.
Отпиваю вишневой наливки из бадьи и улыбаюсь.
Не играю в игры, где по определению нет победителей. Я остаюсь в стороне, наблюдая, оставаясь единственным и негласным выигравшим. Особенно, когда на кону стоят деньги и женщины.
[1] Даша-путешественница — мультипликационный сериал для детей.
Глава 7. Вишня. Инесса.
Я убила человека. Проклинаю себя за это. Я делала много дерьма, но от этого мне никогда не отмыться.
У меня впервые в жизни появилась подруга. Она очень стойкая. Я не могу ей ничего предложить. Чувствую себя глупой. Всё, что у меня есть — хилая возможность поддержать её и защитить, но я не уверена, что справлюсь.
У Невы есть сестра — Ардон. По словам княжны, сестра — одна из пантеона Новых Богов, грозящих уничтожить прежние устои. Всё это звучит так бредово, что просто нельзя ставить под сомнения.
Амур сделал мне подарок. Он туманно намекнул на симпатию, но, учитывая его замашки Американского психопата[1] — это был очередной «гениальный» ход. Избавиться от платка не поднялась рука. У Разумовского всего один фатальный изъян. К нему даже приглядываться не нужно. Он слишком любит себя и своё одиночество, чтобы подпустить кого-то слишком близко.
В этом мы похожи.
Ненавижу себя за то, что у него получилось. Ему удалось выбить меня из колеи.
***
Коротая часы в окружении мрака и мирного сопения девчонок, я разглядываю потолок. Обычный из досок, такой не встретишь в квартире.
Сон не шел. Никак. Тогда в мою голову пришла прекрасная идея — узнать у Амура о конечной цели нашего путешествия.
Тайны — это все, конечно, очень круто, но изжило себя после того, как я расчленяла тело.
Я ведь все еще, возможно, могу быть носителем человеческого бешенства.
Отбрасываю эти мысли подальше вместе с шерстяным одеялом. Преодолеть три метра коридора не составляет труда. Дверь поддается без единого звука.
Все благоволит моему приходу.
Огромное окно впускает достаточно холодного лунного света, чтобы я могла рассмотреть пыль, кружащуюся в воздухе. Подкрадываюсь к кровати. Амур спит лежа на боку, обложенный подушками со всех сторон. Размеренное сопение не даёт мне усомниться в глубине его сна. Глаза едва заметно подрагивают, а пухлые губы слегка приоткрыты.
Черт с ним. Поговорим в другой раз.
Поднимаю с пола небольшую наволочку, со сбившимися в комья перьями внутри. Крепко сжав пальцами края потрепанной подушки, я беззвучно усмехаюсь.
Я могла бы придушить его.
Меня охватывает легкая паника. Тело обдаёт холодом. Сжимаю подушку крепче, разглядывая бледно голубой узор вен на запястьях. Я никогда не отмою свои руки от крови Опарина. Амур поворачивается на правый бок. Шрамы на его лице даже в полумраке не выглядят жуткими. Разумовский ищет недостающую подушку рукой. Не найдя, он обнимает одеяло.
Нет, я не смогла бы.
Кладу подушку права от Разумовского. Не прошло и секунды, как крепкие мужские руки обхватывают меня за поясницу, и я оказываюсь под Амуром. Сердце пускается вскачь, его удары отдаются болью в ещё незаживших ребрах. Разумовский опасно нависает надо мной, вглядываясь в полумрак. Его ранее напряженное лицо расслабляется, когда он узнаёт меня. Амур зло усмехается, окидывая меня ещё сонным взглядом.
— Ты действительно настолько глупа, раз предположила, будто тебе удастся расправиться со мной в моей же постели?
Его голос хриплый и заспанный. Вздрагиваю, пытаясь отстраниться.
Непрошенная вежливость — отличная причина для глупой смерти.
— План был хорош. — с надеждой в голосе произношу я,
