Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С трудом открываю один глаз. Второй, кажется, исчез.
Исчез?
Во рту металлический вкус собственной крови. Я вдыхаю, чувствуя, как кожа на груди разъезжается в стороны, словно спадающая рубаха. Боль. Всепоглощающая, словно ночная мгла. Она накрывает с головой, не давая возможности до конца осознать, где я. Моргаю. Темно-зеленые макушки деревьев и лазурное небо кружатся в безумном танце, насмехаясь над моим поражением.
Я вообще жив?
Пытаюсь подняться, но голова будто бы приросла к земле. От навязчивого запаха крови к горлу подступает тошнота. Кожу лица стянуло, словно ее надели на барабан. Дергаюсь всем телом, но движения выходят скованными, приносящими лишь боль. На меня накатывает панический ужас, граничащий с безумием. Пытаюсь вдохнуть, ощущая лишь нескончаемое страдание. Я пытаюсь закричать что осталось сил, но едва ворочаю языком.
Лучше бы я умер.
Надо мной склоняется седовласая старуха в фиолетовой накидке. Нет, не старуха. Молодая девушка в охотничьей форме. Бездонные серые глаза безэмоционально разглядывают то, что от меня осталось после сражения со Зверем. В правой руке она держит фонарь.
Как странно. Сейчас же день.
Он не горит. За незнакомкой — пара фигур в причудливых одеяниях. Высокая женщина в иссиня-черном блестящем платье прочесывает пальцами вьющиеся волосы, едва касаясь запутавшихся в них звёзд. В волнах кудрей на голове сияет корона. Острые лучи устремляются в небо, словно шпили мерянских соборов.
Я в бреду?
Её спутник в алом костюме безразлично оглядывает опушку, придерживая третью женщину под локоть. Её блестящие волосы стекают по голым плечам, словно золото. Она, разодетая в платье из камней и золота, глядит на меня. Её глаза, как и очи двух её странных друзей, абсолютно черные, с узкими белесыми кошачьими зрачками.
Давлюсь желчью, замечая руки. Кисти, словно измазанные в саже, черные, с длинными когтями, как у птиц.
Первая женщина задирает нос, кивая девушке-старухе в мою сторону. Единственный мужчина зло вздыхает, пропуская золотоволосую вперед.
Гордыня.
Гнев.
Алчность.
Девушка, ранее принятая за старуху, очевидно, костяная послушница. Правая рука самой Смерти.
Разум покинул моё тело вместе с кровью. В глазах темнеет и последнее, что я слышу в бреду — галлюцинация.
— Его время ещё не пришло. Оставь его. Мы не закончили. Всё только начинается.
Глава 6. Герой-любовник. Катунь.
Солома колется и пыль с нее забирается под одежду, прилипая к коже. Хастах уныло читает у окна и то и дело протирает и без того безукоризненно начищенное дуло штуцера. Свет звездного неба не проникал через замызганное стекло, потому Хастах просто снял его. Ветра нет, на чердаке всё так же душно. На западе в это время уже давно начинаются первые заморозки, но этот год стал удивительным во многом. Взять хотя бы Инессу, что, по неясной причине, зовет себя некоторой Дашей, отправившейся в путешествие[1].
Странная она, эта девчонка.
Домик чучельника наведёт тоску на любого. Полусгнивший чердак слишком мал для четверых. Стивер старательно выводит каракули на листах.
Как он делает это в темноте? Я б и при свете не нацарапал ни слова.
Никогда не понимал людей, умеющих читать и писать. Я рос в деревне, родился в семье нищих крепостных, в другой стране.
Райриса, в лице Амура, открыла во мне талант отличный от грамоты — непосильную тягу к жестоким убийствам и женщинам. И мужчинам. И деньгам. Особенно, — к деньгам.
— Я уверен, что пожалею об этом, — тяжкий вздох. — но Амура нет и мне нужен совет.
Задумчивый голос Малена пробирается сквозь пыль чердака, шевеля воздух. Я поджимаю ноги под себя, чувствуя, как солома колет бедра и спину. Необработанная балка цеплялась за грубую рубаху.
— Совет? — переспрашивает Хастах, отбрасывая книгу в сторону. Его хитрое лицо блестит в полумраке серебристым светом. — Какой совет?
Мален недолго борется с сомнением. Распутин вздыхает, нервно теребя пальцами края серой потрепанной рубахи. Его бесцветные глаза бесцельно шныряют по деревянным ригелям. Хастах отворачивается, слабо улыбаясь, когда я ему подмигиваю.
— Есть одна девушка… — неуверенно и тихо начинает Распутин, но его тут же перебивает Хастах:
— Интересно, кто… — язвительно дразнится друг, подпирая костлявыми руками голову. Он ложится на пол, и его черные глаза сверлят Малена, испытывая его терпение. Распутин слегка закашлял, прикрывая рот рукой.
— У нас не самые хорошие взаимоотношения…
На этот раз в разговор вклинивается Стивер, оставив бумагу и чернильницу в стороне.
Он умеет не только чертить что-то с умным видом, но и говорить?
Его рыжие волосы забраны в небрежный хвост, а рукава безукоризненно белой рубахи закатаны до локтей. Слишком смазлив для такой жизни.
— Если не считать того, что она тебя ненавидит — просто замечательные.
Смеюсь, не в силах сдерживаться. Ландау скромно опускает взгляд в пол.
Он чертовски красив. Уверен, я бы влюбился без памяти, если бы любил детей. Но я предпочитаю собак. Или крыс. Любая болотная тварь ближе моему сердцу, чем дети.
Мален злобно окидывает каждого долгим и, как, вероятно, ему кажется, презрительным взглядом. На деле же он выглядит забавно и глупо.
У Разумовского было много женщин. Княжны, крестьянки. Замужние, вдовы и не целованные монахини. Они все были прекрасны как на подбор, но у меня и мысли не было глядеть в их сторону. А я не отличаюсь порядочностью!
— Забудьте.
Мален скрещивает руки на груди. Подаюсь вперед, за бутылкой вишневой наливки, стоящей на полу. Ею нас угостил хозяин дома. Амура тогда наповал сразило осознание некоторой истины, о которой он не спешил распространяться. Всем, кроме меня и Стивера. Потому всё, что нам с Ландау остаётся — сидеть, ждать команды и изображать беспечность. С этим мне даже притворяться не нужно.
Томительное ожидание сводит с ума, а стрелки часов всё никак не хотят ползти к полуночи.
— Ну уж нет. — ехидно протягивает Хастах, подталкивая второй бутыль с мутно желтым содержимым ко мне. Я не стал церемониться и искать в полутьме стакан, потому делаю глоток из горла. Обжигающе кислый вкус морошки, схожий с костяникой, вперемешку с алкоголем напоминает о Севере Райрисы. Увидев эту бутылку, Амур едва не сошел с ума от нескончаемого потока теорий.
То Макконзенъярви перешли от снабжения драгоценными камнями на поставку алкоголя с земель Кнутобоя, то князь крайнего севера Раннсэльв открыл свои горные тропы для торговли с центральной Райрисой.
Сошлись мы на одном и это заставило меня почувствовать себя снова в игре. Споры и теории ненадолго вернули меня в время, когда Разумовский не был сломлен. Лучшее время в моей жизни.
— Давай, коль начал. — все еще чувствуя вкус