Черное озеро (СИ) - К. Разумовская

Разумовский тихо перебивает, не дослушав:

— Не говорили.

Я замолкаю, не зная, что добавить. Чувствую, как щеки вспыхивают. Амур убирает выбившуюся прядь волос за ухо и на мгновение замирает так близко, что запах мятных конфет напоминает мне ментоловые капли для носа.

— Я знаю, что ты…вы с Хастахом. Понятия не имею что у вас, просто хочу, чтобы ты приняла мой подарок. — тихо шепчет Амур, отводя взгляд. Я хочу закричать, что это не так, но мои губы будто слипаются, а язык словно вмиг прирос к нёбу. Чувствую себя рыбой, выброшенной на сушу.

Я не могу сказать Амуру правду о той ночи, когда Хастах признался мне в своих «увлечениях». Это не мой секрет, чтобы оглашать его как оправдание. Да и кто я такая, чтобы оправдываться за случившееся? Я убила человека, подумаешь, теперь Разумовский считает, что я кручу роман с его другом. Это далеко не самое страшное в чём на меня может упасть подозрение.

Молчание — тоже ответ.

Амур аккуратно надевает платок, не поднимая изумрудных глаз. Дыхание перехватывает от обиды. Когда он заканчивает, то не спешит отходить. Неловко потупив взглядом в пол, он, наконец, поднимает голову и говорит в свойственной ему манере:

— Добровольно отказавшись от богатств, глупо с жадностью следить за каждым серебряником, упавшим в шапку нищего. Я сам отказался от всех и ни о чём не жалею.

Глава 5. Чучельник. Амур.

Мы покинули постоялый двор с первыми лучами восходящего солнца, когда на небо не осталось ни следа серых облаков. Карамелька бордо шагала по одной из вытоптанных грунтовых дорог, проложенной параллельно Западному Торговому Пути. Весь путь, до полудня, я выслушивал подробный отчет о произошедшем. Сначала от воодушевленной Невы, а потом от Малена. Идэр обнимала Распутина сзади, не сводя с меня глаз. Глупое выражение скорби по прошлому застыло маской на лице служительницы. Другу сказать было почти нечего. Он подсыпал в мешки камней и избавился от останков в заросшем пруду, в двух часах езды от постоялого двора. Для него это стало первым серьезным делом после освобождения, потому я послал Хастаха проверить за ним. Он, в свою очередь, не был впечатлён навыками Малена заметать следы, но это было уже не важно. Когда Опарина найдут (точнее то, что от него осталось), мы будем уже за тридевять земель, на западе. Моя спутница молчала. Инесса задумчиво разглядывала бесконечные поля и жидкие деревья, образующие небольшие рыжие рощи, иногда черкая в дневнике. Осень поздняя, хоть и календарь упрямо твердит, что на дворе конец августа.

Кто способен поднять Катерину и Константина?

Это еще следует узнать.

Как стрясти с парочки шарлатанов старые долги?

Вероятно, пока никак.

Помню, как при дворе, когда мать с сестрой ещё не пали от предательства Идэр, я часто встречал Катерину и Константина в Аскве. Они жили при дворце в старой столице и были тенями Волгана Воронцова. Оружием, которым он кичился.

Кто бы их ни поднял, он должен был обитать во дворце. Волган Пятый никогда бы не отпустил от себя столь ценного человека. Получается, у нас целых три Новых Бога? Интересно, Старые в курсе?

Инесса почти не говорила, из-за чего я не мог ни беспокоиться.

Я сказал что-то не так?

Быть может, не понравилось мое предложение остаться с караулом под дверью ведущую в её спальню? Или же, она не оценила допроса с пристрастием, когда я выпытывал что ей сделал Опарин?

В любом случае, разобраться с ним лучше, чем они сделали это сами, я не мог. Разве что, мне стоило бы выловить его тушу из пруда и провернуть все то, что девушки уже успели сделать.

Я перебирал письма до рассвета, терроризируя Стивера, чтобы тот проложил нам новый маршрут. Инесса в то время мирно спала в моей комнате, убитая наповал произошедшими событиями. Или тем количеством горючки, которое я уговорил ее влить в себя.

Я смотрел, как она дергается от кошмаров, не просыпаясь, когда отрывался от деловых переписок между Емельяновыми и Опариным. Рыжий парнишка то и дело перехватывал мой обеспокоенный взгляд одними и теми же вопросами:

«Мы можем ей помочь?»

«Она справится с этим?»

И ни тот, ни на другой вопрос я не знал ответов. Это буквально выводило меня из себя.

Бросаю взгляд на воровку, более страдающую от душевных терзаний, нежели похмелья.

— Инесса?

— М? — недовольно, не отрывая взгляд от черных полей отзывается она. Пашни сменяют золотые поляны, с пожухлой травой, впитавшей в себя последние солнечные лучи.

— Кто это придумал? — в черт знает какой раз спрашиваю я, уже не надеясь получить ответ.

— Детали — вместе. Идея — моя. — безучастно отвечает она.

«Они отказали в женитьбе, разорвав обручение, я не намерен терпеть их буйный нрав. Моя средняя дочь убивается от любви к человеку её недостойному.»

Письма всплывают в памяти, но я отмахиваюсь от них, словно от надоедливых мух. С этим я разберусь позже.

Инесса оборачивается, глядя на меня с немым вопросом. Киваю, ожидая.

— Я — чудовище?

Я уже и не помню то, как отнял жизнь впервые.

Говорят, что такое остается в памяти навсегда. Возможно, но не когда твою жизнь пересекает черная полоса, отрезая от взора всякие проблески света. Ты идешь по тьме, спотыкаешься и сталкиваешься с ее обитателями, реальным и теми, что возникают лишь в голове, рассыпающиеся на сотни других образов, стоит лишь к ним прикоснуться. Я боролся с призраками прошлого, превращал насущную угрозу в очередной безликий ночной кошмар.

Я не помню первого человека, павшего от моих рук, ибо потом весь мой путь был усыпан сотнями бездыханных тел.

Она все еще ждёт ответ. Вздыхаю, пытаясь подобрать правильные слова.

— Нет, ты сделала то, что нужно.

Мой ответ ей не понравился. Хмурясь, она отворачивается, тихо бубня под нос:

— То, что нужно — не всегда правильно.

— Ты хочешь быть правильной? — не сдерживаюсь я, направляя Карамельку направо, сворачивая с основной дороги на едва заметную средь кустов шиповника тропу. Ее просто так не найти, если не знаешь о ее существовании.

— Нет. Я никогда не поступала правильно. Делала как надо. — последнее предложение пропитано ненавистью и раздражением. — И куда это меня привело?

Вопрос не требует ответа, потому я задаю свой:

— Жалеешь?

— Не знаю. — Инесса пожимает плечами, погружая тонкие пальцы в пепельные волны конской гривы.

— Ты сильнее, чем я думал. — честно признаю я, пытаясь хоть как-то ее отвлечь. Карамелька пробирается сквозь высокие кусты, цепляющиеся шипами за штанины.

— Это только что