Хор больных детей. Скорбь ноября - Том Пиччирилли

Шэд ел бок о бок со змеиными проповедниками, давая короткие четкие ответы всякий раз, когда ему задавали вопрос. Старик с загорелой лысиной оглянулся и снова произнес:

– Привет, как дела?

– Хорошо, спасибо.

– Хороша картоха!

– Да.

Шэд чувствовал себя точь-в-точь как в тюрьме. Первое знакомство с иерархией нового мира происходит в столовой. Ты узнаешь, как устроено это место, кто командует парадом. Где тебе можно сидеть, какова расстановка сил. Начинаешь с парня во главе стола. Остальные в конце концов выстроятся в ряд.

Вот он. Глава безымянной церкви, повелитель гадюк, король гоблинов, отец Джерилин и Реби, Лукас Габриэль.

Похожий на быка мужчина, одетый во все белое, за исключением тщательно завязанного узкого черного галстука-бабочки, который был в моде задолго до того, как сгорела Атланта. Галстук что-то говорил Шэду о Габриэле, но тот не понимал, что именно. Лукас Габриэль был лыс, его шишковатый морщинистый череп украшала опушка курчавых каштановых волос над каждым ухом. Закатанные рукава рубашки открывали мощные предплечья, покрытые багровыми шрамами от укусов змей. Габриэль выставлял их так, как зэки демонстрируют тюремные татуировки. Доказательство того, что тебя не заботит плоть. Значение имеет лишь то, что в крови.

Что-то в Лукасе Габриэле напоминало Шэду отца. Возможно, крепко скрученная сила, готовая вырваться наружу в нужный момент.

Патриарх. Шэд понимал, что у этого человека чертовски интересная история, и жалел, что не спросил о ней Дейва Фокса или кого-нибудь еще.

Габриэль наблюдал за Шэдом выцветшими глазами цвета гальки. В них не было ни тени недоверия. Только озорная искорка властности, дававшая понять, кто тут главный, и отбивавшая желание переходить ему дорогу. Тот же блеск был во взгляде начальника тюрьмы, пока Джеффи О’Рурк не воткнул ему в глаз кисть.

– Он пришел сюда сам, папа, – сказала Джерилин. – Это мистер Шэд Дженкинс.

– За нашим столом всегда найдется место, – ответил ей Габриэль. – Если кому-то захочется разделить с нами хлеб. – В его голосе слышалось веселье, но он не смеялся.

Ни явного признания, ни настоящего приветствия – это еще больше обострило ситуацию.

– Он раньше не имел дела со змеями, – вставила Реби. Почти с издевкой, но все же забавляясь, слегка подначивая. Шэд предположил, что местные часто так делают, оттачивая друг на друге социальные навыки будто лезвия ножей.

– Люди из Лощины, да и вообще из большинства городов, не очень-то общаются со змеями, разве что убивают их. – Улыбка Габриэля обнажила мелкие и ровные белые зубы. – Должно быть, для него это было впечатляющее зрелище, учитывая, сколько мы наловили для службы.

– Да, так и есть.

Шэд думал, что теперь его начнут обрабатывать и заговорят о росте числа спасенных Богом людей. Он собирался с мыслями, подыскивая слова, но тут Габриэль попросил кого-нибудь передать ему картошку. Остальные заговорили между собой громче, чем раньше. Большинство собравшихся были болтливы, они громко смеялись, наклонялись к Шэду, словно приглашая присоединиться к затянувшимся шуткам и разговорам. Но к нему конкретно никто не обращался.

Шэд огляделся, высматривая тех, кто держался особняком.

За такими нужно следить внимательно. Это громилы. Мускулы.

Заметить их было нетрудно. Два крутых парня – судя по всему, братья – со звериными глазами и неподвижными унылыми лицами, покрытыми клочковатыми бородами. Застегнутые наглухо рубашки, разделенные на косой пробор густые волосы, зачесанные нелепыми детскими волнами и локонами. Возможно, в них была кровь Габриэля, но Шэд не заметил и капли похожего самообладания. Парни сидели послушно, как собаки.

Пришлось подождать, но в конце концов он услышал их имена. Харт и Хауэлл Вегги.

Они ели молча и чинно, часто вытирая рты. Держали локти подальше от стола, срезали с ребрышек мясо и делили его на маленькие кусочки. Почтительно улыбались всякий раз, когда кто-то с ними заговаривал, но почти ни слова не произносили. Они казались слишком смирными, Шэд почувствовал, что готовится к беде. Он надеялся, что это разыгралась паранойя, но на самом деле не думал, что все так просто.

Ужин выглядел старательно отрепетированным представлением, которое разыгрывали специально для него, и Шэд перестал обращать внимание на происходящее. Он отключился от большей части разговоров и обнаружил, что даже Джерилин не говорила ничего важного, хотя продолжала что-то ему нашептывать. Шэд почувствовал, что все вокруг взвинчены. Сдерживаются, но не могут унять раздражение и нетерпение. Было ли это связано с его появлением, или причиной был один из священных дней? Шэд сидел и ждал, зная, что много времени все это не продлится.

Прошло еще двадцать минут. Когда дамы принялись убирать со стола, Шэд тоже начал вставать, но Реби толкнула его обратно.

– Тут нет ничего женофобского, – сказала она, – просто наша очередь убирать. А ты сиди, расслабляйся, поговори с папой.

Габриэль поднял подбородок в сторону Шэда. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы все успокоились. Некоторые уже ушли, другие, казалось, не были уверены, куда им идти и что делать.

– Немногие мужчины из города разделили бы с нами трапезу.

– Что так? – спросил Шэд.

– Сто лет назад ходили слухи, что мои предки каннибалы.

Итак, настало время для всяких глупостей.

У Шэда возникло ощущение, что Габриэль его испытывает. Впрочем, этого стоило ожидать. Хотя каннибалы? Он догадался, что каждый тут должен раскрыть свои темные секреты, как бы тупо это ни звучало.

Реби принесла ему на десерт кусок клюквенного пирога. Шэд не удивился бы, подбрось ему кто-нибудь из местных обрезок ногтя или пару прядей волос, чтобы посмотреть на реакцию.

– Кто-нибудь, кроме вас, помнит эти слухи? – спросил он.

– Подозреваю, что некоторые помнят.

– Никогда ничего подобного не слышал. – Он отломил ложкой кусок пирога и проглотил его, не чувствуя вкуса. Иногда ты отступаешь, а иногда подыгрываешь и взвешиваешь ситуацию.

Харт и Хауэлл Вегги тоже принялись за десерт, без малейшего намека на то, что они понимают происходящее. Реби и Джерилин вернулись и снова заняли места рядом с Шэдом, но есть не стали.

– Вы хотите узнать о нас, не так ли? – В голосе Лукаса Габриэля слышался подавленный вздох.

– Да.

– Зачем? Не потому, что вы ищете Господа.

Он был прав, но нельзя так рано раскрывать свои карты.

– С вашей стороны самонадеянно такое утверждать, мистер Габриэль.

– Думаю, это правда. У меня нет объяснений для подобной смелости.

– У всех нас свои причины.

– Тогда назовите одну из ваших, мистер Дженкинс. Зачем вы пришли к нам?

– Не могу точно сказать, – ответил Шэд.

Если переступаешь черту, никто не может предъявить тебе за то, что ты с одной или с другой стороны.

– Хорошо, я способен оценить человека, который взволнован