Хор больных детей. Скорбь ноября - Том Пиччирилли

– А я и не такой.

– Один неверный шаг по Фарисею – и вы встретитесь с Господом раньше, чем, как я полагаю, намереваетесь.

– Разве сегодня вечером службы не будет?

– Нет, она будет завтра днем. Лов и буря растревожили змей. Хочу дать им немного успокоиться.

Ладно, теперь это была уже не сказка, а начало скабрезного анекдота. Коммивояжер заночевал у двух юных и очаровательных дочек фермера. У подобных шуток так много концовок, что Шэд не мог выбрать одну.

– Значит, вы останетесь? – спросил Габриэль.

– Да, если вы не против.

Куда еще он мог пойти?

– Конечно, мы не против. Джерилин приготовит для вас одну из гостевых комнат. Хотя это своего рода центр общины, тут еще много свободного места. Если хотите, утром мы снова поговорим о вашей сестре.

Этот огромный дом предназначался только для семьи Габриэля и змей. Шэд слышал, как рептилии шуршат и стучат в контейнерах где-то в глубине дома.

– Спасибо.

Сестры смотрели на него, а он оглядывался по сторонам, гадая, как глубоко в преисподнюю успел спуститься и сколько еще ему осталось пройти.

Глава четырнадцатая

Посреди ночи Шэд проснулся. Он стоял голый возле кровати. Джерилин сидела рядом, положив ладонь на его гладкую спину. Комнату наполнял приглушенный розовый свет от маленькой прикроватной лампы, на которую девушка набросила свою комбинацию. Шэд задыхался, волосы на груди слиплись от пота.

Он чувствовал близость прекрасного тела Джерилин и узор высыхающей соли на ее животе и между грудями. Тонкая пленка пота все еще покрывала ее кожу. Пьянящий аромат жасмина разносился по комнате. Дыхание Шэда стало прерывистым. Он ощущал отголоски удовлетворения – нет, то была наполненность. Шэд силился вспомнить, как они занимались любовью, и не мог. Иногда твой собственный разум – злейший из обманщиков.

Джерилин улыбнулась, во мраке сверкнули ее зубы.

– Ты не он, но это ничего, нам все равно было весело вместе. – Она откинулась на подушки и растянулась на простынях. – Ты симпатичный парень. Мне нравится твое тело. И эти седые пряди.

Шэд так много пропустил из произошедшего, что чувствовал себя обворованным и изгнанным. Он должен был делать ей комплименты, ворковать нежности, но уже упустил подходящий момент.

– Кого ты ждешь? – спросил он.

– Не твоего ума дело.

Шэд попытался отыскать правду в глазах Джерилин, но увидел лишь мерцание любви, которая предназначалась другому.

– Ты действительно пишешь ему письма и отправляешь их по воде?

– Да.

– И тебя не расстраивает, что он не может их прочесть?

– Он их читает. И цитирует, когда приходит ко мне.

– Но ты же говорила, что думала, будто я – это он. Ты не знаешь, кто он?

Джерилин ответила поцелуем.

Снаружи завывала буря, порывистый ветер рвал доски и сбрасывал черепицу. Стропила яростно стонали и скрипели. Когда Таши Клайн перешел к чтению стихов, Шэду пришлось объяснять ему метафоры и символизм. Как то, что происходит в человеке, находит параллель на небесах. Что наверху, то и внизу.

Таши Клайн поразился этому и спросил: «Типа, уменьшение озонового слоя может быть символом душевного банкротства человека? Херня какая-то, разве нет?»

– Мег, – прошептал Шэд, оглядывая углы комнаты, – я тебя теряю.

– Кто эта Мег? – спросила Джерилин.

– Моя сестра.

– Ты теряешь ее? Сейчас? Но разве ты не говорил, что она умерла?

– Умерла.

– А как?

– Не знаю.

Джерилин уставилась на него в темноте, зашевелилась и подползла ближе. Взяла его за руку и попыталась притянуть к себе, но он не сдвинулся с места.

– Зачем ты здесь, Шэд Дженкинс?

– Расскажи мне все, о чем умолчал твой отец.

Джерилин сворачивалась и извивалась среди одеял, ее груди покачивались, глаза горели, и Шэду хотелось упасть на нее. Он отступил на шаг.

– Не пойму, – сказала она. – О чем, например?

– О том, что здесь происходит.

– Он рассказал тебе правду… Ну, за исключением того, что змеи вытянули отраву из ноги прапрадедушки Сола. Это не так. Он несколько дней был заперт в шахте и съел змей. Его ногу раздробило и оторвало, так что он и ее съел. Если ты считаешь того, кто поедает куски собственного тела каннибалом, то он был одним из таких.

– Проклятье.

Она перевернулась, розовый свет лампы коснулся ее кожи, и Шэд снова начал потеть.

– Но папа был прав, змеи действительно помогли Солу спастись. Во всяком случае, от голода и жажды.

Шэд больше не мог сдерживаться. Он подошел к Джерилин, она притянула его на кровать и обхватила руками спину, когда он поцеловал ее. Через минуту он стал намного грубее, а ее смех сделался резким и одурманивающим.

– Боже, какой вы настойчивый, мистер Дженкинс, – произнесла она. – Не думала, что у вас хватит сил на еще один заход, учитывая, какой вам выпал денек.

Глубоко в груди Шэда что-то сломалось, и у него вырвался тихий стон. Шэд быстро его проглотил, боясь, что если не остановится, то завоет. Он подчинил Джерилин своей воле, зарылся лицом в ее шею, неудержимый пульс девушки яростно щелкал на его языке.

Снаружи бесновались колючие кустарники – царапали стекла, точно безумные дети, жаждавшие ворваться в дом. Ливень хлестал по окну. Струи воды сливались в призрачные лица, которые смотрели со всех сторон злобно и насмешливо. Глядели на Шэда. Испытующе. С ненавистью.

Когда Шэд снова проснулся, он опять был на ногах, а сквозь мокрые ветви, обрамленные солнечными лучами, медленно пробивался рассвет. Обнаженная Реби подползла на четвереньках ближе.

Она приподнялась, точно гремучая змея, прижав руки к бокам, и коснулась губами его живота. Затем взглянула из-под опахала темных волос, упавших ей на глаза, и поцеловала его крепче, впилась зубами. Выражение ее лица оставалось таким же, каким было в их первую встречу. Нахальным, капризным. Сейчас Шэд не особенно возражал, поскольку за этим своенравием пряталась хитрость.

Дождь перешел в морось. Реби потянулась и схватила Шэда за запястья, держа их так же небрежно, как змей накануне. Она кусала его, пытаясь пустить кровь, но пока ей этого не удавалось.

Теперь комнату наполнял мрачный синий свет от лампы, на которую девушка накинула свою юбку. Реби взглянула на Шэда, разжала зубы и спросила:

– Так ты у нас лунатик?

– Да.

Невозможно искренне изображать застенчивость, когда с болтающимися причиндалами бродишь по чужому дому.

– Чую на тебе запах моей сестры. Ты ее поимел?

– Мы были вместе. Где она?

– Не здесь. Я знала, что она быстро придет. Все в порядке. Ты не он, но можешь заполучить и меня, если хочешь.