Пикассо. Иностранец. Жизнь во Франции, 1900–1973 - Анни Коэн-Солаль

«Бычья голова» (Париж, 5 апреля 1942 г.), «Череп и кувшин» (1943), «Череп, лук-порей и горшок перед окном» (Париж, 17 марта 1945 г.). Еще одним откликом на нависшую над ним опасность стала картина «Серенада» (Serenade, 1942), на которой была представлена большая, леденящая душу обнаженная фигура с болезненно ироничной улыбкой.

Но я остановлюсь на скульптуре «Человек с ягненком», задуманной изначально как ответ на монументальные работы в стиле «ню» Арно Брекера, выставленные в музее De l’Orangerie. В качестве антитезы триумфу обнаженных тел нацистской иконографии Пикассо намеренно выбрал тему «доброго пастыря» (на стыке языческих и христианских культур), изобразив скромного, хрупкого человека, который, словно приношение, держит на руках ягненка. В противовес миру людей «новой расы» художник присоединился к лагерю «других» – тех, кто, как евреи, цыгане, масоны и большевики, считался больными, ущербными и ненадежными. Что это – вызов, самопожертвование, шаг к торжеству? Мы можем только догадываться. Но бронзовая скульптура «Человек с ягненком», которую в феврале 1950 года Пикассо подарил городу Валлорис, когда стал его почетным гражданином, остается одним из самых ярких творений мастера тех лет.

А завершу я эту главу упоминанием первой пьесы Пикассо – «Желание, пойманное за хвост»[153] (Le Désir attrapé par la queue). Он написал ее между 14 и 17 января 1941 года, во время морозной зимы в оккупированном Париже, и впервые прочитал публично только 19 марта 1944 года в квартире Мишеля и Луизы[154] Лейрис на набережной Гранд-Огюстен, 53а, в нескольких минутах ходьбы от своей студии. Презентация была посвящена памяти Макса Жакоба, только что умершего в нацистском плену, и проходила в комнате, где висел его портрет, нарисованный Пикассо.

Действие пьесы разворачивается в убогом отеле. По словам испанского философа Джессики Жак Пи, это произведение с его аллегорическими персонажами по имени Толстоступ, Лук, Ватрушка, Ее кузина, Два песика, Тишина, Жирная тревога, Постная тревога и Занавески[155] ставит тот же фундаментальный вопрос человеческого бытия и природы любви, что и «Пир» Платона. Особенно в акте VI, когда Ватрушка говорит: «Знаете, я встретила любовь. У него разодранные коленки, и нет ни гроша за душой. Он просит милостыню от двери к двери и ищет место контролера в пригородном автобусе. Как печально! Но поди помоги – он разворачивается и вас кусает». Пьеса Пикассо представляет собой смесь дадаизма и абсурдистского коллажа и демонстрирует «пир голода и холода, бегство от реальности, противоречащие большинству его художественных работ»{741}. В тот вечер в квартире своих друзей, прочитав «Желание, пойманное за хвост», Пикассо отдал дань уважения Максу Жакобу и одновременно бросил вызов нацистам, которые правили за стенами этого дома. А затем, вопреки «гражданской смерти», навязанной ненавистными оккупантами, «художник-вырожденец» превратился в режиссера собственного шоу, заставив своих знаменитых друзей-писателей, присутствовавших на этом представлении, – Мишеля Лейриса, Жоржа Батая, Альбера Камю, Жан-Поля Сартра – стать актерами и сыграть его пьесу. Тем самым мастер блестяще подтвердил долговечность и превосходство своего творчества.

Возможно, это также стало ответом на споры, разгоревшиеся после депортации Макса Жакоба в лагерь для интернированных «Дранси». Тогда Пикассо предложили подписать петицию послу Германии в Париже с просьбой спасти его друга, но он отказался. Некоторые обвиняли маэстро в неблагодарности после его слов: «Нет смысла что-либо делать. Макс – эльф. Мы не нужны ему, чтобы выпорхнуть из плена»{742}. Может быть, Пикассо остался в стороне, потому что знал, что поддержка художника, написавшего «Гернику», принесет другу больше вреда, чем пользы?{743}

42

Новый способ найти свое место

В 1942 году выставка работ Арно Брекера в музее De l’Orangerie возвестила о появлении в нацистской среде «человека новой расы». Кокто с почтением отнесся к этому безумному чествованию победоносных обнаженных скульптур, а у Элюара оно вызвало только отторжение. Точно неизвестно, посетил ли то мероприятие Пикассо, но реакция художника была однозначной: он создал «Человека с ягненком». А теперь давайте на мгновение вернемся к началу Второй мировой войны. Мы помним беспечность маэстро в 1939–1940 годах, его волнение после подписания пакта Молотова – Риббентропа и тщетно предпринятую им попытку найти укрытие, обратившись за натурализацией. Пикассо внимательно следил за последовавшими событиями: в 1941 году коммунисты организовали движение Сопротивления, потом был создан Национальный военный комитет, который возглавил Шарль Тийон[156], усилилась антифашистская борьба, начались диверсионные акты против нацистских оккупантов, а затем наступили страшные немецкие репрессии, которым подверглись коммунисты.

По мере того как конфликт обострялся, Пикассо стал снова искать свое место, но уже иначе. Художник начал испытывать то же отвращение, что и после разрушения Герники, когда он машинально нарисовал серп и молот на странице газеты «Юманите». Лидер режима Виши маршал Петен осудил движение коммунистов, в то время как в Лондоне генерал де Голль прямо заявил: «Это абсолютно нормально и оправданно, что французы убивают немцев»{744}. Тем временем Германия продолжала политику террора и массовые казни на территории Франции. Девяносто человек были расстреляны в форте Мон-Валерьен 15 декабря 1941 года. Среди них – Габриэль Пери, выдающаяся личность, журналист, член Центрального комитета французской коммунистической партии.

Пикассо с его боязнью быть арестованным и казненным, навязчивым перечитыванием подпольных газет и дружбой с Полем Элюаром погрузился в эмоциональный водоворот, вызванный гибелью французского коммуниста. Последние слова патриотичного, мужественного и самоотверженного Пери, несомненно, стали переломным моментом для Пикассо: «Пусть мои друзья и соотечественники знают, что я остался верен идеалам всей своей жизни и умру, чтобы Франция могла жить»{745}.

Пятого января 1942 года газета «Юманите» напомнила своим читателям, что «после казни Габриэля Пери и десятка других патриотов вся Франция должна выразить свой гнев по отношению к нацистским угнетателям и их пособникам из вишистского правительства». Именно в такой атмосфере антифашистской мобилизации, идеологического романтизма и строгой секретности происходило политическое становление Пикассо. Но на художника, конечно, оказало влияние и то, что Коммунистическая партия поддерживала иммиграцию, осуждая «бесчеловечное преследование»{746}, которому подвергались иностранцы, и призывая государственные власти создать для них правовой статус{747}. «Сегодня иностранец во Франции больше, чем когда-либо, лишен самых элементарных прав человека», – заявил Марсель Ливиан, отвечавший за вопросы иммиграции во французской секции Социалистического рабочего Интернационала{748}. Особый интерес для французской компартии представляли политические беженцы из других стран, так как их революционная энергия являлась незаменимым ресурсом. «Накануне Второй мировой войны Франция была домом для многих изгнанных лидеров основных компартий Европы, а к ним присоединились тысячи самых решительных боевиков, тех самых, что вступали в Интернациональные бригады