Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

Следовательно, правительство нарушает право людей на свободу деятельности каждый раз, как воспрещает коммерческие отношения между двумя нациями или ставит препятствия на пути этих сношений. А если так, то оно делает прямо противоположное своему назначению. Мы нашли, что обязанность государства состоит в том, чтобы обеспечить для каждого человека самую полную свободу деятельности его способностей, какая только согласна с равной свободой всех других. Запрещения и стеснения по отношению к торговле и промышленности не только не обеспечивают такой свободы, но отнимают ее. Принуждая к подобным стеснениям, государство из охранителя прав превращается в их нарушителя. Если для гражданской власти, предназначенной к ограждению нас от убийства, преступно сделаться убийцей; если для нее преступно воровать, так как она должна уничтожать воров, то не меньшим с ее стороны преступлением должно считаться лишение каким бы то ни было образом людей свободы при отыскании предметов своих желаний, потому что ее назначение – обеспечивать эту свободу. Убийство, грабеж, порабощение, цепи торговой регламентации – все это однородные преступления со стороны власти, они различаются только степенью. В одном случае власть вполне уничтожает возможность упражнять способность, в другом она делает это только отчасти. Строгая этика одинаково должна осуждать ее в обоих случаях.

§ 2. Многие будут поражены таким взглядом на дело, но пусть они подумают о том, откуда происходила и чем сопровождалась эта торговая регламентация. Они найдут, что и по своему происхождению, и по своему применению такая регламентация должна стоять в ряду всех других видов зла. Уже несколько раз мы говорили о том, что все несправедливые обычаи и учреждения получают свой порочный образ от нравственных недостатков народа, среди которого существуют, и потому должны быть однообразно проникнуты такой порочностью. Так как общественные законы, верования и учреждения вытекают из солидарных между собой свойств, то все современно существующие общественные законы, верования и учреждения должны носить в себе одинаковые характеристические черты. Кроме того, всякий прогресс должен обнаруживаться в их среде повсюду одновременно. Истина эта была уже достаточно разъяснена (гл. XVI, § 4 и гл. XVII, § 3). Мы видели, что тирания в государственном управлении, в отношениях между господином и рабом, в религиозной организации и церковной дисциплине, в брачных отношениях, в обращении с детьми постоянно процветала и уменьшалась одновременно и в равной мере во всех своих видах. К той же самой категории должны мы отнести и тиранию в торговых законах. Несмотря на второстепенную важность этого предмета, в нем оказывается, однако, тот же самый процесс природы: мы найдем, что, начиная от тех времен, когда вывоз составлял уголовное преступление, и до современной эпохи свободной торговли постоянно существовала строгая пропорциональность между суровостью меркантильных ограничений и стеснительностью ограничений вообще; точно такую пропорциональность мы видим между возрастанием коммерческой и всякой другой свободы.

Чтобы убедиться в этом, достаточно нескольких примеров. Во времена Эдуарда III мы встречаем автократическое управление в делах церкви, в государстве и в замках феодалов. Вот какими это сопровождалось явлениями. Для того чтобы иностранцы приходили к нам и покупали на наших рынках, государь этот воспретил своим подданным вывозить предметы торговли «под страхом смертной казни и конфискации» и вдобавок еще постановил, что «закон этот должен оставаться неизменным и не может быть отменяем ни им самим, ни его наследниками». Тот же самый дух деспотизма мы видим и в постановлениях, требовавших, чтобы континентальные купцы во время своего пребывания в стране жили вместе с известными инспекторами, которые должны были наблюдать, чтобы они продали свой товар в течение определенного времени и на вырученные деньги накупили английских произведений; инспекторы должны представлять казне периодический отчет о барышах каждого купца. Заметим мимоходом, что учреждения эти после их отмены долго оплакивались почитателями мудрости предков; о них жалели более, чем сколько в наши дни известная партия скорбела об отмене таможенных пошлин. В то же время работников принуждали брать заранее определенную заработную плату и ради равновесия отношений предписывали купцам цены на предметы необходимости. В то время, когда самые стеснительные из этих предписаний выходили из употребления, менее тягостные продолжали существовать; оставались воспрещения лихвенных процентов, предписания фермерам, распоряжения о похоронной одежде, инструкции фабрикантам и т. п… о чем говорилось в последней главе. Все приведенное выше служит достаточным доказательством, что стеснительность меркантильных законов страны изменяется с притеснительностью ее учреждений вообще и с размером произвола в ее управлении. Поэтому мы не станем входить в дальнейшие подробности; не станем распространяться насчет тех несносных стеснений, которые когда-то приходилось выносить промышленным классам Франции и которые совпадали с самым жестоким деспотизмом двора и феодальной тиранией, еще продолжавшей в то время свирепствовать в провинциях; мы не будем также проводить параллели между политическим и коммерческим рабством, которая угнетает Францию до сих пор, несмотря на ее революции; умолчим о такой же связи событий в Пруссии, Австрии и других государствах, управляемых подобным же образом. С другой стороны, если мы обратимся к летописям прогресса и взглянем на те перемены, какие имели место в течение немногих последних лет и какие и теперь еще осуществляются, то мы должны заметить подобное же сродство между более развитым чувством справедливости, обнаруживающимся в политических учреждениях, и тем, которое проявляется в делах церковных, в семействе и коммерческом кодексе.

Торговые ограничения принадлежат к одному роду явлений с неответственным правительством и рабством. Тупое понимание и недостаточная симпатия по отношению к правам людей – вот источники всякой тирании и бесчестности, под каким бы названием эти последние не являлись. Вмешательство в свободу мены – точно такое же несомненное порождение этих причин, как и самые зловредные нарушения человеческих прав; мы встречаем их постоянно вместе. Хотя мнение народа и не относит вмешательство в область промышленности и торговли к преступлениям, но по своему происхождению и по своей природе правонарушения подобного рода тесно с ним связаны.

§ 3. Есть еще одна точка зрения, с которой можно смотреть на эту регламентацию торговли вместе с другими однородными изобретениями для ведения общественных дел. Все это по существу своему – идолопоклонство. Поклонение мертвым, бессильным вещам, сделанным человеческими руками, еще не исчезло; напрасно люди льстят себе этой надеждой: оно не может исчезнуть, оно никогда не исчезнет совершенно. Элементы человеческой природы постоянны, изменение касается только их отношений. Даже в самом отдаленном будущем можно будет указать на типические остатки всякой когда-либо существовавшей наклонности. Ошибочно полагать, будто человечество вовсе не изменяется; но ошибочно также воображать, что оно так изменилось или когда-нибудь изменится, что не останется никаких следов