Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

своих мнений и заставляет краснеть пророков; она сводит в могилу любимые обычаи, стирает руководящие примеры; она производит революцию в целом ходе вещей прежде, чем люди в состоянии это заметить, и наполняет мир новой жизнью высшего порядка. Это могущественное движение направлено к совершенству, к полному развитию, к добру во всей его чистоте. Этот всеобъемлющий прогресс подчиняет себе все небольшие неправильности и ретроградные движения точно так же, как кривизна земли подчиняет себе горы и долины. Даже в зле человек науки приучается познавать усилие к добру. Более всего его поражает прирожденное всему сущему свойство самоудовлетворения, простота принципов, посредством которых исправляются происшедшие недостатки. Принципы эти одинаково обнаруживаются и в равновесии, какое устанавливается само собою при пертурбациях в мире планет, и в излечении оцарапанного пальца; они обнаруживаются во взаимно уравновешивающихся силах социальных систем и в развитии слуха у слепого, в приспособлении цен к произведениям и в акклиматизации растений. С каждым днем перед таким наблюдателем раскрываются новые красоты. Каждый новый факт уясняет известный сознанный закон или раскрывает незамеченное совершенство. Во время исследования перед его глазами развивается картина все более и более возвышенной гармонии и водворяет в его сердце все более и более глубокую веру.

И вот среди удивления, среди благоговения, которое овладевает ученым, он внезапно видит какого-то легковесного господчика, который оповещает миру, что хочет положить заплату на прореху, оставленную природой! Вот находится человек, который среди окружающих его чудес осмеливается объявлять, что он и какие-то его товарищи сложили вместе свой разум и нашли путь для исправления устроенного Богом! Эти исправители не имеют почти никакого понятия о том предмете, с которым им придется иметь дело; вы это тотчас же увидите, как скоро начнете знакомиться с их философией. А между тем, имей только они возможность выполнить все свои претензии, они бы сделались самозванными опекунами всего мира! Эти люди так мало верят законам природы и так уверены в себе, что будь это только возможно, они сковали бы вместе землю и солнце из опасения, чтобы центростремительная сила не оказалась недостаточной! Полагаться можно лишь на деятелей, назначенных парламентом; только тогда, когда бесконечно сложное человечество будет подчинено их глубокомысленной регламентации, когда о нем будет заботиться их всеобъемлющий ум, только при таких условиях мир будет именно тем, чем ему следует быть! Вот сущность удивительного взгляда на вещи этих исправителей вселенной.

§ 9. Мы можем рассматривать дело с какой угодно точки зрения – с нравственной, научной или со стороны удобоисполнимости; можем смотреть на него как на вопрос политической рассудительности или даже по отношению к религии и религиозному чувству; но во всяком случае мы найдем, что невозможно защищать учение, возлагающее на правительство другие обязанности, кроме обязанности покровителя. С одной стороны, мы видели, что если рассматривать ограждение прав как специальное назначение государства, то нельзя допустить, чтобы оно принимало на себя какие-либо другие отправления, так как это не может быть сделано без утраты сил, необходимых для его специального призвания. Если, с другой точки зрения, мы будем смотреть на государство как на вспомогательное средство для приспособления, то найдем, что оно не может выйти из пределов своей обязанности ограничения человеческой свободы, не превращаясь в препятствие для этого приспособления. Таким образом, во всяком случае оказывается, что уничтожение предположенной здесь границы для законодательного вмешательства равносильно уничтожению на деле всяких границ, равносильно предоставлению гражданской власти поля деятельности, для которого нельзя назначить никаких пределов, если только не подразумевать под этим выражением ограничения чисто произвольного и вовсе не философского характера. Сверх того, если бы даже можно было отделить надлежащим образом какие-либо добавочные обязанности от остальных и признать их удобными для включения в сферу правительственной деятельности, то и тогда их нельзя было бы оставить за правительством, так как опыт показывает, что оно – крайне плохой исполнитель в этих случаях. Далее обнаруживается еще одна дурная сторона системы развития официальной опеки: она невыгодна по отношению к устойчивости социального равновесия. Наконец, система эта отвергнута нами, потому что она заключает в себе нелепое и даже нечестивое притязание.

Вот общие основания, которые были приведены для доказательства положения, что государство должно охранять, но не выходить за пределы охранения. Для мыслителя, привыкшего к отвлеченностям, доводы эти будут, может статься, достаточно убедительными; найдутся, однако же, и такие читатели, в глазах которых они будут иметь относительно мало веса; для того, чтобы убедить этих последних, необходимо разобрать в отдельности все случаи, в которых обыкновенно защищается законодательная опека. Приступим.

XXIII

Регламентация торговли и промышленности

§ 1. Меры, изменяющие естественный ход промышленности и торговли, бывают двух родов. Они могут заключаться или в искусственных стимулах, или в искусственных ограничениях – в поощрении или в стеснениях.

О поощрениях здесь следует сказать то же, что сказано было в предыдущей главе об искусственных преимуществах вообще: государство не может доставлять их, не противодействуя косвенно прямым своим отправлениям. Отбирать у граждан собственность для поощрения известных отраслей производства будет неправым поступком даже и тогда, когда собственность эта вознаградится соответствующим благом, потому что такой образ действия не требуется для надлежащего ограждения прав граждан. В настоящем случае сверх того оказывается, что подобная мера не только не доставит им соответствующего блага, но ограничит еще более деятельность способностей, так как неустройство в коммерческих отношениях – ее (меры. – Прим. корр.) постоянный спутник. Поэтому ее по справедливости нужно считать вдвойне неправой. Ныне вера в меркантильные поощрения почти уже уничтожилась, и нет надобности подкреплять это отвлеченное заключение дополнительными рассуждениями.

Едва ли нужно говорить, что стеснения несравненно более несправедливы, чем поощрения. Право мены выводится из закона равной свободы (гл. XIII), а потому оно так же священно, как и всякое другое право: оно в одинаковой степени должно существовать как между членами различных народностей, так и между членами одной и той же нации. Нравственность не знает географических границ и различия рас. Вы можете поместить людей на противоположных сторонах реки или горной цепи, можете разделить их водным пространством, можете заставить их, если хотите, говорить на различных языках, можете различно окрасить их кожу; но вы не можете изменить основного начала их отношений. Начала эти вытекают из человеческого устройства; их не могут переделать случайности внешних условий. Нравственный закон – космополит, он не уважает национальностей. Между людьми-антиподами – как по местности, где они живут, так и во всяком другом смысле – должно быть то же самое равновесие прав, как и между людьми