Реквием по Марии - Вера Львовна Малева

Штраус принял ее с обычной благосклонностью. Удивился, что встречает ее в столице. Почему не позвонила заранее, не предупредила о приезде? Он поехал бы за ней на вокзал. Однако Мария заметила, что за всеми этими любезностями маэстро скрывается напряжение, беспокойство, быть может, злость. Подумалось, что пришла не вовремя, и тем не менее решилась все рассказать. Композитор слушал ее, все более хмурясь, когда ж она кончила, надолго замолчал.

— Дорогое, славное существо. Я унижен и до глубины души оскорблен, что именно в моей стране, слывущей колыбелью поэзии и музыки, вам нанесен такой удар. И в то же время чувствую себя полностью беспомощным. Хочу известить, что несколько дней назад мне дали отставку с поста председателя имперской музыкальной палаты Берлина. Ничего не остается, как уехать в Хармиш и коротать там оставшиеся дни. Я слишком стар, чтоб разобраться во всем, что происходит. Чтоб разобраться… Что касается попыток борьбы… М-да… В вашем же случае… С большим огорчением вынужден посоветовать вам как можно скорее оставить Германию. У вас есть заграничный паспорт?

— Конечно. Ведь приходится часто гастролировать.

— Воспользуйтесь им, пока не поздно. Только куда вы уедете? Есть на примете подходящее место?

Мария подавленно молчала.

— Уезжайте в Вену. Да, да. В Вену. Потом будет видно. Я передам через вас рекомендательное письмо в дирекцию театра. Хотя они и так хорошо вас знают и с радостью встретят и примут. Да, да. Это мысль.

В самом деле, удачная мысль. Мария сразу вспомнила фрау Инге, ее пансион…

— Глубоко вам признательна, маэстро. Искренне и глубоко признательна…

…Мария вздрогнула. Она произнесла эти слова вслух. Соседи с любопытством оглянулись, но и на этот раз поняли ее. Возможно, реплика относилась к мастерству режиссера, который сделал всех их соучастниками столь грандиозного представления. Утренний свет, пока еще зыбкий и холодный, стал разливаться над старинными зданиями, над древними кривыми улочками, заполненными машинами со всех концов континента. Генеральная репетиция «Фауста» подошла к концу. В городе с тем же наименованием гаснет свет. Бледные от бессонницы лица, фигуры, несколько громоздкие из-за теплой одежды, медленно расходятся, переговариваясь на самых разных языках, причем непременно тихими голосами, будто при выходе из церкви.

Одна из таких укутанных в плотные одежды фигур — торчит только нос — осторожно касается ее плеча.

— Не правда ли, фройляйн, все было просто фантастически?

То была изнеженная, вечно сюсюкающая сестра Марлен Дитрих. Они жили в одной гостинице и часто встречались за завтраком, за ужином, в ресторане или в холле.

Мария промолчала, только утвердительно кивнула головой. Внимание ее все время раздваивалось. Одной частью сознания она слышала слегка сюсюкающий, капризный голос девушки, которой Маргарита все же не понравилась — была, видите ли, слишком старомодной, в то время как другой витала где-то далеко-далеко. Мысли все еще не могли вырваться из запутанной сети прошлого.

Буш, как всегда, был добр и любезен. Сразу же понял ее и как мог облегчил отъезд. Устроил выступления в «Ла Скала». Антонио Кортес, знаменитый тенор, нуждался в партнерше для «Манон». Тот самый волшебник Кортес, который и покорил и напугал ее когда-то в Париже. Бушу не составляло особого труда устроить поездку. Союз, образовавшийся между двумя фашистскими государствами, требовал и более интенсивного культурного обмена.

— А оттуда поедете прямо в Вену. Рихард прав. Примут в Вене хорошо. Ведь произвели на них колоссальное впечатление в прошлом году. Единственное, о чем я глубоко сожалею, это то, что расстаемся. Но постараюсь выбраться в Вену, повидаться.

Вена в самом деле прекрасно встретила ее, тем более что приехала она из знаменитого «Ла Скала». Было ощущение, будто вернулась домой, хотя фрау Инге больше не обращалась к ней со словами «Liebling kleine»[46] — говорила «gnädige Frau»[47] и даже выразила сомнение, к лицу ли столь известной певице останавливаться в ее скромном пансионе, в то время как в глазах ее читалась жаркая просьба все же остаться, ради бога, остаться. И едва Мария заверила ее, что только здесь будет чувствовать себя полностью счастливой и спокойной, принялась отдавать распоряжения. На этот раз Марии предоставили целые апартаменты из двух комнат и ванной. Были сменены на новые гардины и покрывала. Ева, Йозеф и все другие получили строгие указания не только относительно Марии, но и Фреды, помещенной в мансарде.

— Ах, Берти, мальчик мой! Кто бы мог подумать? — обращалась она вечером в своей спальне к стоявшей у изголовья фотографии ребенка, который, очевидно, давно уже ребенком не был. — Такой невиданный успех! Но она его заслужила. Можешь мне поверить: заслужила!

Затем пришло приглашение на Зальцбургский фестиваль, проводившийся на родине Моцарта, и это приглашение, казалось, подвело черту под ее зыбким, тревожным прошлым…

— Но вы же спите прямо на ногах! — услышала она слегка раздраженный голос спутницы. — Даже не слышите, о чем говорю! И в общем, правильно! В постель. Немедленно в постель. Даже одна бессонная ночь на пользу нам, артистам, не идет…

Мужчина за стойкой отеля, со слипающимися от сна глазами, встретил их с исключительной любезностью и подчеркнутым почтением перед лицом знаменитых постояльцев.

— О, о, мадам! Ах, майн герр! Экскьюз ми, мисс. Ваш ключ, синьорита.

Марии он сказал:

— Позвольте сообщить, госпожа. На ваше имя телеграмма. Принесли сразу после полуночи, но мы не осмелились вас побеспокоить…

Мария вздрогнула. Телеграмма? Кому понадобилось телеграфировать ей сюда? Фрау Инге? Но почему? Вырубов? Ведь он… А если обычная поздравительная телеграмма? Например, от Густава! А что особенного? Обычный дружеский жест.

Нетерпеливо, дрожащими руками развернула она бланк. И вначале ничего не поняла. Слишком много слов было искажено. «Нинел при смерти. Если ложешь, пруезжай. Ждем. Мама».

Нинел? Что еще за Нинел? И что значит: «ложешь»?

Она стала растерянно вертеть в руках бумажку. Потом еще раз внимательно перечла текст. Адрес — ее. Пришла телеграмма из Кишинева, но была переправлена из Вены. И вдруг ощутила, как острая боль охватила все ее существо. Речь идет об Ионеле! При смерти Ионел!!!