Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

не решился, так как стыдился Зойки. А чтобы не скучать и убить время, он надумал порыбачить: август обнажил плавные пески на Оби и наступала пора муксуна и нельмы в плавных сетях. Ловить плавешкой Витька был мастер и любил обходиться без помощников: делиться не надо. А сеть и без того хорошо настроена и разобрана – поплавок к поплавку, грузило к грузилу – и уложена в тонкий и гладкий, без сучка, без задоринки кедровый ящик: только знай выметывай, а в воде она сама распустится.

Любимое Витькино место – за островом, вдоль длинной косы, там, где Нега впадает в Мулку. На вечерней зорьке, когда усталое солнце улеглось на отдых в красную тучку над Покуром, Витька выбросил сеть, расправил ее поперек течения на всю двухсотметровую длину, проплыл вдоль нее, проверяя, не спуталась ли, и, придерживая конец тетивы, поплыл по течению рядом, поглядывая, не нырнет ли какой-нибудь из поплавков-блинов. Отметим, что до наступления полной темноты Виктору удалось поймать несколько сырков, одного здоровенного язя, но муксун своим появлением в сети рыбака не осчастливил – не пора. Когда небо окончательно почернело и на нем зажглись звезды, Виктор решил, что рыбалка не удалась и пора выбирать сеть. До середины снасть выбиралась легко, но неожиданно пошла туго. У Витьки екнуло сердце: неужели осетр? Но в сети никто не бился, хотя сопротивление воде ощущалось. Значит, задев или карча, – огорчился Витька и принялся потихоньку поднимать сеть. О дно обласа мягко стукнуло. Виктор попытался поднять сеть, чтобы посмотреть на улов, но сил не хватило, и облас опасно накренился, едва не черпанув бортом воду. Оставалось одно – буксировать бревно или что там еще попало вместе с сетью на песчаную косу и на берегу попытаться освободить и распутать сеть. Приткнув нос обласка к косе, Виктор перебрался на берег и стал пытаться вытягивать болтающийся в воде кусок снасти вместе с уловом. Сеть пошла тяжело, Виктор сложил ее «веревкой» и, перекинув через плечо, потянул на берег, как бурлак, не оглядываясь. Когда же вся сеть вместе с грузом оказалась на берегу, Виктор обнаружил, что вытянул что-то черное, продолговатое, неприятное, со знакомым сладковатым запахом падали. С настороженной неприязнью приблизился Виктор к своему улову, чтобы вытряхнуть падаль и поскорей промыть сеть от смрада, пока не пропиталась им снасть – тогда ее хоть выбрасывай. Потянув за тетиву и наклонившись в темноте над уловом, Виктор с ужасом опознал в нем человеческое тело – утопленник! И опрометью бросился к лодке, чтобы сообщить о находке первым попавшимся людям. Когда он доплыл, поселок уже спал. Единственное светящееся окно оказалось в медпункте, и Виктор завернул на огонек.

– Вот и Пипкин нашелся, – обрадовался, будто того и ждал, Ермаков. – Срочно нужна лодка – едем труп поднимать. Серафим Адамович и вы, Борис Петрович, будете понятыми, Виктор свидетель по делу, а фельдшер Пластун, естественно, исполнит роль эксперта.

Серафим Адамович закряхтел недовольно – надежда на спокойную ночь пропадала – и пошел заводить школьную мотолодку. Пока заливали бензин, искали фонари, брезент и прочее, половина ночи прошла, как растаяла. На песчаную косу прибыли в предутренних сумерках. Возле трупа уже ходила и приглядывалась противная серая ворона. Превозмогая отвращение к запаху, труп выпутали из сети, за которую он зацепился пуговицами форменной одежды, и положили на взятый с собой брезент. Когда же окончательно посветлело, в утопленнике без труда опознали лесника Батурина.

– Вот и еще один следок обнаружился, – завертелось в голове Ермакова, пока фельдшер осматривал труп. И вздохнул почти с облегчением, когда Станислав Андреевич заключил:

– Убит. И, вероятно, из мелкокалиберки, – и показал на круглую, аккуратную дырочку в виске погибшего.

– Пулю придется аккуратно вынуть, – тоном не допускающим возражений приказал Ермаков.

– Куда нам деваться – вынем пулю, – пожал плечами Станислав Андреевич и попросил: – Дайте закурить кто-нибудь.

Ермаков молча протянул ему раскрытую пачку «Звездочки».

Глава двадцать первая. Поверженный

Этим же утром Ермаков без долгих раздумий арестовал Лосятника. Причина и повод к задержанию нашлись в вещмешке самого Борьки Турусинова – начатая коробка с малокалиберными патронами. По логике Ермакова, выстраивалась стройная цепочка: Турусинов, бывший заключенный, а теперешний браконьер, знающий толк в мехах, ворует запас шкурок с колхозной зверофермы и прячет их в старой могиле на Половинке, насторожив для охраны капкан. Лесник Батурин чем-то серьезно помешал Лосятнику (возможно даже, обнаружил меха), и Лосятник, признание из которого еще предстоит выбить, решил устранить опасного свидетеля. Отличный стрелок – а соревнования возле барака показали, что так оно и есть, – Лосятник подкарауливает лесника в тайге, убивает и бросает в реку. Ему остается перепрятать ворованную пушнину на новое место. Но в этом ему случайно мешают приехавшие за мхом Кыкин с мальчишками и собака. Выстрелы наугад заставляют Лосятника не рисковать и возвратиться. Возможно даже, на украденном у Кыкина обласе. Вскоре этнограф случайно натыкается на Борькин склад и попадает рукой в капкан.

Конечно же, в глубине души капитан Ермаков осознавал, что, при всей внешней логичности и привлекательности версии, в построенной им цепочке есть одно слабое, если не сказать недостающее, звено: ненайденное орудие преступления – мелкокалиберная винтовка. Интуиция подсказывала, что убит Батурин из похищенной у Новосельцева «тозовки», но никаких этому доказательств Ермаков отыскать не смог, и идентифицировать вынутую из черепа погибшего пулю пока было не с чем. То, что патроны нашлись в рюкзаке у Борьки, – еще не доказательство: мало ли их в других рюкзаках и сундуках припрятано. Охотники – народ запасливый. Так и Борька капитану ответил: мол, хочу купить малокалиберку, а патроны пить-есть не просят, сгодятся. И весь с него спрос. Оставалась надежда, что в Вартовске, куда Борьку срочно следовало препроводить, следователь получит от подозреваемого нужные показания. В успехе следствия Ермаков