Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Товарищ лектор! – один из братьев Гордеевых поднялся – в темноте зала не разглядеть, Петро или Николай. – Если на месте поселка будет морское дно, то где нам всем тогда жить придется?
– Партия, я не боюсь этого слова, укажет, кому и куда переселяться, – тоном не допускающим сомнений не замедлил ответить лектор. – Ей не впервой такие задачи решать.
– Это верно, что не впервой, – вздохнули Чулков с Яковом Ивановичем.
«Не впервой», – подумала калмычка Маруся Манжукова.
– Не впервой, не впервой, – передразнила бабка-бессарабка Мелида.
Зашумели, заохали, заерзали на стульях: нового переселения испугались как пожара. Наташа Осокина, молоденькая, в белой кофточке как ромашка, насмелилась поднять руку, чтобы задать волнующий ее вопрос:
– Допустим, людей нам и удастся переселить в климатически более благоприятные зоны. А как поступим с фауной: со зверями и птицами, с теми же зайцами, лисицами, лосями?
– По сравнению с техническим прогрессом это мелочи, – отмахнулся лектор. – Сами переселятся куда захотят. Пушнина нам скоро будет совсем не нужна: в век химии будем ходить в синтетических мехах – их и моль не ест. Зато когда великие реки Сибири потекут вспять – это будет величественная победа человеческого разума, а результаты его труда просто непредсказуемы. Представьте себе: перед вами необъятного пространства степи с очень высокой травой. Кругом виднеются небольшие островки стройных пальмовых лесов. Воздух влажный и теплый в течение всего года... А что это за странные, очень похожие на лошадей животные пасутся на открытом участке между пальмовыми перелесками? Вот около большого дерева, задрав голову на очень длинной шее, какое-то животное медленно объедает молодые листочки. И нам знаком этот представитель царства животных. Мы его видели в зоологическом саду – это же жираф! Одна шея у него длиной больше двух метров, а сам он пять метров ростом. А вы по лосям вздыхаете! Вот какие животные появятся в нашей Сибири с наполнением Сибирского моря и потеплением климата.
– Самое плохое и жилистое мясо – это шея, – громко пояснил Клавдиян Новосельцев якобы Ивану Мокееву, сидящему рядом, а отнюдь не лектору. – Жесткое, не пережуешь, навар с него мутный. По мне уж лучше лосятина. Да и едят ли их, этих жираф, – может, их, как и конину, православным и есть нельзя...
Договорить Клавдияну не дали: от порога выступил в светлый круг от лампы главный инженер экспедиции со своим, ему хорошо понятным:
– Виталий Павлович! Вы все так хорошо и понятно рассказали, что никто не сомневается – планы партии свершатся. Вот нашли мы нефть и еще найдем – на Половинке многообещающая структура. К моменту наполнения моря разведку нефтяных горизонтов мы, я думаю, в основном завершим. А добытчикам можно бурить и с плавучих платформ, как на Нефтяных Камнях под Баку, хотя это и чревато разливами нефти и загрязнением нового моря. Вопрос в другом: что ожидает бескрайние сибирские леса? Ведь, по моим прикидкам, под воду уйдет и сгниет бесполезно не менее 80 миллионов кубометров леса. В результате гниения образуется фенол, а сверху разливы нефти – не станет ли Сибирское море Великим Мертвым морем? Как вы считаете?
Если кого и можно застать врасплох, только не Виталия Павловича: на этот, часто задаваемый, вопрос ответ у него приготовлен заранее:
– Советские, так сказать, ученые все предусмотрели. Вырубка будет производиться специальными плавающими комбайнами. Эти большие суда оборудуют механизмами для подводной срезки деревьев, их дальнейшей разделки, переработки и транспортировки, причем силовые установки комбайнов будут работать на отходах производства.
Не успел он закончить, как зал взорвался хохотом: колхозникам ли не знать, как необходимо лес валить. Лектор на это стушевался, покраснел, понимая, что перехватил через край фантазии, попытался было снова овладеть вниманием аудитории, но не сумел – его уже не слушали, а комментировали каждый на свой лад. Зал хохотал. Выручил бдительный Пашка Нулевой: оттеснив лектора с трибуны, он объявил, что лекция окончена в связи с регламентом и можно переходить к танцам, какие получатся.
Расходясь, мужики обменивались впечатлениями:
– Уезжать надо.
– А куды ты денешься? От власти партии не убежишь.
– Да не от власти, а от потопа бы уехать, дожить спокойно.
– Везде найдут и затопят как котенка. Партия слов на ветер не бросает. Сказали – будет море, значит – будет. А десяток-другой деревень, вроде нашей, или даже городов партии не помеха. Переселят в другие места как миленького. А не захочешь добром, так и подальше наладят, откуда и письма не доходят.
Вздыхали тяжело, закуривали и неторопливо расходились в темноте по своим избам, чтобы не спать, ворочаться и думать тяжелые думы.
А оставшаяся в школе молодежь поспешно распахнула окна, с радостью удалила с глаз трибуну, сдвинула скамейки в сторону, чтобы не мешали танцующим. Вынесенный из кладовой аккордеон призывно и волнующе сверкал перламутром на табурете в почетном месте – под портретом Ушинского в ожидании своего корифея Виктора Седых. Ждали и томились молодые танцоры. Ожидание затягивалось, а Виктор все никак не появлялся. Тогда нетерпеливая публика
