Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

вернуться в юрты после жизни в городе. И кто тогда стариков кормить станет, когда у них силы иссякнут, кто родовые угодья от запустения сохранит? А главное, не смогут жить детишки без сырой рыбы и мяса, на городской пище ослабнут и заболеют. И как пример приводили Ваську Ламбина, которого год назад увезли в больницу, кормили там кашей и молоком, сырого мяса не давали, вот он и умер от чахотки.

Той же ночью всех детей попрятали в тайге. Всех, кроме Виталика, которого председатель Тайлаков спрятать не посмел: партия строго взыщет. Пришлось подавать пример другим, беспартийным. Должен был понимать, вступая в партию, что если ей понадобится твой первенец – обязан отдать. Сам понадобишься – сам ступай. Тайлаков заявил артели: «Партия учить наших детей велит. Рыбу и пушнину промышлять умеем, надо уметь и грамоту промышлять. Витальке шибко учиться хочется».

И увезли Витальку вместе с другими силой изъятыми из стойбищ детьми на учебу в интернат. Виталька учиться и взаправду шибко хотел. А еще больше хотел держаться на виду у учителей и воспитателей интерната. И те его тоже поощряли и тянули кверху как могли: сын рыбака-ударника не может не быть ударником учебы. А когда пришла пора создавать пионерский отряд, первым его председателем стал не кто иной, как Виталик Тайлаков – кличка «председатель» сработала на мальчишку. И дальше его карьера покатилась как на салазках. Едет делегация на окружной съезд ударников учебы – посылают туда Виталика, он звонко рапортует. Создается в интернате комсомольская ячейка – в секретари рекомендуют Виталика: у него уже опыт оргработы и умение отчитываться. А когда в райком комсомола сверху спустили разнарядку отправить лучшего комсомольца на туземный рабфак в Ленинград – выбор пал конечно же на Виталика. И повоевать ему не пришлось: из-за тщедушия и малого роста не призвали и дали окончить институт. Война еще шла, когда особо ценный национальный кадр вернулся на родину, в распоряжение окружкома. Оргработников не хватало, и перспективному молодому специалисту удалось быстро подняться по всем ступенькам партийной карьеры. В пятьдесят третьем Виталий Павлович Тайлаков ходил уже в первых секретарях ВКП(б) вновь образованного в связи с реорганизацией области района.

Время шло смутное. Великий вождь и учитель всех народов скончался. Заступивший ему на смену Берия объявил в лагерях амнистию, и численность в исправительной колонии, считавшейся главным лесозаготовительным предприятием района, резко упала. Упали и показатели района по выполнению плана лесозаготовок. Единственный «вольный» леспромхоз, что называется, не тянул. А сверху спрашивали о причинах и требовали на ковер виновных. Для самоспасения виновных и вредителей следовало срочно искать. А если таковые сами не обнаружатся – то и изыскать. Вот под таким углом вопрос выносился на бюро райкома. Для изучения обстановки на место выехала компетентная комиссия райкомовцев, хотя и не имевшая лесотехнической подготовки, зато вооруженная памяткой по проверке, составленной по всем правилам диалектического материализма и ленинско-сталинской науки о социалистическом соревновании.

Понятно, что с ее помощью комиссии удалось скоро и без особого напряжения обнаружить массу недостатков в организации труда: запущенность быта, плохое питание, а главное – низкий уровень воспитательной работы. И, как следствие всего этого низкую производительность труда, мелкие лесосеки, длинные лесовозные дороги и недорубы древесины, оправдываемые непрогрессивным руководством леспромхоза внешне благонамеренным желанием сохранить способность леса к естественному воспроизводству, стремлением сохранить баланс между заготовкой и ежегодным приростом древесины.

Особенно за баланс лесозаготовок ратовал технорук леспромхоза, недавний научный сотрудник Ленинградской лесотехнической академии, осчастлививший своей персоной леспромхоз после чистки кадров академии в сорок восьмом. Отстаивая свою, не совпадающую с существующим мнением, линию, он вел себя с райкомовцами излишне самоуверенно и развязно, очевидно полагая, что дальше его уже не сошлют – некуда. И ошибся. Нашли ему место подальше от кабинета технорука. Не откладывая собрали партсобрание леспромхоза и, ссылаясь на существующее мнение, освободили строптивого, чтобы другим было неповадно, и предложили поработать простым вальщиком. Пока. Если компетентные органы не заинтересуются делами и поведением однажды уже репрессированного.

Однако отправкой бывшего технорука в лесосеку дело не ограничилось. Вскоре директора пригласили на бюро и долго на нем терзали, главным образом за недоруб и несвоевременную вывозку хлыстов из лесосеки. Но, несмотря на внешние строгости, до снятия с должности фронтовика, местного уроженца и вообще своего в доску, не дошло: ограничились строгачом с занесением в учетную карточку. Жаждавший крови Первый таким поворотом не удовлетворился и перед голосованием объявил перерыв, чтобы покурить в коридоре: в кабинете не дозволялось.

А в это время в приемной терзался переживаниями за своего шефа заместитель директора леспромхоза по быту и кадрам, некий Николай Петрович Ворман, человечек порядочный и в своем деле даже талантливый. Но с одним изъяном, который в документах партии иносказательно назывался космополитизмом, а на бытовом уровне обозначал принадлежность к одной нации с Иисусом Христом. На беду Вормана, партия, с подачи Берия, как раз объявила борьбу с космополитизмом в своих рядах. Расследование против кремлевских врачей-космополитов, по версии МГБ причастных к преждевременному уходу из жизни старейших членов партии и самого Вождя, было еще у всех на слуху и на памяти. Нашелся повод теснить космополитов со всех более или менее хлебных должностей и постов, подменяя их коренными, не обязательно квалифицированными, но родными по крови и языку кадрами.

И опять же в районе, возглавляемом Тайлаковым, в этом чрезвычайно важном для обеспечения безопасности страны вопросе допущено отставание: в таежной зоне космополитов как-то не развелось и теснить оказалось некого. А из округа настойчиво требовали справки: «Как обстоит дело с космополитами?» Отвечать было нечего, поскольку про единственного прижившегося на мерзлоте польского еврея то ли забыли, то ли не доносили, из боязни лишиться талантливого хозяйственника, умевшего угодить всем, в том числе и Первому. Наивный Ворман о политике не думал, думал о работе и переживал в приемной за своего директора, а за себя лично не беспокоился.

И совершенно напрасно, как оказалось. Перед справедливостью Партии абсолютно равны и вчерашний репрессированный технорук, и нынешний и вечный космополит Ворман, со всеми его талантами и недостатками. Если борьба – значит борьба. Лесорубам хорошо известно, что лес рубят – щепки летят. Такие щепки, что и насмерть