Сень горькой звезды. Часть вторая - Иван Разбойников

забеспокоилась и зашепталась: где же Виктор? Где? И вдруг выяснилось, что Виктора Седых никто сегодня не видел.

Глава двадцатая. Страшный плав

Тем же вечером школьный завхоз Серафим Адамович Седых и фельдшер медпункта Станислав Андреевич Пластун развлекались игрой в шахматы, как и подобает двум солидным представителям сельской интеллигенции. За игрой шла неторопливая беседа на темы от поселковой жизни далекие. Серафим Адамович распространялся пространно по поводу причин возникновения великих мировых цивилизаций и культур в странах Средиземноморья и Центральной Америки, относя этот феномен исключительно на счет мягкого климата, способствующего эффективному земледелию и не отнимающего огромного количества жизненной энергии населения на борьбу с холодом и голодом. Если тепло – значит, не надо возводить теплые жилища, строить в них очаги, заготавливать топливо, поддерживать огонь, шить теплую одежду и обувь, добывать и выделывать для одежды шкуры, сохранять пищу впрок на зимний период и так далее и тому подобное. Если бы греков или тех же египтян с берегов Средиземного моря перенести на Карское, то ни Парфенона, ни пирамид со сфинксами им бы не возвести – миру явились бы те же чумы и юрты, разве что с другими болванами вместо идолов. А потому не вина северных народов, тех же хантов и ненцев, что они еще не достигли пика цивилизации и остановились на полпути – это их остановили и заморозили холод, полярная ночь и вечная мерзлота. Но время северян-аборигенов еще придет...

Станислав Андреевич с этой теорией почти соглашался и даже не прочь был дополнить ее собственными наблюдениями: мало того, что южанам пищу легче добыть, так ее еще и требуется значительно меньше. Давно уже фельдшер заметил, что на Севере организм человека перестраивается на иной, чем у южан, режим питания, меньше потребляет углеводов: хлеба, муки, круп, сахара, овощей. А требует пищи белковой и особенно жирной: мяса, сала, масла, рыбы. В том числе и сырой. А еще Пластун научился зимой отличать приезжих по дыханию. Скажем, идет человек, а над ним облако морозного пара – значит, человек этот приезжий, дышать на морозе не научился и дышит всей грудью морозным воздухом, он явный кандидат в пациенты медпункта и бронхит себе обеспечил. Коренные же северяне дышат только верхушками легких, задерживая дыхание, и пара над ними не заметно.

Так партнеры беседовали, сыграли две-три партии и уже собрались было расходиться по домам, когда на крыльце медпункта зашлепали шаги и в дверях появились запоздалые пациенты, точнее, один пациент – ученый-этнограф Борис Петрович с замотанной тряпицей рукой – и сопровождающий его Ермаков.

Партию пришлось отложить до следующего раза.

– В капкан угодили, батенька? – наметанным глазом установил диагноз Пластун, обрабатывая рану перекисью водорода.

– В него, – поморщился пострадавший.

– По характеру ранения вижу, что вполне могли и руки лишиться, вам еще повезло, – заметил фельдшер.

– Еще как повезло, – согласился этнограф. – Первый раз браслет от часов спас. Второй раз – капитан милиции. Если бы не они – вообще беда.

– И как же это вас угораздило? – поинтересовался теперь уже Серафим Адамович.

– Я уже товарищу капитану рассказывал, – замялся было этнограф.

– А вы повторите еще раз, для протокола и при свидетелях, – не дал ему уклониться Ермаков и достал из планшета лист бумаги. – Сами ведь подписать не сможете, вот они и заверят протокол.

– Никуда не денешься, обязан подчиниться, – вздохнул этнограф, порылся в нагрудном кармане и достал аккуратно завернутый в плотную обертку листок из школьного альбома для рисования. – Смотрите – вот этот рисунок я обнаружил на выставке детских рисунков в местной школе. Автор его – Алим Шингораев, сын Карыма Аппасовича.

– Утонул мальчишка в прошлом году, – вставил Пластун, бинтуя руку пациенту.

– При каких обстоятельствах? – не преминул уточнить Ермаков.

– Никто не видел. Но точно, что выпал из обласа, – ответил фельдшер.

– Беда, – вздохнул Серафим Адамович.

– Двойная беда, – поправил этнограф. – Одна беда, что погиб мальчишка. Вторая беда, что унес с собой одну из самых трудноразрешимых загадок в истории Сибири. Вот посмотрите, что тут Алим изобразил – это орден «Освобождение Сибири». В основе его сильно стилизованная снежинка-звездочка. В центре ордена помещен герб Сибири с присоединенным к нему наверху старым гербом России, двуглавым орлом, но без корон, как указание на то, что Сибирь принадлежит России. Для выражения природных богатств Сибири между концами ордена изображены: вверху – кедровые ветки с шишками, чуть ниже – два горностая и совсем внизу головы мамонтов, с характерными для них бивнями. Присутствие на ордене мечей означает, что им награждались военные.

– Мало ли чего дети не нарисуют – у них фантазия, – закинул крючок Ермаков.

– Не совсем так, – горячо возразил ученый. – Дело в том, что орден срисован с натуры, и это единственное дошедшее до нас изображение ордена. До сих пор у фалеристов-коллекционеров имелось лишь словесное описание ордена и только: Ни одного экземпляра ордена, ни его фотографии или рисунка не обнаружено, за исключением вот этого. А ведь орденов было изготовлено немало. Знаки разных степеней отличались и размерами и материалами. Применялись золото, серебро, эмаль, покрытие финифтью и украшения из самоцветных камней, мелкого жемчуга и малахита.

– Борис Петрович, вы – фалерист? – снова уточнил Ермаков, записывая.

– Есть грех, с детства