Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

шелками. Есть и драгоценности: китайские изделия из оранжевого золота высшей пробы. На ночь на витрину с грохотом опускается железная рифленая штора и запирается замками. Китаец-сторож таится всю ночь у такого магазинчика, вооруженный американским оружием и, не задумываясь, уложит грабителя.

Над военным портом моряки разбили сквер с правильными аллеями. Узкая полоса тайги сохраняется почти вдоль всей Светланской, образуя бульвары. Местами видны старые бараки, свалки.

У самой воды — морской завод с каменными воротами, как для въезда ко дворцу. Каменные цеха. Доки. Миноносец у причала. Дальше пароходы, баржи, шаланды. Паровая шхуна городского головы Семенова, торговца морской капустой, про которую хозяин говорит, что она ходит сама без карт и приборов, сама знает дорогу.

Переменили курс, пошли на выход к кошке[31], мимо новых причалов. Над ними начинает строиться вокзал: конечная станция всего транссибирского железнодорожного пути — у самого торгового порта, чтобы перегрузка из вагонов на корабли происходила сразу.

За кормой видны стали лысины на сопках. Их гряда прижала город к воде. Не верится, на каких пятачках его модные улицы. Все сопки с коническими вершинами, очищены от леса, почти на каждой мощная батарея дальнобойных морских орудий — детища Сибирцева и его предшественников, военных инженеров и адмиралов, в том числе и Степана Степановича Лесовского. А под сопками строительные сараи, свалки, причалы, лачуги, дальше — трущобы, китайские кварталы. Китайскую часть города прозвали Миллионкой. Китайцам нравится название. Когда-то это было скопище лачуг с харчевнями. Всегда дешевая китайская еда: пампушки горячие, изготовленные на пару, супы, рис. Игра в кости, в узкие китайские карты «по большой», на медные чохи с дырками, их носят на шее на веревочках. В рубле их тысяча, а в копейке десять. Вот за такие «богатства» русские прозвали этот квартал Миллионкой. Как острят, моряки «жарят» интерес на миллионы, на дырявые монетки… Отсюда Миллионка. А вот теперь появились на Миллионке настоящие богачи. Построены кирпичные дома с воротами внутрь общего двора, в глубине которого всякие заведения, китайский театр… Теперь на месте фанз и лачуг появились дома в несколько этажей. Миллионка начинает оправдывать свое название. Там банки, корпорации, не упускающие из вида ни единого китайца в Приморье, там же ночуют кули, грузчики, уличные торговцы.

Яхта приближается к воротам в пролив. Небольшие сопки тут оголены от леса и почти не застроены. У причала, на отлете от города, стоит пароход «Кострома», прибывший с крестьянами-переселенцами. Пассажиры размещены в карантинных бараках, построенных на сопке. Там баня, госпиталь, кухонный барак и плиты на открытом воздухе.

Пароход Добровольного Флота «Кострома» вышел из Одессы, имея на борту шестьдесят восемь семей переселенцев из Полтавской, Черниговской и Курской губерний. Поставлен в карантин, прибывшим выход в город пока не дозволяется. В пути на судне была холера. Умерло двое. Один из них был кормилец семьи. Остались жена, двое парней и малые дети. Для этих переселенцев ходоками выбраны места на великой равнине Зеленого Клина по реке Суйфун. У переселенческого управления есть средства помочь осиротевшим семьям, но они невелики, как и всякая казенная помощь. Существует благотворительное общество во Владивостоке для помощи переселенцам. Энн в числе его учредительниц. Нет для края дела важней.

Эти люди повидали Сингапур, Цейлон с их благодатью. А теперь берутся за топоры и за плуги и потянутся строиться и пахать на Зеленом Клину.

Осматривая участки, выбранные для новоселов, адмирал Сибирцев побывал и на Суйфуне, на местах своей молодости, и на Уссури. В станицах стало людно. На пароходе видели вечером берег, где улицы казацких изб. Поодаль от станицы на поляне играли подростки: шагали в ногу, держа ряды, все белобровые, боевые, в штанах с лампасами и в стареньких картузиках с околышами.

— Среди лесов дремучих, — зычно и удало, грянули враз, когда пароход приблизился.

— Разбойнички и-идут.

И на плечах могучих

Товарища несут.

Все тучки, тучки понависли

И с моря па-ал туман,

Скажи, о чем задумался,

Скажи, наш атаман…

Носилки не простые

Из ружей сложены.

А поперек стальные

Мечи положены.

Лучшего подарка, чем сделали Алексею Николаевичу осмелевшие на воле подростки, не придумаешь. Пароход дал гудок, что пристает. Перед избой станичного атамана причал, там построился почетный парад: конные с пиками и саблями и пешие…

Приезжали тут иностранцы, корреспонденты европейских и американских газет и журналов. Англичанин описал в лондонском «Морском журнале» «Navy List», что вся долина Уссури заселена белокурыми русскими казаками со множеством детей в семьях, но что вряд ли сбудется когда-либо намерение петербургских мечтателей обрусить в этих краях китайцев. Свои владивостокские американцы и немцы и разный другой народ из разных стран, выброшенный океанской волной на новый берег, постоянно появлялись тут, одни показывал примеры хозяйственной сноровки и коммерческой оборотистости, а другие прогорали, начиная дело. Все, как полагали, зависит от самих людей.

Сибирцев съездил в порт, поднялся на борт «Твери», поздравил переселенцев с прибытием. Обсуждали, как их доставят на Зеленый Клин.

Встреча со старомодным капитаном в треуголке… Переселенцев в карантин, в бараки. Будет врачебный досмотр. На устье Суйфуна есть бараки. Конская дорога вдоль Богатой Гривы. Туда буксир поведет баржу с переселенцами.

Сибирцев размышлял, а что значит зимовка нашего флота в Нагасаки? Это безобразие, по сути дела. Теперь построены ледоколы. Под Владивостоком и в Посьете выходы угля не разведаны как следует. Хорошие угли на Сучане, выше Трех Пирамид[32].

В Нагасаки сортовой уголь-антрацит, дешевизна, нет льдов, прелестные изделия, японские жены. И тут же шпионы. Японцы изучают наш флот, знают его лучше нас. Мы не обживаем свои порты, портим матросов. Господа офицеры, в большинстве петербуржцы, цинично ссылаются на моряков «Дианы», мол, вы пример подали.

Парус и мачта убраны. Вошли в пролив. Шлюпка взяла яхту на буксир. Обогнули Токаревскую кошку и вышли в Амурский залив. Слева по борту островок Коврижка похож на коврижку матросского хлеба. Морская волна, простор, рыбаки кое-где, шаланды видны в море.

Амурский залив шириной семь миль, тучные сопки на берегах, очень походит на Амур под Николаевском. Город там так и назван: Николаевск-на-Амуре.

Миновали несколько мысов, дачу губернатора с причалом для судов под кручами и скалами хребта. Места под Владивостоком по заливу мало изменились, девственная природа, как и в пору первых описей.

Утром Алексей Николаевич вышел через сад к морю. Заплыл, полежал на спине, глядя на хребет, на Богатую Гриву. Чем дальше