Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

держит капитанов в узде, как они своих матросов, только морды им не бьет, а распеканции закатывает. И подозрителен. Алексея Николаевича заподозрил в прошлом году. Китайцы его надоумили, что Сибирцев может оказаться английским шпионом, что он не русский, а подменен в плену. Почему жив?! Но Николай Николаевич все же не отменил важного назначения, послал Алексея Николаевича в Китай к Путятину с наиважнейшим дипломатическим поручением. Алексей Николаевич все исполнил, получил для нашего адмирала от британцев карту их описей за полный трюм льда от знакомых ему по времени плавания у них в плену английских офицеров.

А потом Гонконг, новое поручение, неожиданная встреча с Энн и… женитьба. Какой калейдоскоп событий и такая карьера! Встреча с Великим князем в Неаполе. Милость государя, утвердившего законность женитьбы.

Команду вместе с охотниками послали за убитым кабаном и теперь, после осмотра мяса доктором, у которого есть микроскоп, оба экипажа будут со свежиной.

Послышался ружейный выстрел. Через некоторое время второй, но из другого ружья. Это не тревога. Бьют по дичи.

Грамматеев возвращался с кем-то вдвоем, с гостем. Ружье у того хорошего боя, как винчестер. Два выстрела подряд, как велено Грамматееву, должно означать тревогу, призыв на помощь. Но тут — явно по дичи из разных ружей… Из лесу вышло четверо. Впереди Грамматеев с карабином на правом плече на ремне дулом вниз. За ним молодой мужик с глухарем, в застегнутой куртке из чертовой кожи, в картузе, в плисовых штанах и в сапогах. Под картузом белая тряпка от комаров, из нее торчат обожженные солнцем нос и скулы. За ними двое матросов.

Грамматеев доложил, что спасенную китаянку оставили у здешних гольдов.

— Здрав желаю, ваш высброд, — отозвался мужик.

— А я думал. Серега хунхуза в плен взял, — заметил Собакин. — Здорово, паря Яков, ты как тут?

Матрос доложил Сибирцеву:

— Это торгаш, виделись в Николаевске, а потом в бухте Святой Ольги.

— Как ты сюда из Ольги? — спросил Сибирцев за чаем.

— Тунсянка приходил в Ольгу, и я с ним.

— На лодке?

— Нет, на китобое. Они забили тут китов, пошли в Японию, а я остался.

— Как же ты с ними объяснялся?

— А я им добыл в Ольге мяса на команду. Понимали друг друга. И если обедать, то со всеми, спать давали гамак. Если надо помочь с парусами, я понимаю.

Матросы знали, что Яков Семенов заводит промыслы с морской капустой, работать нанимает китайцев, а добычу отправляет на шаланде в Китай.

— Какой же у тебя товар?

Яков ответил, что без торговли не проживешь. Товаришко готов показать, кое-что есть.

— Пойду в Посьет. Слышно, там промыслы, Хунчун[38] близко, все дешево.

Попросил взять его с собой на корвет, если туда пойдут. В назначенный день в условленное место под Богатую Гриву подошли «Стрелок» и «Новик». Появился военный топограф Усольцев, спустившийся по реке Суйфун до моря через всю Великую Равнину. Моряки встретили его при описи реки.

Яков Семенов с товаром уже ждал там, где тропа к селению удэгейцев выходила на берег из леса. Тут Тунсянка, наехали торговцы, навезли на лодках разного товара. Маньчжурский торговец подряжался пригнать в Посьет из Хунчуна быков для экипажей.

Торг удался. Все довольны. Китайцы доставили ханьшин. Некоторые матросы перестарались и теперь наказаны.

— Словом, Яшка. — говорил торгашу матрос Собакин, — видно, этого дела бросать не надо, открыл бы ты тут Семеновский базар…

Глава 4

КРОВАВАЯ БАНЯ

У Муравьева все получилось не так, как он предполагал. Николай Николаевич прибыл в Японию с эскадрой, которой намеревался произвести впечатление на правительство Страны восходящего солнца.

Но у него ничего не получилось, кроме, в конечном счете, конфуза, которого он никому не выдавал, держась, как всегда, козырем. Японцы это не китайцы. Китайцы, по словам Сибирцева, говорят: «Ах, японцы, это такой легкомысленный народ!» Конечно, они очень легкомысленно поступили. Понимают ли они, чем рискуют в своем упорстве? Пока в конфузе и легкомысленными чувствовали себя не они, а Муравьев. В Японии ему утерли нос. Самураи изрубили саблями мичмана Мофета и двух матросов в одночасье, после того как накануне наши моряки, как и каждый день, маршировали по улицам столицы. Вот японцы и показали, что не устрашились. Убийц Мофета обещали казнить, это им ничего не стоит. Извинились. Условия нового договора, привезенные и заявленные Муравьевым, в главных своих частях отвергнуты. А задумано было обстоятельно.

За Айгунский трактат Муравьев возведен молодым, либеральным государем, на которого с надеждой смотрит вся Европа, в графское достоинство, с прибавлением к родовой фамилии титула Амурского. Его планы на будущее одобрены. Путь его верен и надежен. Но не Айгунский договор Муравьева, а Тянъцзиньский трактат Путятина ратифицирован. Путятин не должен быть посрамлен, Николай Николаевич и не желал этого. Такая страсть уничтожать соперников чужда его благородной крови. Она унижает прежде всего тех, кто ею одержим. Путятин как бы взял верх. Хорошо. Но Путятину он обязан доказать делом его промахи и ошибки.

К весне у Муравьева была собрана эскадра из двух отрядов новых военных винтовых кораблей, пришедших из Кронштадта, и он отправился с ней в Японию как полномочный посол, намеренный решительно действовать и исправить ошибки Путятина. Чем более прогрессивен деятель, тем он неукротимей в интригах и борьбе. Он — полная противоположность реакционерам, которые всего опасаются. Нет ничего приятней для общества, чем быть уверенным в своих связях, проявлять деловую благоразумность во всем, даже во взятках верноподанным вельможам, быть благонадежным, пребывающим в благополучии и согласии со всем окружающим миром, в котором каждый устраивается, как может, и все вносят лепту в процветание общества, создавая щит для нравственности молодого поколения. Разве можно сравнить их с бешеными в своих спорах революционерами, которые все время кричат «Борьба!» в вечных схватках в Лондоне, все доказывая друг другу до ядовитой слюны, как верней спасти человечество. Там раздаются призывы к кровавому насилию, террору, свержению. Прогресс рвется в будущее.

Для охраны бухт и описей послана эскадра из трех судов с опытными офицерами. Пока Муравьев будет вести переговоры с японцами, в Приморье должны все подготовить.

Направляясь в Японию. Муравьев решает взять с японцами иной тон. Он сыт по горло унижениями. Тем более к ним в сердце страны уже лезут другие. Заслуги Путятина, превозносимые японцами, ему претят. Николай Николаевич исправит промахи графа Путятина. Кроме личных, на это есть и другие причины. Государь и Великий князь недовольны договором Путятина с японцами. Муравьев шел в Японию в то время, когда он сам