Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

— За дело, господа! — крикнул Николай Николаевич так, словно до его прибытия дело тут стояло и лишь он давал мощное движение вперед. Он был, как многие великие вожди, но он увлекал, и за это его боготворили. Теперь он смотрел на себя глазами окружающих и стал таким, каким они желали его видеть.

Пароход пошел в залив. Сизов объяснял с видом молодого ученого.

Муравьев стоял рядом с ним у штурвала, повеселев. Ум его запоганен, как ему казалось, революционерами, чиновниками, твердым государем и японцами, на которых он валил все вины. А сейчас он был лицом к лицу с первозданной природой. «Что же ты? Кто ты!» — как бы спрашивала она его. — «Только захватчик?»

Его могла бы успокоить только женщина. Но любимая женщина далеко. Могла бы помочь и животная страсть к женщине, но он не смел себе этого позволить, как и все окружающие. Даже матрос Грамматеев не подумал, что может изнасиловать спасенную кореянку, а это было бы так естественно в глазах любого моряка любого флота. Но ему и в голову не пришло и теперь не приходит.

Пароход шел полным ходом, держа прежний курс. Сизов смотрел на Муравьева с недоумением. На его матросском лице выразилась какая-то борьба, происходившая в нем.

— Вот здесь есть залив.

— Тут нет никакого залива, — переходя к столу с картой, сказал Муравьев. — Берег на карте ровный. Как вы его увидели?

— Нет, ваше сиятельство, есть залив.

— Англичане открыли?

— Бог его открыл. — сказал молодой человек, недавно произведенный в офицеры.

Сколько тут чудес! На дальнем берегу отчетливо видны три пирамиды, как бы вычерченные архитектором. Большая, средняя и малая, под ними дюна намытого морем и снесенного водой реки песка.

На вечернем фоне темных лесов, идущих к небу по горам, пирамиды сияют солнцем.

— Пирамиды, как брат, сестра и племянник, ваше сиятельство. Там из гор идет чистая река: эти пирамиды закрывают ее от ветра, и по реке отличные земли, ждут сохи. — Петр Лукич показал акварелью сделанные рисунки. Небольшие акварели изображали малые горы с покачнувшимися вершинами, склоны в густых дубняках.

— Так это — находка! Тут не город, а порт просится. Три пирамиды и под ними Лев. Почему нет на карте Мэя?

— Они прошли мимо, не заметили, ваше сиятельство. Вход удобен.

— Но каким внутренним путем можно будет связать город в этой бухте с водными и речными путями?

Богатство шло в руки.

— Что это за пирамиды? — Сизов рассказывал. Тут же столпились и подавали реплики его матросы. Дюна под пирамидами, как лев. Если тут построить город, то сюда пойдут путешественники со всех стран мира. Смотреть льва и три пирамиды. Чудо природы или плод рук людских? Если это естественная природа, то такого места нет во всем мире. Это явно след древней цивилизации.

И бухта за бухтой… Придется исправлять карту, штурманы уже чертили и перечерчивали… Черновые описи сохранены. Все подняли и показали генерал-губернатору.

Муравьев велел самую затаенную в горах бухту в честь парохода назвать Залив Америка. А лучше Находка. Как есть находка, так пусть и называется. Залив не только назвать в честь открытия на пароходе «Америка». Это указующий шифр, сигнал через океан.

Новый город? Морской выход для общения со Штатами и со всем миром. Можно, конечно, назвать «Залив Великого Князя» или «Залив 40-летия празднования победы над захватническими полчищами Наполеона». Длинно, неудобно писать адреса на конвертах для отсылки, но зато патриотически рьяно, высоко по духу, торжественно по смыслу.

Паровая шлюпка пошла к берегу. Сизов сказал, что здесь удобней, мог быть главный порт. Земельные угодья рядом, будет скот и хлеб без завоза. Было бы сохранено крестьянство после освобождения.

«Что же я!» — думал Николай Николаевич. Люди склонны объединяться в шайки, а отдельная шайка — зародыш аристократии из-за сознания совершенства в своем деле, а значит — избранности. Он действовал сам, без шайки, но, кажется, он не больно хватал за горло, он надеялся на японцев, поверил Путятину, что в этом народе есть глубокий здравый смысл. А он заявил себя как новый Перри? Японии надоели эти Перри!

Наступала ночь, и краски неба менялись. Ничего подобного в России не бывает. Во тьме вернулись к огням «Америки». Николай Николаевич влез по трапу, поблагодарил Сизова и велел выспаться. И сам пошел.

Петр Лукич есть не хотел, он так устал, что был, как пьяный, и уже ничего не понимал. Сказалась многолетняя тяжелая служба рядового матроса. Многодневное непривычное умственное напряжение опустошило Сизова. Он потерял разум, ушел в жилую палубу, повесил чей-то гамак, кого-то из вахтенных, залез в него, а утром, проснувшись на трубе, себе не поверил: ведь у него место в удобной офицерской каюте, и назначен для услуг один из новичков. Матросы удивлялись, верно, решили, что Петруху разжаловали за его открытия. Ведь за великие открытия всегда наказывают.

Глава 6

РЕКА СУЙФУН И ВЕЛИКАЯ РАВНИНА

Большая черепаха лежала на озерном песке неподвижно, как каменная. Спала ли, грелась ли на солнце или замерла, таясь под цвет отмели? Алексей захотел тронуть. Черепаха зашевелилась, погружаясь в песок, как в воду, и потонула в нем. Алеша не собирался варить черепаховый суп. На биваке обед готовится. Любопытства ради разгреб песок лопатой, которая всегда с собой, и добрался до панциря. Черепаха стала уплывать глубже.

Черепахи у китайцев — символ рогоносца. «Черепахе яйца надо» — дразнят матросы китайских торговцев.

…Озеро мелкое, илы чуть прикрыты водой. Чашечки лотосов цвета драгоценных камней поднимаются из пластов плавучей зелени. Черепахи на каждом шагу. Черные лебеди вдали кружатся на воде.

Матросы на берегу реки на привале сварили уху и нажарили кабанье мясо. Алексей вышел из камышей на релку[43], чего-то опасался. Вдали курился синий дымок. Уставшие матросы готовились к ночлегу. Повар покормил офицера. Он поднялся на верхушку холма. В моряке проснулась и заговорила кровь открывателя и археолога.

По реке Суйфуну всюду целина, похожая на брошенные и заросшие, засохшие поля. А местами почва рыхлая, видно, что когда-то была преотличная, и пахано было все вокруг на многие версты, и похоже на древние земледельческие угодья.

Утром пошли на шлюпке дальше вверх по Суйфуну. Нигде ни души, что за странное зрелище! Заметны следы наводнений на деревьях. Плодородная пустующая земля.

Как и все равнинные реки, Суйфун петляет; течение тихое, похоже на реки средней России. Равнина поросла травой, скрывающей человека. Пошли дубняки и липовые рощи, на открытых