Пробуждение - Михаил Михайлович Ганичев

он, как это принято на Вологодчине, по очереди обходил их. А Спирин делал наоборот — обойдет всех, нагуляется, а как дойдет до него черед — сразу замок на двери.

После спрашивали мужики у него:

— Ты куда это вдруг, паря, исчез, а? Мы к тебе опохмелиться сколько раз заходили, и все замок на дверях!

— В прокуратуру, в район вызывали. Значит, и ездил туда, — невозмутимо отвечал Тереха, пряча глаза.

Мужики, конечно, знали о его «поездках» в район, но правду в глаза не высказывали и молчали. «Что возьмешь от скряги?» Про самых жадных в деревне всегда говорили: «Скуп, как Спирин». Тереха ведал об этом, но всегда молчал и только хитро улыбался.

Вчера плотники сбили в соседнем колхозе эту шабашку и получили от правления в задаток аванс. Тереха долго пересчитывал деньги, затем, озираясь, прятал их в карман, пришитый с внутренней стороны рубахи. Вот почему он никогда не снимает ее!

Сидят, нехотя перебрасываясь фразами. Тишина. Зной.

— А ты, паря, зря, того, мало запросил, — выдавливает Спирин, хороня глаза. — Поторговаться, больше б дали.

— А, чо там… — угрюмо отвечает Матвей и машет рукой.

— Как чо? — сердится Тереха. — Деньги не прыщ, не мешают.

— Хватит.

— Как знаешь, — твердит свое Спирин. — Плотников у них нет, а мост нужон.

Матвей угрюмо молчит. Умолкает и Спирин, обиженно посапывая носом. Возле его ног маленький муравей тащит куда-то большую гусеницу. Тереха внимательно следит за ним, подносит было сигарету, чтобы прижечь его, но потом, передумав, толкает в бок Матвея:

— Гли-ко, паря, каждая козявка и та себе тянет. А ты: «Хватит!»

Матвей сердито сдвигает брови, упрямо молчит.

На противоположный голый берег, где течение самое тихое и где река сильно ужата, выходит женщина в ярком платье. В одной руке у нее узелок, в другой — туфли. Она осторожно подходит к реке и пробует воду босой ногой.

— Поди, купаться собирается, — лениво определяет Матвей. — Постой. Да это же Зойка! Узнал?

— Как не узнать, узнал, — взволнованно отвечает Тереха.

У него трусливо бегают глазки. Зойка — это богатая вдовушка, на которой Спирин собирается жениться. За ней дом, корова и сбереженьице кое-какое. Мечта!

Женщина взяла узелок и туфли в левую руку, правой приподняла платье и вошла в воду.

— Ты б отвернулся, Матюха!

— Эка невидаль! — сплевывает Матвей.

— Да никак она на эту сторону, — комментирует Тереха. — Гли-ко, чертяка, лезет на самую глыбь! Брод-то пониже будет. Бойкая.

Но «бойкая» сделала несколько шагов и пошла под воду, пуская пузыри. Через секунду показалась ее голова, и тотчас поплыл по реке крик:

— Спа-си-и-те!

Тереха кинулся было на помощь, но, схватившись за карман, пришитый с внутренней стороны рубахи, вдруг остановился.

Его опередил Матвей. Не снимая брюк, он плюхнулся в реку и заработал мощными руками. Женщина попала в водоворот, выронила сверток и, захлебываясь, барахталась из последних сил.

— Да скорей же ты, черт, скорей! Утопнет, — подгонял Матвея с берега Спирин.

Матвей подплыл к женщине, подхватил ее одной рукой, а другой стал загребать к берегу.

«Эх, нехорошо как, — подумал Тереха. — Самому надо бы. Авось Матюха, того, за недозволенное возьмется…»

Матвей достиг мели и поставил женщину на ноги. Она до того натерпелась страху, что не пошла на берег, а села в воду и заплакала. Пришлось Матвею выводить ее.

На берегу женщина пришла в себя. Увидев Тереху, подошла к нему:

— Терешенька, — начала она заискивающе, — к тебе шла. Соскучилась. Творожку несла. Сметанки. Теперь всё там, — она указала в сторону реки. — Горе-то какое!..

— Тебе, Зоя, не след сюда идти. Далече ведь.

— А я еще что принесла! — Она отвернулась, достала из лифчика мокрую пятерку. — Вот! Бери!

— За это спасибо. А то мы с Матюхой без курева тут.

Он взял у нее в обе руки пятерку, долго смотрел на нее, не скрывая радости, и спрятал в потайной карман.

В это время Матвей развешивал на кусте брюки. Тереха и не заметил, как он подскочил к нему.

— Отдай ей деньги! Гнида!..

— Не твое дело. Она, чай, невеста мне будет, — отступил от него Спирин, а сам подумал: «Чего, дурак, захотел!»

— Да-да… я невеста его, — вмешалась Зоя. — А деньги, это я ему. Голодный, поди, он?!

— Отдай, гнида!

Матвей потянулся, схватил Тереху за ворот рубахи, дернул и разорвал ее. Из вывернутого кармана посыпались деньги. Только мокрая пятерка не упала на траву, потому что прилипла к карману. Зоя не верила своим глазам. Она вдруг покраснела, машинально стала выжимать мокрое платье, опустилась на траву и снова расплакалась.

Спирин бросился к деньгам, сгреб их в кучу.

— Зоя, ты, того, не плачь. Пошутил я. Не нужны мне твои деньги. Просто подумал: «Не взять — обидишься».

Ни Тереха, ни тем более она не видели, как одевался Матвей, как обвертывал полотенцем топорище, как, закинув за плечи мешок с инструментом, ушел по дороге домой.

У ПРИСТАНИ

Набродившись вдоволь по лесу, мы с дружком Витькой Семеновым возвращаемся домой. Дороги нет, и мы идем напрямую, через завалы. Витька заметно устал и сопит, как медведь. Всю обратную дорогу он молчит и не смотрит на меня, и все за то, что я втянул его в эту прогулку.

Наконец лес становится реже. Мы выходим на проезжую дорогу, выложенную булыжником, и по ней спускаемся к реке.

По дороге вспугиваем двух ворон, которые быстро взлетают, часто взмахивая крыльями, и усаживаются на ближайшей сосне, сухой и старой. Оттуда без крика, но и без страха поглядывают на нас — попробуй дотянись…