Долгая зима - Владимир Иванович Петров

Прошло два года.

Как неожиданно уехал Анатолий из деревни, так же неожиданно появился в ней с молоденькой женой Иринкой.

К тому времени здесь произошли большие перемены. Умер отец Анатолия, спокойно и тихо, как и жил. Скончался и брат в городе от какой-то запущенной кишечной болезни. Ларёчница Мотя, сильно изменившаяся, присмиревшая с его отъездом, взяла к себе на квартиру заехавшего сюда подзаработать столярных дел мастера и бракосочеталась с ним, пожилым уже, побывавшим в местах не столь отдалённых. Недавно совсем в новом доме своём на другом конце деревни новоселье они справили, отчего она и ларёк ильменёвский оставила, в мужнином строительном ведомстве кладовщицей устроилась.

Анатолий привёз жену в родительский дом, к счастью, сёстрами без него не проданный, но и не ремонтированный. Без того неказистая изба заметно поблёкла красками, обветшала. Двор зарос диким бурьяном и лопухами. Успели подняться настырные молоденькие кленки. Огород использовался родственниками и соседями. В сентябре, после уборки выращенного урожая, они вспахали его и в наилучшем виде передали прибывшему хозяину.

– Слава богу, женился. Образумился, похоже, – радовались за Анатолия сёстры, от всей души помогли на первых порах, полный погреб овощей и солений натаскали, понанесли невестке посуды. – Пускай живут!

Только не захотел Анатолий хозяйством себя обременять. От предложенной скотины наотрез отказался, кленки и те с горем пополам еле вырубил.

– Не к чему мне скотобазу разводить. Баянисту руки беречь нужно, иначе пальцы чувствительность музыкальную потеряют. Жену можете загружать. Пусть возится, раз необразованная, – высказался он трезво на первом же родственном сборе.

Ирина старалась. Маломальский уют в избе создала, чеснок в огороде посадила на зиму, пяток курёшек с петухом для начала взяла, о поросёнке подумывала… Но без поддержки мужа, пропадающего в клубе, быстро скисла, лишь провожала-встречала его да книжки почитывала.

– Что же ты за него вышла-то? – спрашивала её огорчённая Дарья, ежедневно заглядывающая к ней подмочь по-матерински. Видела, неладно живут. Не так бы должно.

– Быстро всё случилось. За месяц какой-то! Ослепил он меня и родителей моих своей игрой на баяне и манерами. Показаться сумел. Годами к тому же меня обманул, на десяток сбавил. Кто думал? Выглядит ведь молодо! Предложение сделал. Я просила подождать немного, до ноябрьских праздников хотя бы. Не то чтобы сомневалась в нём, просто хотела немного поневеститься с ним. Я ведь только-только школу закончила, потом бабушке помогать в деревню ездила. Вернулась и с Толей познакомилась. На вокзале с ним встретилась. Он проводить вызвался, и я не отказалась – сумки больно тяжёлые были. И что греха таить, понравился он мне сразу же, – делилась Иринка, совсем ещё девчонка и видом, и мыслями. – Так вот, значит, поневеститься хотела… Не удалось. Толя упорство проявил, и родители на его сторону быстро встали, с радостью выдали. Их можно понять. После меня, старшенькой, ещё четверо невест в доме…

Повздыхала Дарья.

– Для чего так поступил Анатолий, непонятно, – откровенничала Иринка. – Только здесь-то начинаю узнавать его настоящего. Там он словно под какой-то маской скрывался. Ладно бы, если любил. Так не чувствую я её, любви этой, совершенно, извините, даже в постели. Холодный он, Толя… Что не сделаю – всё не так, всё не по нему… Зачем привёз?

Пробовала Дарья с братцем начистоту поговорить. Не получалось. Уходил Анатолий от серьёзного разговора: отшучивался, если в настроении был, или же откровенно посылал подальше в сердцах, мол, не лезьте, сами как-нибудь разберёмся. Хуже того, видела внимательная Дарья, после каждой её попытки поговорить с Анатолием, мрачнела Иринка. Видимо, на ней он после отыгрывался.

Дальше и вовсе наперекосяк пошло. Пить начал Анатолий. По-чёрному! Словно упущенное за немногие трезвые дни свои навёрстывать взялся. Придираться стал к жене, к столбу каждому ревновать. Скандалы эти всё чаще заканчивались синяками на Иринкином всё больше и больше мрачнеющем лице. Не жаловалась она, терпела. Да и чем ей могли помочь родственники мужа, если он откровенно выгонял их из отцовского дома? В себе боль носила, пока однажды, когда после очередной скандальной сцены Анатолий свалился, выдохшись, она потихоньку собрала свои нехитрые пожитки и незаметно вышла на дорогу…

Утром, не обнаруживший жену в постели, Анатолий чуть свет пошёл искать её по родственникам, со сжатыми кулаками дома дожидался её появления, не отлучаясь, работу забросив.

– Концерт сорвём, – убеждал его образумиться директор клуба. – Оскандалимся!

– Идите вы к чёртовой матери! Жена пропала, а вы тут с репетициями в душу лезете, – наорал Анатолий на невинного человека, который, между прочим, хорошую службу ему сослужил, в районе за него хлопотал, не хотели простить Анатолию выходки двухгодичной давности.

Хорошо, письмо на имя Дарьи пришло от Иринки, с извинениями за тайный уезд. Сами сёстры, даже адрес её зная, не догадались бы с ней или с её родителями списаться. Всё же не во всём они доверяли Иринке, нет-нет да и подумывали, что от жизни такой с Анатолием и с шофёром каким-либо московским, приезжавшим на уборочную, могла она махнуть, познакомившись близко на току, куда ходила в горячее время зерно лопатить. И такое случалось в деревне.

– Сбежала! Ну, это не пройдёт ей даром, – понятное дело, возмущался Анатолий, просил сестёр: – Одолжите денег. Поеду, привезу её.

Денег ему не дали, отговаривали ехать:

– Не время ещё. Пускай одумается. И тебе не мешает обдумать всё хорошенько на трезвую голову. Не сахарная её жизнь была здесь… Досадил ты ей, прямо скажем, будь здоров!

– Без вас обойдусь, и на советы мне ваши бестолковые плевать! – ругался он после каждого отказа и шёл к местным алкашам заливать своё «горе».

Как-то вечером, из-за безденежности окончательно скинутый собутыльниками с «хвоста», о Моте он вспомнил, подкараулил её одну дома. Мотя чистила на кухне сковородку, когда он заявился нежданно-негаданно.

– Зашёл пригласить «Огинского» послушать, – сказал он ей, пытаясь поцеловать руку.

– Уходи, Толя, – попросила она спокойно. – Пожалуйста!

Не принял он во внимание её просьбу, обниматься полез.

– Уходи! Немедленно! – отстранилась она. – Ты… ты мне противен!

– Это я-то?! – Анатолий, не ожидавший подобного отпора, контроль над собой потерял, «тыкать» начал, на жаргон перешёл, на котором с родственниками объяснялся в гневе своём необузданном. – Это я-то противен? Да ты на себя посмотри, мымра губастая. Да я с тобою рядом и писать не стану, не то, чтобы лечь вместе, пугало ты огородное, недоделанное! И арестант твой полосатый такой же недоносок…

С каждой фразой речь его становилась грязнее и ужаснее, и неизвестно, сколько бы она ещё продолжалась, не врежь ему Мотя тяжёлой чугунной сковородкой по голове.

Оглушённого, она вытолкала незваного гостя во двор, освободить