Поток - Сергей Терёхин

оно работало, но и этого хватило, чтобы весь мир разом остановился, а человечество оказалось на грани вымирания. Но разве работа всех электрических приборов не основывалась на законах физики, на изучение которых человечество потратило столько веков? А сама физика как наука разве не описывала законы природы, по которым жил весь мир? Рассуждая об этом, Тони вновь и вновь приходил к выводу, что изменения должны были произойти где-то очень глубоко, в самой сути мироздания.

Конечно, все это казалось совершенно невероятным, но что, если он прав? Что, если все эти странности и нестыковки в воспоминаниях людей, которых Катаклизм застал в разных местах, указывают на то, что нарушение устоявшихся законов природы произошло не само по себе? И что, если ответы на эти и многие другие вопросы и правда скрыты где-то посреди руин Лондона?

Тони беззвучно рассмеялся своим собственным мыслям. К двадцати четырем годам, проведя полжизни в скитаниях и борьбе с голодом и холодом, наблюдая за тем, как на его глазах рухнуло и вновь возродилось человечество, он не потерял юношеского авантюризма, который вновь заставил его отправиться неизвестно куда, на поиски того, что, вероятнее всего, даже не существует. В какой-то степени ему даже захотелось поскорее вернуться домой с пустыми руками и вместе с отцом от души посмеяться над собственной глупостью и мечтательностью, но сейчас, раз уж он наконец добрался до Лондона, будет нелишним провести тут несколько дней и попытаться что-то найти. Тони обвел взглядом раскинувшиеся перед ним руины, не имея ни малейшего понятия, с чего начать.

Внезапно пришедшая на ум идея вновь заставила его улыбнуться. Он встал, быстро собрал свои вещи, подхватил рюкзак и направился к полуразвалившейся лестнице, по которой с таким трудом попал на крышу. Через несколько минут он уже уверенно шагал по улицам покинутого Лондона, целеустремленно глядя куда-то вдаль.

День успел перевалить за полдень, прежде чем Тони начали попадаться знакомые места. Вот в этом дворике они с друзьями частенько оккупировали одну из лавочек и болтали о всякой ерунде. Сидеть, конечно же, нужно было на спинке, поставив ноги на деревянные рейки. Делать это «по-обычному» было как-то постыдно, видимо, как раз потому, что при этом задницей приходилось вытирать то, что натоптали другие. Впрочем, сейчас на лавочках никак нельзя было сидеть – из земли торчали только ржавые и покореженные железные основания.

А вот тот домик на углу, с провалившейся, видимо, от пожара, крышей и выбитыми окнами, был его любимым магазином конфет, в который он заходил всякий раз, когда оказывался рядом. Денег на карманные расходы ему давали не особо много, поэтому чаще он просто стоял и глазел. Тони не смог удержаться и заглянул внутрь. Его взору предстала привычная уже унылая картина хаоса и запустения. Прилавки и полки были разбиты или покорежены, проходы завалены мусором, а в дальнем углу магазина из-за сломанного холодильника выглядывало что-то похожее на человеческую ногу. Тони нервно сглотнул и поспешил дальше, прогоняя из головы непрошеные мысли о том, как звали доброго толстого хозяина магазина, угощавшего его время от времени сладостями.

И вот, наконец, впереди показался поворот на Честертон-роуд, где среди похожих друг на друга как две капли воды старых кирпичных домов находилось место, где он вырос. В нескольких шагах от заветной цели он замер, вспоминая дом, в котором провел лучшие годы своей жизни и где, по стечению обстоятельств, его детство резко закончилось, оборванное погубившим столько людей Катаклизмом. Он помнил эту уютную узкую улочку, обсаженную с двух сторон молодыми тоненькими яблонями, расцветавшими каждую осень прекрасными белыми цветами. Между деревьями были припаркованы маленькие машинки местных жителей, понимавших, что Лондон с его скученностью и теснотой плохо подходит для чего-то большого и мощного. Сами домики были всегда выкрашены в белый цвет, который обновляли почти ежегодно, поэтому улица выглядела опрятно и ухоженно. Но краска никогда не поднималась выше первого этажа, оставляя открытым благородный красный кирпич, создававший атмосферу старого Лондона. Железные кованые ограды, которые тянулись вдоль всего тротуара, довершали общую картину и гордо целились своими острыми миниатюрными копьями вверх, словно какие-нибудь высоченные дворцовые ограждения.

Тони сделал глубокий вдох, смело двинулся вперед, но снова замер, не пройдя и десяти шагов. И хотя при столкновении с прошлым на его лице не отразилось никаких эмоций, в глазах легко угадывалось разочарование. Его родная Честертон-роуд выглядела почти точно так же, как и многие другие улицы, виденные им за те годы, что он провел в дозорах. Дома с выбитыми окнами и сорванными с петель дверьми казались скорее мертвыми, чем просто брошенными. То тут, то там виднелись следы пожаров, частично или полностью разрушивших верхние этажи и превративших дома гордых лондонцев в обгорелые окурки, покрытые потрескавшейся и пожелтевшей от времени краской. Большинство деревьев погибли, не выдержав жара или срубленные руками тех же людей, кто когда-то любовался их красотой и наслаждался ощущением жизни, которое они привносили в городской пейзаж. Замерзающим некогда думать о красоте.

Автомобили, которые вместе с другими сложными электрическими устройствами стали бесполезными всего за одну ночь, так и остались стоять на своих местах, сперва припаркованные хозяевами, а потом и брошенные после того, как из них вытащили все, что могло оказаться полезным.

Тоска и уныние, накатившие на Тони при виде такого преображения, заставили его почти сразу пожалеть о своем решении отправиться домой – и не просто домой, а вообще в Лондон. Разве можно найти что-то важное на этом кладбище воспоминаний? Старый мир, вместе с его наукой и достижениями цивилизации, мертв, и отрицать это, ковыряясь в руинах городов, все равно что раскапывать давнюю могилу и верить, что человек там, внизу, все еще может быть жив.

Вдруг внимание Тони привлекло какое-то движение или, скорее, просто яркий всполох на самом краю бокового зрения, который вырвал его из пучины мрачных мыслей. Даже не задумываясь, он пригнулся, умудренный горьким опытом исследования старых развалин, и быстро скрылся за ближайшей полуразобранной машиной. Трудно было поверить в то, что это мог оказаться человек. Другие дозоры Анклавов никогда не отправлялись в Лондон, а одинокие бродяги, которые нередко встречались в первые годы после Катаклизма, давно погибли в неравной борьбе с голодом и холодом. Скорее всего, это было какое-то любопытное животное, решившее посмотреть, кто же осмелился забраться на его территорию. Но разве бывают животные такого яркого красного цвета?

Тони примерно представлял, где он заметил движение, и, ведомый любопытством и отчасти наработанной годами привычкой дозорного, медленно и осторожно стал пробираться в ту сторону. Найти место, откуда можно было осмотреться, при этом оставаясь