Поток - Сергей Терёхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Остальные стражники к этому времени были или убиты, или тяжело ранены. Морек загнал в угол раненого начальника караула, и тот с ненавистью смотрел на них, выставив перед собой меч.
– Лорд Йорес все равно прикончит вас всех, даже несмотря на эти ваши огненные палки!
– Кто приказал тебе напасть на нас? – Голос Джозефа был спокоен, но внутри все дрожало от гнева. Он старался не думать о том, сколько погибших осталось там, внизу. – Откуда ты знал, что мы захотим проехать сегодня вечером через эти ворота?
– Ха! Дошло наконец, милорд? – Воин снова улыбнулся, и на губах у него выступила кровавая пена. – Даже если вы прикончите меня, вам отсюда не выбраться.
– В одном ты прав, – Джозеф сильным ударом выбил меч из ослабшей руки раненого и тут же проткнул его сердце, глядя ему прямо в глаза. – Это тебе за всех, кто погиб сегодня. – Он смотрел, как лицо врага исказилось гримасой боли и как жизнь покинула его тело.
– Милорд? – Снаружи опять послышались ружейные залпы, крики и лязг стали. – Нам пора уходить.
– Да, – Джозеф рассеянно кивнул, голос Морека вывел его из какого-то оцепенения.
Пока они поднимали решетку, очередная волна нападавших была отброшена назад ужасающим ружейным огнем. Джозеф вышел из башни и увидел, что все подступы к воротам усеяны убитыми солдатами Йореса, а Грег торжествующе восседает на телеге, наслаждаясь пусть и кровавым, но триумфом своего детища. Раненых, которым еще можно было помочь, спешно погрузили в телеги, кто мог держаться в седле – ехал верхом. Морек вместе с выжившими гвардейцами, которых уцелело не больше дюжины, прикрывал их сзади.
– И куда же мы теперь, Джозеф? – Старый оружейник, как всегда, занял свое место в первой телеге и правил запряженными лошадьми. – В лагерь?
– На войну, мастер Грег, – голос Джозефа звучал устало. – Кровавую и беспощадную.
Глава 20
Тони одолел очередной подъем и устало опустился на крышу самого высокого здания, которое он смог найти недалеко от Ричмонд-парка. Внизу, прямо у него под ногами, во все стороны раскинулся огромный, кажущийся бескрайним город. Маленькие улочки с одноэтажными домиками плотно жались друг к другу и уходили вдаль, постепенно преображаясь и превращаясь в массивные каменные строения, перемежающиеся редкими парками и скверами, шпилями церквей, разделенные между собой потрескавшимися от времени и непогоды автомобильными дорогами. Вдалеке, там, где несла свои воды Темза, сейчас невидимая за всеми этими постройками, возвышались здания-великаны делового центра, среди которых можно было легко найти башню с часами – Биг-Бен и колесо обозрения, установленное прямо на набережной, а точнее то, что от него осталось.
Глядя на все это, Тони невольно поежился и по привычке поправил свой потрепанный детский рюкзак – единственное, что напоминало ему о давно умершей матери. Последний раз он был в Лондоне еще совсем ребенком и покинул его вместе с родителями почти сразу после Катаклизма. Мало кто из жителей Анклавов отваживался отправляться в большие города, а тем более в столицу – уж слишком много опасностей таилось в их необъятных развалинах и слишком много людей погибло, так и не решившись покинуть их обманчивую безопасность, обернувшуюся на самом деле смертельной тюрьмой. Но его самого всегда необъяснимым образом тянуло сюда. Лондон манил не только воспоминаниями о детстве, но и своими тайнами, своими загадками. Ему даже снилось, как он, вместе с другими дозорными, отправляется в это опасное путешествие, чтобы найти что-то очень важное, хотя спроси его, что именно он рассчитывает там найти, он бы не смог ответить ничего определенного. Это было лишь чувство, что-то вроде интуиции.
Существовало и еще кое-что, что никак не давало выбросить эту идею из головы на протяжении многих лет, пока он рос и взрослел в относительной безопасности анклава. Люди, собравшиеся в этих новых поселениях, происходили из самых разных мест по всей Англии: каждый со своей историей, своими трагедиями и утратами. Тони всегда очень любил слушать их рассказы, особенно о тех местах, где никогда не был, и, узнавая что-то новое, он неизменно говорил себе, что обязательно должен однажды побывать там. Но чем больше времени он проводил в компании таких странников, тем сильнее становилось чувство, что рассказы жителей Шотландии, Уэльса или еще каких-то удаленных от Лондона уголков страны отличаются от его собственных детских воспоминаний о том, что и как произошло в день Катаклизма. Более того, с каждым годом внутри него все больше и больше крепла уверенность в том, что Лондон был эпицентром того, что случилось, вероятно, со всем миром.
Он много раз пытался завести разговор с отцом, пересказывая ему то, что узнал от других, и убеждая, что это очень важно и может помочь разобраться в том, что же произошло, но тот всегда был занят более насущными вопросами, которые день и ночь беспокоили его как правителя анклава. Да и в целом все те, кто пережил Катаклизм и как-то сумел приспособиться к новому, изменившемуся миру, очень мало интересовались причинами случившегося. Чтобы выжить, им пришлось научиться каждый день смотреть в будущее, думать об урожае, запасах, теплом жилье и наступающей зиме. Ни у кого не было сил, да и желания копаться в прошлом, в котором каждый вынужден был похоронить воспоминания о чем-то ценном, что потерял и никогда уже не сможет вернуть.
Тони тоже не один раз обещал отцу постараться забыть о прошлом и о том, что старый мир и прежнюю жизнь в нем можно вернуть. Но он честно признавался себе, что его надежды на самом деле были пустыми. Не проходило и дня, чтобы он не думал, почему вдруг однажды, ни с того ни с сего, электричество перестало существовать. Его школьных знаний о том, как работают электромагнитные поля и почему образуется электрический ток, хватало, чтобы понять – электричество не могло просто исчезнуть, иначе вместе с ним перестал бы существовать и весь мир. Скорее всего, изменились только законы, по которому
