Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - Джеймс Голдгейер

На следующий день министр иностранных дел Примаков заявил, что Россия согласна приступить к переговорам о хартии, на что представители США ответили, что НАТО на этих переговорах будет представлять генеральный секретарь альянса Хавьер Солана. За этим последовало то, что Тэлботт называет «процессом кабуки»: Солана формально будет играть ведущую роль, но США станут руководить всем процессом из-за кулис. США также начнут консультироваться с ведущими союзниками, чтобы российские представители, посещая столицы различных стран, видели общую позицию НАТО{635}.

Чтобы повысить шансы на успех, Соединенные Штаты попытались связаться с Ельциным, минуя Министерство иностранных дел. В январе 1997 года Тэлботт с большой группой официальных американских представителей встретился с руководителем администрации Ельцина Анатолием Чубайсом. Чубайс заявил Тэлботту, что расширение НАТО разрушает либеральный лагерь в России: «Впервые в жизни я придерживаюсь такой же позиции, как фашист Владимир Жириновский и руководитель коммунистов Геннадий Зюганов». Когда позже Тэлботт встретился с Чубайсом с глазу на глаз, Чубайс подчеркнул, что параллельно с расширением НАТО России нужно предоставить членство в западных клубах: «восьмерке», ВТО, «Парижском клубе» западных кредиторов и группе стран с развитой экономикой в Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР){636}.[132]

В январе 1997 года русские доставляли Тэлботту меньше всего хлопот. Гораздо более серьезной проблемой стал президент Франции Жак Ширак, который еще месяц назад в Лиссабоне начал говорить, что не следует форсировать расширение НАТО до тех пор, пока альянс не достигнет соглашения с Россией. Если бы русские знали об этом, они могли бы задержать расширение, а потом у них пропала бы заинтересованность в ведении переговоров. В своих попытках создать какую-то европейскую позицию, которая отличалась бы от позиции американцев, Ширак пытался заручиться помощью канцлеpa Гельмута Коля. Когда в начале января Коль поехал в Москву, Ельцин заявил ему, что Россия не может согласиться с расширением, и предупредил: «Безопасность всех европейских стран зависит от того, насколько безопасно чувствует себя Россия»{637}.

14 января Тэлботт встретился с Шираком в Париже. Президент Франции заявил, что Соединенные Штаты плохо ведут переговоры и что ответственность за них надо передать Франции и Германии. «Эта проблема решалась неудовлетворительно, потому что процесс был начат во время американской избирательной кампании», — пожаловался Ширак. «Я убежден, что Соединенные Штаты не в полной мере учитывают чувства России. Ельцину нужна встреча со мной и Колем, потому что Россия знает, что Франция и Германия лучше других понимают ситуацию»{638}.

К счастью для Тэлботта, Коль встал на сторону США. Канцлер считал, что для будущего Германии как страны, расположенной в центре Европы, а не на границе между Востоком и Западом, весьма важно, чтобы Польша вошла в НАТО, поскольку в этом случае восточной границей блока будет граница Польши, а не Германии. Он считал, что Ельцину нужно какое-то крупное событие, которое могло бы его успокоить, в частности встреча «семерки» в июне, но Коль признавал: российских официальных представителей надо убедить, что НАТО будет расширяться, чтобы они пошли на переговоры о хартии НАТО-Россия{639}.

Тэлботт мог подумать, что основные его трудности остались позади, но ему предстояло встретиться с озабоченным Клинтоном, который на заседании кабинета 17 января 1997 г. задал своей команде вопрос, почему все-таки Россия должна пойти на соглашение. Услышав ответ, что Россия получит какой-то механизм взаимоотношений с НАТО и корректировку Договора по сокращению обычных вооружений в Европе, Клинтон ответил: «Если я правильно понял, Россия получит от этой грандиозной сделки, которую мы ей предлагаем, только возможность сидеть в одной комнате с НАТО и присоединяться к нам, когда мы о чем-то договоримся, но она не сможет помешать нам, когда мы будем делать что-то, с чем она не согласна. Она может выразить свое недовольство, лишь покинув комнату. А как второе большое преимущество она получает наше обещание, что мы не будем размещать наши войска на территории ее бывших союзников, которые теперь будут нашими союзниками, если только мы однажды, проснувшись утром, не изменим своего решения?»{640}.

Напомнив Клинтону, почему Соединенные Штаты двигались вперед, реализуя политику президента в сфере расширения, Тэлботт выложил на стол документ. В середине февраля 1997 года он попросил молодого дипломата Джона Басса, используя ранее накопленные материалы, подготовить проект хартии. Басе начал с описания того, как изменились Россия и НАТО, но реакция его коллег подсказала ему, что документ должен быть направлен в будущее, а не напоминать всем, как Россия и НАТО пришли к нынешнему состоянию. После переделки документ с учетом этих замечаний — хартия НАТО-Россия — начал обретать форму{641}.

Однако, по мнению России, Клинтон своим вопросом попал в самую точку. В 1993-1994 годах Россия пошла на уступки США в таких вопросах, как, например, сделка с Индией, и получила сотрудничество в космосе, а за вывод войск из стран Балтии — деньги на жилье для офицеров, но теперь вместо существа она получала символы. Разница заключалась в том, что Россия должна была предпринять конкретные действия для продажи ракетной технологии или вывода войск из стран Балтии. Теперь же представители США понимали, что для принятия Польши в НАТО им Россия не нужна[133].

В начале марта заместитель госсекретаря Тэлботт и старший директор СНБ по европейским делам Александр Вершбоу по пути в Москву встречались в Брюсселе с Соланой. В ходе обсуждения вопроса о размещении войск на территории новых стран — членов НАТО Вершбоу сделал кое-какие заметки на бланке СНБ. С согласия Соланы Вершбоу взял эти заметки в Москву и там размножил для изучения членами его команды. Затем он привез эти заметки в Вашингтон для одобрения межведомственным комитетом заместителей министров, работавшим под председательством заместителя советника по национальной безопасности Джеймса Стейнберга. Заметки Вершбоу стали вторым односторонним заявлением НАТО. И хотя Россия хотела четкого обязательства не размещать войска на территории новых членов, она получила всего лишь обещание НАТО от 14 марта, что «в нынешней обстановке безопасности и обозримом будущем альянс будет выполнять свои обязательства по коллективной обороне и другие миссии путем обеспечения оперативного взаимодействия, интеграции и возможности усиления, а не путем размещения на постоянной основе существенных дополнительных контингентов войск». В английском варианте это заявление означало, что у НАТО нет планов, намерений и необходимости размещать существенные воинские контингенты на территории новых стран-членов{642}.

Это заявление было сделано до встречи Клинтона с Ельциным в Хельсинки в конце месяца, чтобы не создавать впечатления, будто НАТО в частных беседах с русскими «продает» центральноевропейцев. Но это не удовлетворило критиков. Бывший госсекретарь Генри Киссинджер сокрушался: «Я зажму нос и поддержу расширение, хотя условия могут быть весьма опасными… Кто слышал о военном союзе, который просит что-то у своего ослабленного противника? НАТО нельзя превращать в инструмент умиротворения России, поскольку в этом случае Россия подорвет его позиции»{643}. Стыковка НАТО с Россией была непростым делом. Многие влиятельные политики в России и США выражали скептицизм. Одним из самых влиятельных был сенатор-республиканец от штата Северная Каролина Джесси Хелмс, чей комитет по иностранным делам будет играть ведущую роль в ратификации расширения НАТО и кто, подобно Киссинджеру, опасался, что Клинтон и Тэлботт позволяли слабой России с помощью хартии разрушить могучую НАТО.

Хельсинки: встреча в верхах

Готовясь к очередной встрече с Ельциным в Хельсинки в марте 1997 года, Клинтон четко дал понять своей команде, что он хочет ответить на просьбу России о членстве в ключевых клубах, чтобы облегчить ее страдания. «Все очень просто, — говорил президент. — Когда мы подталкиваем старину Бориса сделать трудный, но нужный шаг в вопросе НАТО, я хочу, чтобы он чувствовал манящее тепло дверей, которые мы ему открываем в другие организации, где он желанный гость»{644}. Такого подхода Клинтон придерживался с первого дня своего президентства.

В Хельсинки Клинтон предложил Ельцину несколько вещей, которые должны были облегчить боль, причиненную расширением НАТО. Клинтон предложил провести очередной раунд переговоров о сокращении стратегических вооружений (СНВ-3) после того, как будет ратифицирован Договор СНВ-2. Новый договор должен будет к концу 2007 года уменьшить число боеголовок каждой из сторон до уровня 2000-2500 единиц. Огромная разница в экономических возможностях двух стран означала, что при отсутствии договора США могли содержать гораздо больший ядерный арсенал, чем Россия. Поскольку российская Государственная Дума не одобряла некоторых положений Договора СНВ-2 (в первую очередь касающихся кассетных боеголовок), Вашингтон считал, что предложение начать переговоры о заключении договора СНВ-3 поможет Ельцину во внутриполитическом плане{645}.