Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - Джеймс Голдгейер

До Связьинвеста никогда не было настоящих состязательных аукционов. Все предыдущие аукционы крупных компаний были закулисными сделками (которые Чубайс санкционировал). Гусинский был возмущен попытками Чубайса изменить правила, но, тем не менее, решил принять участие в аукционе. И проиграл. Владимир Потанин и консорциум западных инвесторов, включая Джорджа Сороса, перекрыли ставку Гусинского и его партнеров на 160 млн. долл. (1,87 млрд. долл. против 1,71 млрд.).

Чубайс был в восторге от процесса и считал, что рынки начали работать{673}. Гусинский был в бешенстве и заявил, что Чубайс раскрыл ставку Гусинского Потанину. Используя различные средства массовой информации, Гусинский решил уничтожить Чубайса и его реформистское правительство. Березовский присоединился к драке и пустил в ход принадлежащую ему самую крупную в России телекомпанию ОРТ, чтобы опорочить Чубайса и его союзников. Развязанная Березовским и Гусинским кампания разгребания грязи вскрыла некоторые весьма неудобные для Чубайса и его соратников факты, включая самый скандальный — относительно контракта на подготовку книги, по которому Чубайс и члены его группы — всего пять авторов — получили каждый по 90 тыс. долл. за написание отдельных глав книги о приватизации[136]. (От избирательной кампании 1996 г. осталось 450 тыс. долл. наличными. Книжные контракты были способом «отмыть» эти деньги и вернуть их руководителям избирательной кампании.) В результате книжного скандала трое ближайших помощников Чубайса были вынуждены уйти со своих постов в правительстве. Чубайс сохранил пост вице-премьера, но потерял важный портфель министра финансов. Его репутация была подмочена.

Борьба Чубайса и его товарищей за власть заставила их отложить свои амбициозные планы экономической реформы. Вопреки надеждам Запада второй президентский срок Ельцина не привел к быстрому запуску экономических реформ в России. Вместо этого политическая борьба продолжала мешать достижению реального прогресса в решении назревших экономических проблем.

Несмотря на войны олигархов и их последствия для правительственной команды реформаторов, Чубайс все еще был уверен, что экономика находится в стабильном состоянии и движется в направлении выздоровления. Чубайс и его соратники с гордостью подчеркивали, что им наконец удалость победить инфляцию и стабилизировать курс рубля. Чтобы подчеркнуть эту победу, в январе 1998 года Центробанк выпустил новую рублевую купюру, с которой исчезли три ноля. Теперь курс обмена долларов вместо 6000 руб. за 1 долл. стал 6 руб. за 1 долл., и Чубайс обещал сохранить этот курс.

Однако в результате обострения проблем российской экономики давление на рубль возрастало. Укрощение инфляции и стабилизация курса рубля были достигнуты за счет применения новых налоговых и монетарных инструментов. После принятия Конституции 1993 года исполнительная власть получила контроль над Центробанком, установила контроль над его председателем и таким образом устранила денежную эмиссию как источник инфляции. Но налоговая политика не выдерживала никакой критики. На протяжении 90-х годов бюджетный дефицит сохранялся, и правительству никак не удавалось провести через парламент сбалансированный бюджет{674}. Делавшиеся в последний момент уступки, необходимые для принятия бюджета, особенно удовлетворение требований аграрного лобби, неизменно приводили к расширению финансовых обязательств, которые правительство не могло выполнить, что вызывало необходимость постоянного «замораживания» расходов. Хронический недобор налогов также подрывал основы рациональной налоговой политики. По одной оценке, в 1997 году компании заплатили государству только 10% полагающихся налогов. (Налоговый кодекс требовал пересмотра. Если бы компания платила государству все полагающиеся налоги, она была бы вынуждена отдавать ему всю свою прибыль.)

Представители МВФ, непосредственно отвечавшие за Россию, испытывали нарастающее беспокойство по поводу существующего в стране налогового дисбаланса. Осенью 1996 года в МВФ шла дискуссия о том, что делать в связи с неспособностью российского правительства собирать налоги, и это приводило к периодической приостановке выплат из Фонда долгосрочного финансирования (Extended Fund Facility){675}. Особенно злостными неплательщиками налогов были олигархи, и в 1997 году налоговый дефицит был на уровне 7% от внутреннего валового продукта, почти на 4% выше намеченного показателя в 3,2%{676}.

В начале десятилетия Центробанк просто печатал новые деньги и выдавал новые кредиты для покрытия дефицита, то есть проводил политику, подогревавшую инфляцию и подрывавшую стабильность обменного курса. Во второй половине 90-х годов, после того как принятие Конституции обеспечило правительству контроль над Центробанком, оно решило использовать новый комплекс неинфляционных методов для борьбы с дефицитом.

Во-первых, Центробанк прекратил печатать деньги. В свою очередь, нехватка ликвидных средств в экономике стимулировала бартер — исключительно неэффективный метод осуществления расчетов{677}. По оценкам экспертов, к 1998 году более половины расчетов в промышленности осуществлялось через бартер. В дополнение к этому жесткая монетарная политика усугубляла проблему взаимной задолженности предприятий. Согласно одному из проведенных исследований, задолженность предприятий возросла с 33,9% от внутреннего валового продукта в 1993 году до 54,2% к концу 1997 года{678}. Отсутствие жестких бюджетных ограничений в отношении коммерческих фирм, что отчасти объяснялось ростом задолженности предприятий, позволяло менеджерам сосредоточиться на увеличении степени своего контроля над их деятельностью, а не на их реструктуризации и привлечении инвестиций{679}. Отсутствие реструктуризации на уровне предприятий, в свою очередь, затрудняло экономический рост (в сравнении с более успешными реформами в странах Центральной Европы) и привело к затягиванию процесса оздоровления российской экономики{680}.

Второй новаторский способ достижения стабилизации заключался просто в невыплате задолженности по зарплате государственным служащим. Разрыв между расходной частью принятого бюджета и фактическими расходами всегда оставался значительным. В 1998 году в связи обострением критики правительства Ельцин попытался еще больше уменьшить расходы, объявив 26 мая новые предложения к бюджету, который должно было сократить на 10 млрд. долл., что составляло 12% от бюджета 1998 года. Стратегия нарушения ранее данных обязательств привела к взрыву в сфере оплаты труда и пенсионного обеспечения. Поскольку рабочие и пенсионеры не были достаточно организованы, чтобы протестовать против безответственного поведения правительства, оно могло безнаказанно использовать этот метод «макроэкономической стабилизации»{681}.

В-третьих, в дополнение к долгам МВФ и Всемирному банку российское правительство начало занимать деньги на международных рынках. Предпочтение было отдано евробондам. Международному валютному фонду и российскому правительству нравились евробонды, но представители Всемирного банка позже утверждали, что придерживались другого мнения, считая, что предоставляемые в долларах ссуды основывались на завышенном курсе рубля. Когда русские в конце концов провели девальвацию рубля, долговое бремя российского правительства многократно увеличилось. Это были долгосрочные долларовые облигации, которые российское правительство продавало инвесторам. К лету 1998 года долг российского правительства в средне- и долгосрочных обязательствах такого рода составил 4,25 млрд. долл.{682},[137]

Четвертый новаторский метод, предложенный в 1995 году Министерством финансов для наполнения бюджета, предусматривал выпуск краткосрочных бондов, названных по-русски государственными краткосрочными облигациями, или ГКО, и среднесрочных бондов, известных как ОФЗ. ГКО были деноминированы в рублях и подлежали оплате в срок от трех до шести месяцев, что делало их особенно привлекательными для тех вкладчиков, которые стремились к быстрому обороту своих денег. Этот долговой инструмент стал особенно популярен после того, как в 90-х годах западные инвесторы получили прямой доступ к рынку ГКО.

Некоторое время эта творческая смесь работала. Многие приветствовали ГКО как особенно полезную новацию, которая, не повышая инфляции, приносила доход в государственный бюджет и одновременно давала инвесторам преимущества низкоинфляционных учетных ставок и стабильность валюты. В начале десятилетия банкиры получали несметные прибыли за счет государственных кредитов, которые они после определенной задержки предоставляли конечным пользователям. Такая задержка в силу большой инфляции была весьма прибыльной. Теперь они могли делать деньги другим способом, причинявшим меньший вред макроэкономической стабилизации.