Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - Джеймс Голдгейер

Некоторое время эта творческая смесь работала. Многие приветствовали ГКО как особенно полезную новацию, которая, не повышая инфляции, приносила доход в государственный бюджет и одновременно давала инвесторам преимущества низкоинфляционных учетных ставок и стабильность валюты. В начале десятилетия банкиры получали несметные прибыли за счет государственных кредитов, которые они после определенной задержки предоставляли конечным пользователям. Такая задержка в силу большой инфляции была весьма прибыльной. Теперь они могли делать деньги другим способом, причинявшим меньший вред макроэкономической стабилизации.

Недостаток этой схемы заключался в том, что весьма привлекательный рынок ГКО помогал поддерживать завышенный курс рубля (шесть рублей за доллар), что затрудняло национальным производителям выход на внешний рынок и конкуренцию с дешевым импортом. У российских банков тоже не было заинтересованности в предоставлении рискованных ссуд еще не зарекомендовавшим себя и убыточным предприятиям, когда они могли получать огромные прибыли по гарантированным правительством ГКО[138]. Проценты, выплачиваемые по ГКО, были безобразно высокими, особенно в 1998 году, когда Министерство финансов было вынуждено повысить учетную ставку, чтобы побудить держателей ГКО оборачивать их каждые три месяца во избежание снижения общей суммы задолженности. (Другими словами, правительство занимало новые деньги по высокой ставке, чтобы оплатить старые долги по более низкой ставке.) Тем не менее, чиновники российского правительства и их союзники на Западе надеялись, что стремительный рост учетных ставок по краткосрочным облигациям будет носить временный характер и продолжится только до тех пор, когда правительство введет новые налоговые правила и проведет структурные реформы, необходимые для сбалансирования бюджета и стимулирования экономического роста. О доверии иностранцев можно судить по темпам, которыми они покупали евробонды, выпущенные российским правительством, а впоследствии и российскими региональными администрациями. В 1997-1998 годах они аккумулировали массив евробондов в объеме 15 млрд. долл. Иностранные банки проявляли это доверие к русской экономике настоящим взрывом предоставления кредитов российским компаниям. В 1997 году инвестиционный портфель тоже «взорвался», достигнув объема 46 млрд. долл., или 10% российского внутреннего валового продукта. По некоторым оценкам, примерно две трети обращавшихся в России ценных бумаг принадлежали иностранцам{683}.

В комплексе, однако, эта схема поддержания стабильности не могла служить долгосрочным решением. Рынок ГКО рос экспоненциально. В 1994 году рынок краткосрочных облигаций составлял всего 3 млрд. долл. К 1997 году задолженность по ГКО составляла 64,7 млрд. долл., а к лету 1998 года она возросла до 70 млрд. долл.{684} По одной из оценок, к июлю 1988 года рынок ГКО и ОФЗ расширился до 15,9% валового внутреннего продукта{685}. Примечательно, что иностранная составляющая рынка ГКО росла быстрее, чем кто-либо ожидал, сначала через посредников, а после 1 января 1998 г. напрямую, когда российское правительство либерализировало этот рынок. В то время МВФ добивался либерализации российского рынка капиталов, поскольку, по мнению представителей МВФ, это шло, скорее, на пользу частному сектору, чем самому фонду, в плане финансирования бюджетного дефицита России. Администрация Клинтона также сделала либерализацию рынков капитала одним из устоев своей политики в отношении стран со складывающейся рыночной экономикой. К лету 1998 года примерно треть российского рынка ГКО принадлежала иностранцам{686}. Расширяющееся участие иностранцев в рынке ГКО создало дополнительное давление на рубль, поскольку для этих инвесторов, вкладывавших в облигации твердую валюту, падение курса рубля означало уменьшение стоимости облигаций. Для хеджирования своих ставок иностранцы, так же как и русские, покупали в банках форвардные долларовые контракты. За определенную плату эти форвардные контракты гарантировали покупателю твердую цену на их инвестиции в ГКО в привязке к конкретной дате в будущем. Неспособность осуществлять выплаты по этим счетам стала одной из главных причин краха многих российских банков после августа 1998 года.

Финансовый кризис в Азии заметно усилил нервозность иностранных вкладчиков на российском рынке ГКО, а также иностранных кредиторов России. Причины кризиса в Азии и в России были совершенно разными. Азия явилась жертвой высокой задолженности частного сектора, в то время как Россия пострадала от плохого менеджмента в сфере правительственной налоговой политики{687}. Однако те же самые люди, которые теряли деньги в Южной Корее, были инвесторами и на российском рынке. Когда на других рынках наступил момент платежей по форвардным обязательствам, они вынуждены были изымать свои капиталы из России. Например, 28 октября 1997 г. в ответ на произошедший накануне крах азиатского рынка иностранные инвесторы изъяли значительный объем своих капиталов из России, что вызвало падение фондового рынка на 20 пунктов — самое крупное за всю историю. Чтобы спасти рубль, Центробанку пришлось использовать около 1 млрд. долл. своих резервов, а чтобы побудить иностранных инвесторов продолжить работу на российском рынке, Министерство финансов, которое до сих пор сопротивлялось требованиям МВФ о повышении учетных ставок, в конце концов было вынуждено поднять доходность по ГКО. За месяц до финансового краха доходность по этим казначейским обязательствам достигла 113%{688}. Отток западных капиталов из России также вызвал падение цен на еврооблигации, под которые российские банки активно брали кредиты, а также использовали их в качестве обеспечения других займов. По мере того как стоимость этого залогового обеспечения снижалась, российские банки были вынуждены искать новые источники твердой валюты — долларов, а не рублей, чтобы расплатиться с западными кредиторами[139]. Многие пытались получить наличность путем продаж ГКО на рынке, что, в свою очередь, давило на цены ГКО и фиксированный обменный курс рубля.

Финансовый крах в Азии имел еще одно последствие для российской экономики: падение цен на нефть[140]. Падение спроса в Азии на энергоресурсы привело в первом полугодии 1998 года к снижению цен на сырую нефть на 40% по сравнению с соответствующим периодом 1997 года{689}. Падение цен на нефть снизило доходы России от ее экспорта с прибыли в 3,9 млрд. долл. в 1997 году на отрицательное сальдо в размере 4,5 млрд. долл. за 1998 год{690}. В то же время драматически снизились налоговые поступления и резервы Центрального банка. Рынок охватили сомнения, сможет ли Центробанк и впредь защитить рубль.

Одним из возможных решений была постепенная девальвация рубля. В начале года российский экономист Андрей Илларионов несколько раз предлагал этот вариант правительству неофициально и в печати{691}.[141] Постепенная девальвация вызвала бы недовольство держателей ГКО и подогрела бы инфляцию, но она могла бы помочь сохранить резервы Центробанка и постепенно снизить задолженность по ГКО. В долгосрочном плане девальвация также помогла бы отечественным российским производителям, которые не могли конкурировать с дешевым импортом, особенно в области продовольствия и текстиля. Экспортеры и прямые иностранные инвесторы также получили бы от этого выгоду.

Однако российское правительство и Центральный банк категорически отвергли идею постепенной девальвации. По их мнению, укрощение инфляции и стабильный курс рубля были коронными достижениями их реформ[142]. Представитель Министерства финансов США Марк Медиш вспоминает, что для американцев резкая девальвация была наихудшим кошмаром. Для российского Центробанка победа над гиперинфляцией — это как «Сталинградская битва… К 1 января 1998 г. был готов новый рубль, что явилось огромной победой сильной монетаристской политики. Они были готовы пожать максимальные политические дивиденды как раз в тот момент, когда находились под наивысшим давлением извне. Даже если их конечной целью все-таки была постепенная девальвация, они не могли в этом признаться»{692}. В отличие от других реформ, стабильная валюта и низкая инфляция были такими вехами, которые каждый российский гражданин мог ощутить и оценить. Чтобы спасти эти победы, у Чубайса и его коллег в правительстве была еще одна идея — обратиться к американцам.

Возвращение США

В 1997 году администрация Клинтона в целом осталась довольна положительным развитием событий в России. Правительство было стабильным, реформаторы — у власти, фондовый рынок — в состоянии бума. Похоже, что самое трудное у России осталось позади…