Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок XX века: как они изменили мир - Мишель Дин

общение – и чудесная, невероятно широкая Америка». Но самое любопытное в этом анализе – то, что Адлер настолько полно себя отделяет от используемого ею «мы». Да, ее жизненный путь в Америке типичным не назовешь. В шестидесятых только половина американцев шла учиться в колледж, и уж точно мало кто начинал писать для крупнейших изданий страны в двадцать два. Адлер была вундеркиндом уровня Дороти Паркер и с самого начала стала писать так, как потом писала всю жизнь. Ее голос узнаваем и в самых первых заметках рубрики Talk of The Towns, и в последних ее статьях, напечатанных в девяностые. Но она всегда отделяла себя от массы – а потому не могла ощутить мощные эмоциональные течения Америки шестидесятых. Могла только смотреть.

Может быть, это объясняет, почему в шестьдесят восьмом Адлер вдруг дезертировала из New Yorker. Она получила предложение от New York Times – газете нужен был штатный кинокритик, потому что старый заплесневелый Босли Кроутер, непримиримый противник Полин Кейл, надоел всем до смерти. Неизвестно, думала ли редакция пригласить из New Yorker саму Кейл. Но Адлер время от времени писала о кино для New Yorker, подменяя Кейл или ее напарницу, Пенелопу Джиллиат. Она была молода, уже добилась известности как критик и писала модно-отстраненные статьи о шестидесятых. Видимо, она казалась идеальным кандидатом.

Если в New York Times рассчитывали получить инженю, то ошиблись. У Адлер было очень четкое представление о предстоящей работе, и никому никакого спуску она давать не собиралась. Она не собиралась быть снисходительной. Первую рецензию Адлер написала о немецком фильме, ныне совершенно забытом, и начиналась она в грозовом регистре ее книжных рецензий эхом громов, обрушившихся на Джона Херси:

Даже если вы думаете, что приятно провести время – это значит глазеть на толпу пожилых немцев (среди них есть очень жирные), которые багровеют, гримасничают, потеют, спотыкаются и падают на Эльке Зоммер,  все-таки смотреть «Порочные сны Паолы Шульц» я бы вам не советовала, потому что этот первый фильм текущего года безнадежно плох и неинтересен не в одном, не в двух, а в огромном множестве смыслов.

Абзац вышел настолько забавным, что возвысил ожидания. Он показал, что молодая критикесса жаждет крови. Следующий рецензируемый фильм – «Дикость-90» Нормана Мейлера – дал ей более знакомую тему: Адлер вернулась на привычную территорию – личности писателей. Зрители, которым нравится Мейлер, – «самые любящие, прощающие, бесконечно снисходительные и деструктивные зрители наших дней», – наверняка простят ему этот фильм, как прощали все другие.

Это никак нельзя было назвать комплиментом: Адлер ясно дала понять, что фанатскую базу Мейлера она считает группой, не поражающей интеллектом. Например, она не может себе представить, чтобы это «снисходительное стадо, в Мейлере видящее протагониста подростковых питер-пэнских метаний в поисках свободы и себя, приняло бы фильм жесткий, сжатый и не апологетический».

Как и позже, в «Опасных похождениях Полин», казалось одновременно, что Адлер и совершенно не затронута влиянием Кейл (ранние ее рецензии написаны сжато, как репортажи), и полностью проникнута ее воинственным духом. Ее рецензии хлещут обвинениями в претенциозности и сентиментальности. Фильмы, которые «серьезным людям» нравятся – «Выпускник», «Хладнокровное убийство», «Угадай, кто придет к обеду?» – для Адлер подозрительны, пусть они даже так по вкусу буржуазной публике. Ей на руку был статус аутсайдера, защищавший от засасывающего давления вкусов публики. Он даже позволял ей, в отличие от других кинокритиков, не принимать ничью сторону в войнах сторонников и противников авторского кино. Она просто высказывала свои личные суждения, а системные споры оставляла другим.

Как было и с Кейл в McCall’s, Адлер за четырнадцать месяцев работы в Times не раз сталкивалась с нападками киностудий.

Самой известной такой атакой было объявление от United Artists, указывающее, что, поскольку Адлер так ненавидит многие из безусловно популярных фильмов, зрителям не стоит к ней прислушиваться:

Ренате Адлер из The New York Times не понравился фильм «Хладнокровное убийство».

По поводу «Выпускника», «Угадай, кто придет к обеду?», «Планеты обезьян» она сомневается.

Мы не знаем ее мнения о «Бонни и Клайде». Большинству критиков фильм понравился. А главное – он нравится публике.

А теперь ей не нравится «Наш хоровод вокруг шелковицы». Вот это рекомендация!

И хотя часто говорят, что Адлер с самого начала была для голливудских продюсеров занозой, но сперва киноиндустрия встретила ее нейтрально – так написала Variety в январе, когда Адлер проработала всего две недели. В более объемной статье за март шестьдесят восьмого уже говорится, что реакции были разные:

И ее сторонники, и ее ниспровергатели сходятся в одном: Адлер как критик куда более литературна, нежели кинематографична… Она явно не считает, что главный создатель фильма – режиссер. Не менее чем в шести рецензиях она даже не упоминает имени режиссера, не говоря уже о том, чтобы оценить его вклад.

Журнал Variety опрашивал читателей, и ему ответили, что Адлер скорее эссеист, чем рецензент, и читателям даже нравятся ее воскресные рассуждения о «культе смерти» или уместности насилия в фильмах. В этих рассуждениях Адлер обычно отвлекалась от фильмов и говорила о том, что ее занимало:

Одна из вещей, с которыми демократия как система наименее приспособлена иметь дело, – это революция из эстетических соображений. Никакая философия истории не предусматривает, что группе молодых людей среднего класса, фактически воспитанных системой, которые никогда не были жертвами ее несправедливости, чтобы властвовать, может прийти в голову разрушить эту систему просто ради забавы.

Рецензии Адлер были беспощадно серьезны и обычно к трешу никак не относились. Критика ее бывала уничтожающей, но, если в плохой картине попадалось что-то хорошее, Адлер отдавала ему должное. Она отметила, что Барбара Стрейзанд вытянула «Смешную девчонку»; ей понравилась элегантность сцен бала в «Ромео и Джульетте» Франко Дзеффирелли, хотя в целом ей показалось, что сам фильм был слишком похож на «Вестсайдскую историю». Когда вышла «Барбарелла», Адлер не могла не пуститься в рассуждения о том, как в кино стали изображать женщин: «Возможно, это такой откат после „Мумии”, но порядочных, достойных женщин на экране просто нет». Но Адлер отдала должное Джейн Фонде, которая сделала все, что могла.

Однако другие издания отмечали в ее рецензиях много фактических ошибок. В Variety писали, что Esquire готовит обличительный материал. Еще там говорилось, что Дэррилу Ф. Зануку, главе Fox Studios, кто-то из приближенных сказал, будто Адлер посмотрела только половину фильма «Звезда!» – елейной бенефисной картины Джули Эндрюс. Занук высказал редактору Times претензию, которая осталась без последствий: Адлер проработала до февраля семьдесят второго. Она написала еще несколько заметок о кинематографе послереволюционной Кубы, а после этого вернулась в New Yorker. Позже она утверждала в интервью, что ее не уволили, и, если учесть, в каких