Затерянный книжный - Иви Вудс

есть черты, которые я хотела бы изменить, он дал мне дом, где я чувствую себя в безопасности.

Я никогда не слышала, чтоб она отзывалась так про отца прежде. Хоть я считала иначе, но могла понять ее и уважала ее мнение.

– Тогда в чем дело?

– Это не что-то серьезное… Я хочу сказать, мои слова ничего не изменят, по крайней мере, для тебя сейчас. Но могут помочь понять прошлое. Мое прошлое.

Она покрутила чашку на блюдце, подбирая слова. Странно было слышать ее голос после стольких лет молчаливого общения.

– После Шейна я начала понимать, что мы никогда не оставляем прошлое за спиной. Оно продолжает жить рядом с нами, день за днем. Дело не только в генах, которые мы наследуем; я думаю, из поколения в поколение переходит и что-то еще. Может быть, воспоминания.

Я видела, что ей больно говорить, и придвинулась поближе. Воздух в кухне наполнился ожиданием, будто тоже жаждал услышать ее слова.

– Мою мать удочерили в младенчестве.

Такого я совершенно не ожидала. Мне казалось, я знаю историю нашей семьи, так как я могла упустить столь важный факт?

– Почему ты мне раньше не говорила?

– Полагаю, не думала, что это важно… К тому же матери всегда стараются защитить своих дочерей. Моя мама оберегала меня, но дедушка и бабушка были… недобрыми людьми. Я не понимаю, как им вообще разрешили удочерить ребенка. Ты ведь знаешь, что твоя бабушка умерла от пневмонии, когда мне было три года?

Я кивнула.

– Да, так мы всем говорили. Но на самом деле она поехала в Дублин в попытке отыскать свою родную мать. Я не знаю всех подробностей, отец рассказал мне об этом перед самой смертью. На дворе стояли шестидесятые, и мама рассказала ему, что когда родила дочь – то есть меня, – то сама отчаянно захотела найти свою настоящую мать. Не знаю, с чего она взяла, что отыщет ее в Дублине, но этого не случилось. Произошел несчастный случай, она упала с платформы на пути, и поезд переехал ее.

– О господи, мама! Мне так жаль.

Она кивнула с таким видом, будто просто хотела поделиться этой историей.

– Мои бабушка и дедушка, Клохесси, вырастили меня. С большой неохотой. У моего отца была работа, и в те времена не полагалось, чтоб мужчина сидел дома с ребенком. Так что они забрали меня к себе и каждый день старались напомнить о том, какую жертву принесли ради меня. Именно тогда я перестала разговаривать.

Я сжала ее ладонь.

– Это ничего не меняет, но на самом деле меняет все, правда? – спросила мама. Я кивнула, вытирая слезы.

– Ты когда-нибудь пыталась отыскать их? Настоящих родителей твоей мамы?

– Нет, но я много раз думала об этом. Бабушка и дедушка не хотели обсуждать это. Прямо они не признавались, но у меня сложилось впечатление, что удочерение было не вполне законным.

– А может, стоит попробовать сейчас?

– Слишком поздно. – Мама покачала головой. – Но я хотела, чтоб ты знала, потому что это твоя история в той же степени, как и моя.

Мы просидели на кухне несколько часов, разговаривая, выпили еще несколько чашек чая и приговорили коробку печенья. Только когда за окнами стемнело, я поняла, что должна готовить ужин.

– Ты останешься? – спросила я.

– Нет, мне нужно ехать, чтобы успеть на последний поезд.

Мама надела пальто, мы поднялись в прихожую, а потом она вдруг обернулась и посмотрела мне в глаза.

– Я должна была каждый день говорить тебе, какая ты замечательная. Мне иногда кажется, что меня как будто… не было с тобой по-настоящему, понимаешь? Как будто я просто делала, что должна, но не больше. Так всегда бывает, если закрываешь на замок какую-то часть себя. Как бы то ни было, я хочу, чтобы ты знала, Марта, ты всегда была замечательной, просто люди вокруг, поглощенные своими проблемами, не могли этого разглядеть.

Мы крепко обнимались, стоя у тех самых перил, которые сломал при падении Шейн. Я плакала, да что там – рыдала в ее объятиях. Мама обнимала меня, и все плохие воспоминания понемногу уходили. Деревянная лестница поскрипывала, как ветви дерева, и я слышала тихий шелест.

– Похоже, этот старый дом пытается нам что-то сказать, – весело, будто рассказывая ребенку сказку, заявила мама.

– Похоже на то. – Я улыбнулась, вытирая слезы рукавом. – Иногда мне и самой так кажется. Может, в следующий раз ты приедешь и останешься подольше?

– Мне бы этого очень хотелось, – сказала мама. Уже выйдя на улицу и стоя на тротуаре, она обернулась и вновь помахала мне.

– А еще я с нетерпением жду встречи с мадам Боуден!

Я махнула ей в ответ и только потом поняла, как странно прозвучали ее слова. Ведь она уже видела мадам Боуден.

Глава 48. Генри

– Ты в курсе, что у тебя из потолка растет здоровенный корень дерева?

– Ага.

– И про ветку под потолком?

– Да.

– Отлично, значит, не я один это вижу.

Я решил зайти на Халф-Пенни-Лейн, № 12 как обычно, через окно подвала, но стекло оказалось разбито проросшей через него огромной веткой. В общем, парадная дверь показалась наилучшим вариантом. Я помахал папкой с документами Опалин, давая понять, что у меня имеется веская причина для визита.

– Мадам Боуден у парикмахера, – сообщила Марта, и я обрадовался. Пожалуй, старая леди бывает чересчур шумной, пусть даже она болеет за меня.

– Я думаю, дом пытается мне что-то сказать, – поделилась Марта, срывая листик с одной из веток, которые образовывали дугу над кроватью. Кажется, ее это нисколько не смущало.

– Точно. Он пытается сказать нечто очень важное: что фундамент под угрозой… Тебе стоит озаботиться этим. Серьезно.

Марта только отмахнулась и поставила чайник. Я подошел поближе, рассматривая дерево.

– Это ты сделала?

– Что?

Фраза, вырезанная на коре. «То, что ты ищешь, ищет тебя». Марта приблизилась и склонилась над моим плечом.

– Нет.

Я обернулся и увидел ее лицо. Она выглядела как-то иначе, будто тени, которые прежде сквозили в каждой черте, теперь сменились ослепительным светом. Марта казалась счастливой, несмотря на дикую историю с деревом. А может, именно из-за нее.

– Что такое? – спросила она.

– Ничего. Ты хорошо выглядишь, вот и все.

Она улыбнулась и склонила голову набок. Казалось, наступил момент, когда один из нас должен сказать хоть что-то, но мы оба не могли даже начать облекать чувства в слова.

– Чаю?

Я кивнул.

Она поставила две кружки на маленький столик, а рядом – коробку печенья, которую достала с верхней полки.

– Так что ты выяснил?

– Гораздо больше, чем ожидал. – Я наугад вытащил лист бумаги из папки. – Теперь Опалин обрела плоть и кровь, теперь я вижу человека сквозь вехи истории. На самом деле именно благодаря тебе