Ослепительный цвет будущего - Эмили С.Р. Пэн

Задолго до того, как я потеряла маму, мама потеряла свою сестру. Мама потеряла родителей – или, во всяком случае, она в это верила. А вера – разновидность магии. Вера может многое воплотить в жизнь.

Задолго до того, как врачи категоризировали ее состояние и дали ей рецепты с многосложными названиями медицинских препаратов. Задолго до того, как папа начал пропадать в командировках.

Задолго до всего этого: ей уже было больно.

84

Я моргаю, чтобы отогнать воспоминания, и мир возвращается в оттенках, ставших из-за недостатка сна слишком резкими.

Зачем дым показывает все это мне? Зачем cнова вызывать у меня страдания, когда я уже так много потеряла? Столько всего было бы лучше просто забыть.

От всего этого в легких застревает боль.

Я смотрю вниз в поисках серой cубстанции, но там ничего нет. Ни пыли, ни пепла.

Вместо этого у меня на ладони покоится нефритовый кулон – такой же, как прежде. Он не сгорел. В грудь ударяет волна облегчения, и я делаю глубокий вдох.

Он все еще здесь. Я могу оставить его себе.

Единственное доказательство того, что тут горели благовония и разворачивались воспоминания, – подпаленная цепочка. Некоторые участки окислились и стали темными. Но звенья все равно держатся крепко. Я застегиваю подвеску на шее, радуясь утешительному грузу кулона, радуясь, что после всего случившегося у меня сохранилось хотя бы это.

85

Зима, десятый класс

Зимние каникулы начались с того, что порвалась цепочка от маминой цикады.

Мама стояла, сложившись пополам, и искала что-то в шкафчике под кухонной раковиной, и вдруг по полу зацокал нефритовый кулон, без всякого ритма или видимой на то причины. Мама сразу же пошла и купила новую цепочку – на время, пока будут чинить старую, – но это было не то. Серебро казалось слишком блестящим, длина – недостаточной, а форма звеньев – просто не такой, как нужно.

Это казалось зловещим предзнаменованием.

Позже, вспоминая этот случай, я понимала: еще тогда мне стоило обратить внимание на то, как я искала возможные оправдания происходящему.

Знак это был или нет – но те каникулы вышли странными. Аксель впервые за несколько лет отправился навещать семью в Сан-Хуан, а Каро снова уехала кататься на сноуборде.

Папа должен был остаться надолго, и рождественский день начинался вполне многообещающе.

Папа выдвинул стул, пока мама лепила дамплинги.

– Я помогу.

Он взял стопку тонких кружков из теста и принялся накладывать начинку в центр каждого, защипывая края.

Мамино лицо прояснилось впервые за несколько недель. Она даже тихонько замурлыкала себе под нос – несколько мелодичных фраз из композиции, которую я слышала в ее любимой сонате.

Не припомню, когда папа последний раз помогал ей готовить. Мне так нравилось наблюдать за ними: ловкие руки мамы защипывали уже третий дамплинг, пока папа только заканчивал первый.

На кухонной стойке я раскрыла скетчбук на чистой странице. Угольный мелок, зажатый в пальцах, скользил по ровной белизне, запечатлевая испачканные в муке костяшки пальцев и поднос сырых дамплингов.

Я прислушивалась к их ритмичному плюханью на поднос, к тихому шороху мелка по бумаге, к нашему синхронному, словно в тандеме, дыханию.

А потом этот момент, конечно же, прервался. Папа повернулся посмотреть, что я делаю.

– Ли, почему бы тебе это не отложить? Подойди и проведи немного времени с родителями.

Я попыталась предотвратить зарождающуюся ссору.

– Э-э, я провожу с вами время. Я сижу прямо здесь, как видишь.

– Нельзя все время быть в себе, – сказал папа. – Подойди и помоги нам с дамплингами.

Я затрясла головой.

– Я рисую вас с мамой. И вообще обычно рисую то, что вокруг меня. Как это связано с тем, что я в себе?

– Искусство – твое независимое стремление, – заявил папа изменившимся голосом. – А у нас семейное утро. Мы хотим, чтобы ты прекратила рисовать и поучаствовала.

– Поучаствовала? Ты серьезно? Мы что, в школьном кабинете?

– Следи за языком, когда…

– Хватит, – тихо сказала мама, и это слово будто выключило нас, как кнопка на пульте. – Давай без ссор, сейчас же Рождество. – Ее рука с мучной пылью на секунду вспорхнула к груди и приземлилась слишком низко – до того как мама вспомнила, что теперь ее цепочка стала короче и цикада висела выше обычного.

Я захлопнула скетчбук и отправилась наверх; там, у себя в комнате, я уселась в углу и попыталась нарисовать что-нибудь новое для Нагори.

Позже, когда я спустилась поесть и распаковать подарки, папа вел себя непринужденно, будто ничего не произошло.

Из динамиков доносились рождественские песни. Елка мигала разноцветными огоньками. Я дарила подарки первой; каждому протянула по плоскому прямоугольному свертку. Я уже давно не рисовала ничего к Рождеству.

– Ох, Ли, – сказала мама. – Это очень красиво.

Ее рисунок я поместила в простую черную рамку, чтобы она могла его повесить. Папин – просто сбрызнула фиксативом и положила между двумя листами архивной бумаги.

– Ого, – сказал он. – Здорово.

Сложно было понять, что он думает на самом деле.

– Твой я не вставила в рамку, потому что ты столько ездишь – и я подумала, ну… может, ты захочешь взять его с собой или еще что-нибудь.

Теперь, когда я произносила эти слова вслух, они звучали ужасно глупо. Я прекрасно знала, что ему не так уж понравилось. Наверняка рисунок только сильнее заставлял его думать о моем будущем.

– Мы как живые, – изумилась мама. – Ни одна фотография так не передает сходство.

Я покачала головой.

– Это просто образ из памяти.

– Я, кстати, помню тот день, – сказал папа, удивив меня.

– И я, – вторила мама.

Я нарисовала (а затем сделала дубликат) нас троих на детской площадке в Вилладж Парке, куда мы летними вечерами ходили погулять и поиграть в фрисби. В один из дней площадка оказалась совсем безлюдной, и мы залезли на двусторонние качели. Мама с папой сидели друг напротив друга, а я балансировала посередине и пыталась удержаться на месте, пока они качались вверх-вниз.

Никаких красок. И даже не уголь. Рисунок был выполнен простым карандашом. Улыбающаяся мама с откинутой назад головой. Папа со своей смешной широкой улыбкой. Я покачиваюсь в центре с едва заметной ухмылкой на лице.

– Спасибо, – поблагодарила мама. – Я повешу над пианино.

Дальше была ее очередь. Папа получил шерстяной свитер, связанный по заказу каким-то известным в интернете мастером. Мне достался великолепный набор дорогой гуаши, на которой я уже давно положила глаз.

– Используй цвета, хорошо? – сказала мама. – В твоих рисунках так давно не