Ослепительный цвет будущего - Эмили С.Р. Пэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подумала о новых рисунках, о том, как надеялась, что смогу довести их до ума и Нагори наконец скажет, что мое портфолио готово.
Через некоторое время я поняла, что Аксель, наверное, уже вышел из уборной и не может меня найти. Я проверила телефон, но сообщений не было, плюс я не была уверена, что здесь есть сигнал. Я вышла из зала и направилась в сторону фойе, где сигнал ловил лучше, но по дороге услышала знакомый голос. Звучал он почти истерично.
– Поверить не могу, что ты пришел с ней, а ведь говорил, что между вами ничего нет.
Я не смогла сдержаться и слегка наклонила голову – чтобы заглянуть за угол. Это была Лианн Райан.
И разговаривала она с Акселем.
– Между нами правда ничего нет, – сказал он. Его голос звучал весьма уверенно.
Я поспешила обратно в зал. Все танцевали, соединившись в длинный поезд, но я больше не хотела там оставаться. Толкнув задние двери, я выбралась на кусачий февральский мороз и зашла за угол в поисках уединения.
– О, привет, Ли.
Глаза щипало, и все казалось зеленовато-бурым, грязным и холодным, так что меньше всего мне хотелось с кем-то разговаривать. Я сощурилась, пытаясь рассмотреть, кто стоит под уличной лампой. Это был парень из прошлогоднего выпускного класса Нагори. Мне понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить его имя: Уэстон.
– Привет, – поздоровалась я.
– Довольно тухло здесь, да? – спросил он.
Я изо всех сил пыталась не задрожать.
– Ага.
– Ой, – сказал он. – Ты замерзла? – Он снял куртку и накинул мне ее на плечи, прежде чем я успела отреагировать.
– Э-э, спасибо.
Он наклонился ко мне, чтобы достать из кармана куртки стальную фляжку.
– Но тебе нельзя, – сказал он, посмеиваясь, затем открутил крышку и отхлебнул.
Фляжка заставила меня нервничать, но я попыталась улыбнуться, чтобы избавиться от этого ощущения.
– Шучу, – заявил он. – Можешь выпить, если хочешь.
– Нет, спасибо, я в порядке.
– Ты в порядке? – переспросил он.
– Ага.
– Не, – очень тихо произнес Уэстон. – Ты не в порядке. Ты – красавица.
Эти два слова я надеялась услышать от Акселя, когда села к нему в машину. Или когда мы шли через парковку к спортивному залу. Или в любой другой момент этого вечера. Теперь было странно слышать их от кого-то другого.
– Спасибо. – Я опустила взгляд.
Холод пробирался сквозь его куртку, и я снова задрожала. Уэстон прижался ко мне и принялся водить ладонями вверх и вниз по моим рукам.
– Ты целовалась когда-нибудь? – спросил он.
Этот вопрос застал меня врасплох. Нужно было уйти в тот же момент, но что-то в Уэстоне меня завораживало. Он был прямолинейным, не таким, как Аксель.
К тому же мне было ужасно любопытно, что собой представляют все эти поцелуи.
– Нет, – сказала я ему. – Не целовалась.
Кажется, я понимала, что произойдет в следующее мгновение. Его лицо приблизилось вплотную, его губы нашли мои, прежде чем проскользнуть в рот. Он весьма энергично действовал языком, но вкус оставлял желать лучшего. Его рот был по-странному липким, с неприятным привкусом, вероятно, алкоголя.
Когда он отодвинулся, мне показалось, что он немного запыхался.
– Ты очень красивая, знаешь? Такая экзотичная.
Каждая мышца в моем теле напряглась.
– Нет, – отрезала я решительно. – Я американка. И я не экзотичная.
Он поднял руки.
– Не хотел обижать, просто говорю, что ты прекрасна.
Он снова потянулся ко мне, но я отпрянула, прежде чем он успел прикоснуться. Я отдала ему куртку и отвернулась.
Аксель стоял прямо у дверей зала, когда я снова вошла внутрь, словно знал, где меня ждать. Видел ли он нас с Уэстоном?
Каждый сантиметр моего тела наполнился родаминовым красным.
– Я готов ехать, если хочешь, – сказал он, избегая моего взгляда.
– Да, поехали, – ответила я.
Если мне казалось, что поездка в школу была странной, то возвращение было в тысячу раз хуже. Аксель молчал до самого моего дома, а когда мы приехали, он сказал только одно слово: «Увидимся».
Я поднялась в свою комнату и, сбросив платье Чеслин, упала на кровать, широко раскинув руки и ноги. Проведя пальцами по губам, я почувствовала, как сжался желудок. Внутри меня копошилась какая-то непонятная обида, и только спустя время я поняла, что это такое.
Последние пять лет я думала, что мой первый поцелуй будет с Акселем.
89
Сон.
Тяжелый, пустой, ясный, темный сон. Мягкий и шелковистый, нежный и вкусный сон.
Раствориться в черную черноту. Наконец-то.
Сначала появляется смех. Яркий и мелодичный. Радостный, как букет свежих цветов.
Он отдается эхом.
Снова.
И снова.
И где-то в этом эхе он начинает меняться. Мелодия иcкажается. Смех, будто споткнувшись, подавившись, вдруг превращается в всхлип. Самый тихий из всхлипов. Но он становится все громче, начинает хрипеть и охать.
– Ли! – кричит голос.
И черная чернота начинает рассеиваться, начинает поблескивать. Цвет меняется до тех пор, пока не становится глубоким красным. Гладкий, влажный, пульсирующий красный цвет взрывающейся артерии.
90
Встает солнце. Сорок восемь дней.
Папа не ответил на мое письмо. Может, у него разрядился телефон. Может, он так увлекся разговором с коллегой или работой над каким-нибудь проектом, что потерял счет времени.
Когда я вылезаю из кровати, все чернеет и мутнеет; пол едва заметно трясется. Мягкий утренний свет проецирует на стену мою тень, и я вижу, как мой силуэт трансформируется в крылатого монстра. Крылья широко раскрываются и так же внезапно складываются. Моя тень снова уменьшается до реальных размеров.
Я все еще чувствую запах крови. Все еще слышу всхлипы.
Всего лишь сон всего лишь сон всего лишь сон.
– Ли.
Глаза щиплет, голова раскалывается. Мне нужно еще поспать…
Нет, высплюсь, когда найду свою мать.
Когда я открываю дверь, в лицо ударяет странный запах, темный, землянистый и затхлый. Я медленно выхожу в коридор. В углах запах усиливается, пытаясь привлечь мое внимание. Ему удалось; я пытаюсь найти источник. Запах ведет меня за собой, вперед по коридору, в сторону ванной комнаты, где ощущается сильнее всего. Кто-то оставил дверь открытой, и, еще не успев ступить внутрь, я слышу оглушительный рев воды.
Струи с шумом падают вниз, и над плотно закрытой шторкой ванны поднимается пар.
– Ау?
Никто не отвечает.
Что я здесь найду?
В желудке вырастает грязноватый ужас. Я считаю до трех и резко отодвигаю штору.
Вода… и кровь.
Нет, не кровь. То, что я вижу, – не жидкость. Оно не бурлит и не застывает. Там, на
