Ослепительный цвет будущего - Эмили С.Р. Пэн

высокие кустарники, издавая звук, похожий на шум дождя. Я сложила руки на груди, чтобы согреться, и попыталась пристроить взгляд: на парковку, траву или собственные ботинки, – куда угодно, лишь бы не смотреть на Акселя. Вокруг меня эхом вибрировали слова Каро. «Аксель и Лианн снова встречаются».

– Хочешь? – Он протянул кусочек фаджа – бледный прямоугольник на белой вощеной бумаге.

Я покачала головой.

– Нет, спасибо. Я хочу поговорить.

– Хорошо, – сказал он и принялся заворачивать фадж в бумагу, а закончив, поднял на меня выжидающий взгляд.

Я открыла и закрыла рот. Затем глубоко вдохнула.

– Э-э, просто… – начала я в ту же секунду, когда Аксель произнес: «Слушай…»

– Продолжай, – быстро пробормотала я. Мне было интересно, будет ли он говорить о ней.

Он пнул ногой булыжник.

– Мне кажется, все стало ужасно странно. То есть между нами все стало по-другому.

– Ага, – согласилась я. Поднялся очередной порыв свежего ветра, и я попыталась не обращать внимания на то, как он играет с темными волосами Акселя.

– Можем, ну… начнем все с начала? – предложил он.

Я кивнула.

– Давай.

– Не уверен, получится ли вернуться к нормальным отношениям или, по крайней мере, нормальным по сравнению с тем, какими они были раньше. Не знаю…

Я кивнула чуть менее воодушевленно, сделав вид, что поняла хоть что-то из его последнего высказывания. Это из-за Лианн? Она причина, по которой мы не можем вернуться к нормальным отношениям?

– Но я очень по тебе скучал. Ты… ты мой лучший друг.

Его слова слегка ужалили меня. Я вдохнула их и медленно проглотила.

– Я тоже по тебе скучала, – мягко произнесла я.

– Это хорошо, – сказал он. – А то я уже начал волноваться.

Я закатила глаза, но не могла не улыбнуться.

– И я очень скучал по дамплингам с зеленым луком, которые делает твоя мама.

– Я так и знала! – проговорила я. – Все это время ты дружил со мной ради дамплингов.

– И вафель, – добавил он. – Когда-то я был хорошим парнем, но потом попробовал вафли, и все полетело в тартарары.

Моя улыбка немного поблекла. Всего несколько часов назад я в одиночестве готовила вафли на кухне, хотя было не воскресенье, а потом поднялась в родительскую спальню и попыталась расшевелить маму, но она только глубже зарылась в одеяла. Так я оказалась за кухонной стойкой, где ела холодные вафли с кислыми ягодами и скучала по Акселю, пока Мэймэй извивалась у меня в ногах, выписывая восьмерки туда-сюда, туда-сюда.

– Ладно. – Аксель прочистил горло. – Извини, но мне в самом деле пора. Я говорил Каро, что не смогу задержаться надолго…

– А. – Я попыталась скрыть разочарование. Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не спросить, не уходит ли он, потому что ему нужно встретиться с Лианн.

– Прости, я обещал Энди, что мы порепетируем сюрприз, который готовим ко Дню отца, – это фигня, на самом деле.

Я медленно и с облегчением выдохнула.

– Но да ладно. Знаешь, что я вспомнил сегодня утром? – сказал он.

Я потрясла головой.

– Завтра День двух с половиной.

– О боже! – В животе разлилось тепло. И правда!

Это был день, когда со дня рождения Акселя прошло ровно два с половиной месяца и столько же оставалось до моего. Наша ежегодная традиция – мы собирались, готовили странный сладко-соленый попкорн и рисовали ноги. Так мы праздновали друг друга, а заодно окончание учебного года – до летних каникул всегда оставалось около недели.

– Из головы вылетело! – изумленно произнесла я.

– Придешь? Посидим в подвале, сделаем попкорн…

– Конечно, – сказала я с искренней улыбкой. – Обязательно приду.

93

К моменту моего возвращения трещины распространились на здание, где живут бабушка с дедушкой, вдоль лестницы, рядом с ней и у входной двери. Я скидываю ботинки и наблюдаю, как надламывается пол под шагами Уайпо. Люди мне что-то говорят, но их голоса звучат, как шелест бегущей воды. Или шум радио. Громкие. Пустые.

Я не отрываясь смотрю на трещины. Черные, растущие, извивающиеся.

«Ли», – наконец слышу я.

Это мой отец. Он стоит напротив и держит меня за плечи. Он не ответил на мое электронное письмо, но он здесь. Все его тело тоже покрыто трещинами, а куски лица едва не падают вниз.

– Папа, – слышу я собственный голос.

Он смотрит вниз на букет красных перьев у меня в руке, и его рот растягивается в напряженную линию.

– Ты в порядке?

Какой-то неправильный звук. Тихий короткий щелчок.

Я понимаю: через окна внутрь должен проникать свет, но его нет. Гостиная черна, как полночь.

Лишь из-за угла в комнату проникает единственная полоска света. Ее хватает, чтобы я увидела, как блестят и искажаются оконные стекла. Я быстро моргаю, чтобы прояснить зрение, но все же моему мозгу требуется довольно много времени, чтобы обработать увиденное.

Окна. Они тают.

Они скользят вниз по стенам, и жидкое стекло превращается в черные чернила. Они капают на пол и стекаются в мою сторону, водянистые и быстрые. Я отскакиваю, ударяясь плечом в стену. Раздается сокрушительный звук. Стена трескается еще на миллион кусочков. Из разломов сочатся новые чернила и стекают вниз, присоединяясь к луже на полу.

Из моей руки выскальзывает перышко и медленно переворачивается в воздухе, прежде чем опуститься в чернильную темноту. Перо шипит и осыпается, превращаясь в пепел, а затем исчезает. Инстинкт подсказывает мне: нельзя прикасаться к жидкой черноте.

Смерть моей матери просочилась в ковер, в деревянные половицы. Покончив со спальней, она взялась за весь дом, а потом переключилась на меня. Она пропитала мои волосы, кожу и кости, проникла сквозь череп, глубоко в мозг. А теперь везде оставляет пятна, капая своей чернотой на остальной мир.

– Ли? – произносит отец.

– Давай, – говорю ему я и смотрю на бабушку с дедушкой, сидящих за столом. – Уайпо, Уайгон. Скажи им, чтобы тоже пришли.

– Куда пришли? – спрашивает папа.

Когда я прохожу мимо кухни, точно такая же темнота заливает плитку, стекает вниз по шкафам, хлещет из ящиков. Такое чувство, что чернила ощущают мое присутствие; они ползут в мою сторону.

– Бегите! – кричу я.

Никто не шевелится.

– Ну же, – говорю я, слегка подталкивая дедушку локтем и хватая Уайпо за запястье.

Бабушка с дедушкой двигаются так медленно, что, кажется, у меня сейчас случится сердечный приступ. Мы идем по коридору и оказываемся у меня в комнате. Все это время чернила следуют за нами. Я не знаю, сколько у нас осталось времени, но в мгновение, когда я захлопываю дверь, чернота подкрадывается к самому порогу.

– Ли, что ты делаешь?

Единственное, что мне пришло в голову.