Стихотворения и поэмы - Ярослав Смеляков

301. ПРОЩАНИЕ С МОСКВОЙ

Опять до рассвета не спится.Причины врачам не постичь.По доброму гулу столицытоскует Владимир Ильич.

По стенам тоскует и башням,по улочке каждой кривой,по всей ее жизни тогдашней,по всей толчее трудовой.

Из этого парка и сада,роняющих мирно листву,ему обязательно надо —хоть на день — прорваться в Москву.

Легко ли рукою некрепкой,завидев предместья Москвы,свою всероссийскую кепкузамедленно снять с головы?

И с той же медлительной силой,какою в те годы жила,навстречу столица склониласвои — без крестов — купола…

Оно еще станет сказаньем,легендою станет живойпоследнее это свиданье,прощальная встреча с Москвой.

Прощание с площадью Красной,где в шествии будущих днейпока еще смутно, неясночуть брезжил его Мавзолей…

302. РАБОТА

Многообразно и в охотунам предлагает жизнь самадуше и мускулам работу —работу сердца и ума.

Когда хирург кромсает тело,что сотворил тот самый бог,я уважаю это делои сам бы делал, если б мог.

Я с наслаждением нередко,полено выровняв сперва,тем топором рабочих предковколю — и эхаю — дрова.

Пусть постоянный жемчуг потаувенчивает плоть мою, —я признаю одну работу,ее — и только — признаю.

А если кто подумал что-тои подмигнул навеселе,так это тоже ведь работа,одна из лучших на земле.

303. ИЗ ПИСЬМА ПОЭТУ-СОБРАТУ

Я просто рад, что модным я не стали что, в отличье от иных талантов,не сочинял стихов на эсперанто,а лишь по-русски думал и писал.

В моих стихах — теперь, на склоне лет,признаться самому необходимо —и пафоса космического нет,и мало захолустного интима.

В сиянье звезд таинственная высь…Джульетта ждет посланья дорогого…Без этого непросто обойтись,но просто невозможно без другого:

я митинги могучие люблю,где говорит оратор без бумаги,и осеняют лозунги и флагитрибуну, на которой я стою.

Одной тебе, действительность сама,я посвящал листки стихотворений.И в них не меньше сердца и ума,чем в околичной праздной дребедени.

Пожалуй, что и эта даль, и высь,весь мир земли, прекрасный и тревожный,без моего пера бы обошлись.Но мне без них — я знаю — невозможно.

304. ПАВЕЛ БЕСПОЩАДНЫЙ

В начале века этого суровом,в твоих конторских записях, Донбасс,вписал конторщик Павла Иванова —фамилию, нередкую у нас.

Я с точностью документальной знаю —не по архивам личного стола, —когда к нему фамилия вторая,откудова и для чего пришла.

Среди имен обычных, заурядных —как отзвук нескончаемых атак —он выбрал имя — Павел Беспощадный,и с этих пор подписывался так.

Фамилия безжалостная этауместнее была навернякане на стихах лирических поэта,а на стальных бортах броневика.

Уж хорошо ли это или плохо —она собой определяла стих.В твоем распоряжении, эпоха,тогда фамилий не было других.

305. РАБОЧАЯ ТЕМА

Опять пришло, опять настало время,когда во всю писательскую прыть,винясь и каясь, о рабочей темемы ежедневно стали говорить.

Опять мы ждем, достойного не видя,что из цехов уже недальних днейпоявится неведомый Овидийс тетрадкою таинственной своей.

Что ж, пусть идет — уже настали сроки,уже готовы души и сердца,пускай они гремят и блещут, строкибезвестного великого певца.

Ну, а пока о нем известий нетуи точного не слышно ничего,не позабыть бы нам о тех поэтахрабочего народа своего,

о тех певцах, что в жизни небогатой,по честному уменью своему,прокладывали рифмой, как лопатой,дорогу песен гению тому.

О тех, что есть и что недавно были,и, в поисках добра и красоты,по сторонам дороги посадилисвои, быть может, бедные цветы.

Пускай же он, склонившись осторожно,возьмет цветок иль, может, два цветкаиз этих вот посадок придорожныхдля своего тяжелого венка.

306. «Не то чтоб все стихотворенья…»

Не то чтоб все стихотворенья,что я недавно написал,не вызывали одобренья,или хулы, или похвал.

Не то чтоб где-нибудь в журналеили в газетах городскихмоих стихов не ожидалии не заказывали их.

И уж конечно я не с теми, —не дай мне боже с ними быть! —что предлагают в наше времяискусство вовсе истребить.

Я даже и не с тем поэтом,хоть он достаточно умен,что при посредстве Литгазетыотправил лирику в загон.

Но всё слабеет ощущенье, —признаться в этом надо тут, —что твоего стихотвореньяс таким же общим нетерпеньем,с такою жаждой люди ждут.

307. ЛАВРОВЫЙ ВЕНОК

Звучала средь снеговпятнадцатого годапоследняя, без словдержавинская ода.

Понятно, отчегобыл Пушкин благонравенв тот день, когда егоблагословил Державин.

Всесветно одинок,ослаблый и мясистый,свой лавровый венокон отдал лицеисту.

При ропоте молвысошел венок Россиис поникшей головына кудри молодые.

Из всех стараясь сил,по лестницам Лицеяюнец его носил,всерьез благоговея.

Он был ему под стать.В нем сладостно дышалось,но эта благодатьнедолго продолжалась.

Всему приходит срок,закату и рассвету,и тесен стал веноквеликому поэту.

Он был не так уж мал,но с каждым новым годомвсё тягостней стеснялдуши его свободу.

В один обычный день,устав от постоянства,он сдвинул набекреньдокучное убранство.

Шальная голова,трибун ночных собранийне стал из озорстватаскать его в кармане.

Венок судьбы чужой,награду дорогую,он снял своей рукой,стыдясь и торжествуя.

В один и тот же миг,единственным движеньеми сам себя расстриг,и принял постриженье.

И доставал на светв колеблемом туманевенок ушедших лет,печаль воспоминаний…

308. КАЛМЫК

Хоть я достаточно привык,но снова голову теряю,когда мне Пушкина калмыкблагоговейно повторяет.

Те незабвенные слова,как духи музыки и света,не утеряли волшебстваот гордой тщательности этой.

Считает, видно, мой джигитв своей простительной гордыне,что Пушкин впрямь принадлежитстепному воздуху полыни.

Что житель русских двух столицне озарялся их огнями,а жил, седлая кобылицили беседуя с орлами.

И с непокрытой головой,играя на своей свирели,шел за кибиткой кочевоймежду тюльпанами апреля.

С таким я слушаю стараньем,так тихо ахаю в ответ,как будто полного Собраньяна полке не было и нет.

Как словно мне всё это вновеи я в Тригорском не бывал,не пил «фетяску» в Кишиневе,в Одессе устриц не глотал.

И с осторожностью веселойдля ожидающих веков,пока он спал, я утром с полуне собирал черновиков.

Как будто я из церкви тожене выносил на паперть прахи гроб мучительный рогожейне я укутывал в санях.

Читай еще, пастух степной.Я чтенье это не нарушу.От повседневности такоймне перехватывает душу.

Как сердце бедное унять?Скорей бы пушкинская силаего наполнила опятьили совсем остановила.

Звучит средь сосен и снеговдо потрясения сознаньято исполнение стихов,как исполненье предсказанья.

309. СТАРУХИ ОСЕТИИ