Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

том, влияют ли подобные относительно краткосрочные взаимодействия на ход культурной эволюции в долгосрочной перспективе, могут ли они действовать столетиями и тысячелетиями и способны ли систематически формировать институты, виды социальной организации и в конечном итоге социальную психологию. Формировала ли межгрупповая конкуренция социальные миры, в которых приходилось выживать нашим генам и психологии на протяжении долгих эпох человеческой эволюции?

Экспансии охотников-собирателей

В наше время довольно мало данных, что какие-то группы охотников-собирателей расширялись и вытесняли другие группы охотников-собирателей на протяжении сотен или тысяч лет. Отчасти причина в том, что обычно, когда одна группа систематически расширяется, оказывается, что это группа земледельцев или скотоводов, вытесняющая охотников-собирателей или другие группы земледельцев и скотоводов.

Илл. 10. 1. Распределение основных австралийских языковых семей. Семья пама-ньюнгских языков занимает почти всю территорию Австралии

Многие подобные случаи расширения можно объяснить институтами, формами социальной организации и технологическими достижениями — по отдельности или вместе. Как я покажу в главе 12, определяющее влияние на размер и сложность совокупности орудий, оружия и других технологий, которыми располагает группа, оказывают ее социальные институты, поэтому устойчивые различия в технологии не удается хирургически отделить от различий в институтах. Кроме того, разглядеть следы более древних экспансий групп охотников-собирателей мешает колоссальный успех земледельцев в захвате планеты тысячи лет назад. Это заставило некоторых исследователей сделать вывод, что устойчивая экспансия через межгрупповую конкуренцию — особая черта сообществ земледельцев и скотоводов, а кочевые охотники-собиратели обладают иммунитетом от этой пагубы. Однако если экспансии охотников-собирателей играли важную роль, мы должны обнаружить их в тех частях земного шара, где земледельцы и скотоводы либо вообще не появились, либо подключились к игре на поздних стадиях. Для этого отправимся в Австралию — на континент, где до прибытия европейцев жили только охотники-собиратели, а также в Арктику и на нагорье Большой Бассейн на западе Северной Америки. В отличие от потенциальных случаев экспансии охотников-собирателей, от которых остались лишь древние археологические следы, там процессы захвата территорий шли недавно и позволяют нам составить более полную картину, сочетая лингвистические, археологические, генетические и этнографические данные[266].

Экспансия носителей пама-ньюнгских языков

Мы уже знаем, что австралийские аборигены вальбири расширяли свою территорию на 3 % в год. Однако это не говорит нам, может ли такой темп расширения сохраняться, скажем, пять тысяч лет. Не исключено, что разные группы на протяжении столетий то приобретают, то теряют территории с нулевым итоговым результатом. Но здесь важно, что вальбири относятся к пама-ньюнгской языковой семье. Как показано на илл. 10.1, одна эта языковая семья покрывает семь восьмых Австралии (белая часть карты). Все остальные семьи языков австралийских аборигенов, десятка два, втиснулись в оставшуюся одну восьмую континента, все на севере, к западу от залива Карпентария (куда направлялись Бёрк и Уиллс). Такое лингвистическое распределение наряду с более подробным анализом пама-ньюнгской языковой семьи как таковой выявляет характерный лингвистический след, как правило свидетельствующий об экспансии. Анализ показывает, что пама-ньюнгская экспансия началась на северо-западе Квинсленда 5000–3000 лет назад и постепенно охватила большую часть континента[267].

Эта лингвистическая картина обогащается археологическими, эпидемиологическими, генетическими и этнографическими данными. С археологической точки зрения примерно одновременно с лингвистической экспансией по всей Австралии начали появляться новые, непохожие на прежние каменные орудия, в том числе особые пластины с притупленным краем. Распределение этих новых орудий примерно совпадает с распределением пама-ньюнгских языков. Появлялись и новые виды растительной пищи, которые, подобно нарду, требовали сложной обработки, в частности различные семена, которые нужно было молоть. При всей трудоемкости обработки новую пищу можно было запасать, постепенно накапливать и в дальнейшем использовать для угощения на больших собраниях. Не случайно данные свидетельствуют, что вошли в привычку большие церемониальные собрания, плотность населения увеличилась, начали заселяться новые земли, суровые и негостеприимные. Исследования каменных орудий и их географических источников показывают, что возникли налаженные торговые сети и усилился обмен.

Данные указывают на то, что языки, орудия, обряды и приемы приготовления пищи распространялись по всей Австралии и либо заменяли, либо дополняли уже имевшиеся альтернативные варианты. Лингвисты Ник Эванс и Патрик Макконуэлл на основании всех этих данных предположили, что носители пама-ньюнгских языков сумели так распространиться, поскольку ввели следующие новшества: (1) патрилинейные институты родства, (2) брачные законы, которые предписывали заключать союзы вне локальной, а возможно, и вне диалектной группы, (3) межгрупповые обрядовые собрания и церемонии, которым способствовали новые методы обработки и хранения зерна, (4) жестокие обряды инициации для подростков (подобные тем, которые мы видели у аранда) и (5) более общие космологии, рассказываемые в циклах песен, которые укрепляли групповое самосознание через принадлежность к священной группе (и спасли охотничью партию Паральджи в главе 8). Эти законы родства, брака и обрядности предполагали наличие социальных норм, которые тесно связывали мужчин из разных местных групп, создавая социальные сети взаимозависимости. Брачные нормы “диалектной экзогамии” означали, что мужчины были обязаны искать себе жен в группах, где говорили на других языках или диалектах. Это давало стимул поддерживать отношения с другими группами и обеспечивало включенность локальных групп в более крупные популяции. Как мы знаем из главы 9, эмоциональное воздействие новых обрядов способствовало сплоченности местных групп, в частности, создавало между мальчиками-подростками узы, которые сохранялись на всю жизнь.

Широкая сеть связей с родственниками по браку и большие церемониальные собрания, подкрепленные этими социальными нормами, способствовали и усовершенствованию технологий, и более адаптивному культурному репертуару благодаря обмену сведениями об инструментах, оружии, навыках, пищевых ресурсах и лекарствах. Аналогичным образом большие церемонии создавали институт “передачи технологий”: молодые люди перенимали сложные навыки у самых умелых мастеров всех групп-участниц. Если бы не было социальных норм, требовавших проведения подобных церемоний, к которым привлекались разные группы, популяция не могла бы так успешно развивать и поддерживать обширный ассортимент сложных технологий. Вспомните, как в племени аранда считали, что тот, кто проигнорирует призыв на ритуальное собрание, рискует заболеть[268].

Важный вопрос — предполагала ли такая экспансия насильственные конфликты, предпочтительную миграцию в более преуспевающие группы, подражание престижным группам либо какие-то другие механизмы межгрупповой конкуренции. При всей своей скудости доступные данные говорят о том, что некоторые механизмы и правда действовали. Во-первых, генетическое сопоставление популяций австралийских аборигенов показывает, что носители пама-ньюнгских языков часто, но не всегда генетически отличаются от носителей других языков. Параллельно среди носителей пама-ньюнгских языков отмечается тенденция к распространенности Т-лимфотропного вируса человека, который среди носителей других языков встречается реже. Т-лимфотропный вирус человека распространяется главным образом через грудное молоко, то есть