Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

— вроде участия в подготовке деревенского пира[285]. Следовательно, те, кто не может правильно усвоить местные нормы, постоянно нарушает их по ошибке или не в состоянии себя контролировать, в конечном итоге изгоняются из деревни, поскольку односельчане непрерывно их эксплуатируют.

На протяжении нашей эволюционной истории санкции за нарушение норм и награды за их соблюдение были движущей силой процесса самоодомашнивания, который снабдил наш вид психологией норм, состоящей из нескольких компонентов. Во-первых, чтобы лучше и полнее усваивать местные нормы, люди интуитивно предполагают, что социальный мир управляется правилами, даже если сами они этих правил еще не знают. Нарушение правил может и должно иметь отрицательные последствия. Из этого следует, что чужое поведение может толковаться как результат влияния социальных норм. Еще из этого следует, что у нас уже в юном возрасте быстро развиваются когнитивные способности и мотивация замечать нарушения норм и избегать или эксплуатировать нарушителей, а также следить за собой и поддерживать собственную репутацию[286]. Во-вторых, узнав норму, мы, по крайней мере отчасти, интернализируем ее и начинаем воспринимать как самоценную задачу. Такое усвоение помогает нам лучше лавировать в социальном мире и избегать искушения нарушить правила ради сиюминутной выгоды. В некоторых ситуациях такая интернализация обеспечивает быстрый и надежный эвристический механизм, избавляющий от необходимости проводить трудоемкие мысленные расчеты и взвешивать все потенциальные долгосрочные и краткосрочные выгоды и вероятность наказания за то или иное действие, — мы просто следуем правилу и придерживаемся нормы. Это означает, что наши автоматические бездумные реакции приходят в соответствие с теми, которых требует норма. А иногда усвоенные предпочтения лишь дают дополнительную мотивацию, которая тоже учитывается при обдумывании ситуации[287].

Эксперименты с Максом так хороши, поскольку позволяют нам во всех подробностях понаблюдать за реакцией детей на незнакомые произвольные правила в специфическом контексте. Эти правила не имеют отношения ни к сотрудничеству, ни к помощи окружающим — это просто правила, специфические для данного контекста. Тем не менее дети автоматически делают вывод, что это социальные нормы, и злятся, когда кто-то их нарушает. Но главное, ту же закономерность психологи отметили и при изучении альтруизма у детей в шестидесятые — семидесятые годы прошлого века. Классический эксперимент выглядел следующим образом. Ребенок школьного возраста приходит один в помещение, где проводится эксперимент, и знакомится с экспериментатором. Затем ребенка знакомят с игрой в боулинг и показывают разные соблазнительные призы, которые он получит за выигранные жетоны. Еще ребенку показывают коробку для сбора пожертвований “для бедных детей” и говорят, что он может положить туда часть выигрыша, если захочет. На коробке обычно есть наклейка с символикой какой-нибудь известной благотворительной акции, например “Марша десятипенсовиков”, либо рядом висит плакат. Модель — или молодой взрослый, или другой ребенок — показывает, как играть в боулинг, и играет 10–20 раундов. В некоторых раундах модель выигрывает несколько жетонов и часть бросает в коробку для пожертвований. Дети видят несколько вариантов развития событий: (1) модель проявляет щедрость и кидает в коробку много жетонов, (2) модель жадничает и опускает в коробку всего несколько жетонов, и (3) эксперимент проходит без участия модели. После окончания демонстрации ребенок остается один и может играть в боулинг и отдавать жетоны на благотворительность, если хочет.

Результаты самых разных версий этого эксперимента позволяют сделать четыре основных вывода. Во-первых, дети спонтанно подражают модели и проявляют щедрость или жадность в зависимости от примера, который показала модель. Те, кто видел щедрую модель, жертвовали больше, чем дети в ходе эксперимента “без модели”, а дети, которые видели жадную модель, — меньше, чем “без модели”. Во-вторых, дети подражали и другим аспектам поведения модели, не только объему пожертвований, например, повторяли ее вербальные высказывания, причем даже тогда, когда эти высказывания противоречили их собственному поведению и поведению модели. Например, они говорили, как важно помогать бедным детям, а сами жертвовали немного. В-третьих, впечатление от модели, щедрой или скупой, по результатам повторных проверок, сказывалось несколько недель и даже месяцев. Однако этот эффект не распространялся на совсем другие контексты, ничем не напоминавшие игру в боулинг[288]. Наконец, дети охотно подражали стандартам самовознаграждения или самонаказания и охотно применяли эти стандарты к другим. Когда детям поручали помочь младшему новичку освоить игру в боулинг, они часто демонстрировали щедрость, а затем навязывали ему стандарт, который переняли сами, — делали новичку замечание, если он не сразу его усваивал[289].

В целом дети не узнают через культурное обучение, что нужно проявлять альтруизм в каком-то общем, мировоззренческом смысле: они усваивают нормы правильного поведения в контексте игры в боулинг, а эти нормы, в частности, предписывают и правильный размер пожертвований. Поскольку дети сделали вывод, что социальные нормы существуют, они требуют их соблюдения и от других детей — как другие дети делали мышонку Максу замечания за его “ошибки”[290].

Чем альтруизм похож на перец чили

Итак, очевидно, что, попав в незнакомую ситуацию, люди пытаются понять, какие нормы из тех, которые они уже усвоили, могут быть в ней применимы, а кроме того, готовы усвоить и новые нормы, специфические для непривычного контекста. Рассмотрим с этой точки зрения, о чем нам говорят экономические игры. Классические экспериментальные социальные дилеммы предполагают анонимное взаимодействие двух и более незнакомых друг с другом лиц, которые должны принимать решения, влияющие и на их собственную выгоду, и на выигрыши других игроков. Все решения в этих экспериментах реальны в том смысле, что влекут за собой практические последствия и определяют, сколько денег человек получит. Экономические игры подарили нам много полезных открытий относительно социальных норм и связанной с ними психологии. Если правильно их толковать, они становятся ценными измерительными инструментами для социального поведения и для разбора сложных пакетов, которые состоят из мотивов, толкований и верований, в совокупности влияющих на решения. В число хорошо известных экономических игр входят “Дилемма узника”, “Ультиматум” и “Диктатор”. Чтобы лучше понять эти эксперименты, представьте себе такую ситуацию.

Вы приходите в лабораторию экспериментальной экономики при Крупном Столичном Университете. Там полным-полно незнакомых вам молодых людей, рассаженных перед компьютерными терминалами. Вам предлагают сесть перед свободным терминалом, который снабжен со всех сторон заслонками, так что ваш экран никто не видит. После небольшой вводной экран сообщает вам, что ваш идентификационный номер случайным образом выбран для взаимодействия с другим человеком, который здесь присутствует, но ни он, ни вы никогда не узнаете, кто есть кто. Каждый из вас должен принять одно решение, и игра на этом заканчивается. Если вы получите в результате этого решения какие-то деньги,