Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

конфликтов в малых сообществах, поэтому у больших групп больше шансов успешно расширить территорию. Однако престиж, который приобретают более преуспевающие группы, может вызвать быстрое распространение тех самых институтов, верований и практик, которые обеспечили группе конкурентный успех, потому что другие группы будут перенимать ее стратегии и практики.

В 1971 году антрополог Дэвид Бойд жил в новогвинейской деревне Иракия и наблюдал межгрупповую конкуренцию при посредстве групповой культурной передачи, основанной на престиже. Старейшины Иракии, обеспокоенные падением своего престижа и плохими темпами разведения свиней, провели несколько собраний, чтобы решить, как улучшить положение. Было выдвинуто много предложений по увеличению поголовья свиней, но после долгих попыток добиться консенсуса старейшины деревни решили последовать совету авторитетного главы клана, который предложил “последовать за форе” и перенять у них практики, ритуалы и другие институты, связанные со свиньями. Этническая группа форе была многочисленной и преуспевающей и славилась достижениями в свиноводстве[262].

Было решено перенять у форе следующие практики, верования, правила и цели, о чем и объявили старейшины на общем собрании деревни:

1. Все жители деревни обязаны петь, танцевать и играть на флейтах для своих свиней. От этого обряда свиньи растут быстрее и лучше. На пирах первую порцию из печи следует отдавать свиньям. Люди получают пищу во вторую очередь.

2. Нельзя убивать свиней за то, что те забрались в чужой огород. Хозяин свиньи должен помочь хозяину огорода починить ограду. Споры следует урегулировать по процедуре, принятой у форе.

3. Отправлять свиней в другие деревни — табу; исключение — официальный праздничный пир.

4. Женщины обязаны лучше заботиться о свиньях и больше кормить их. Чтобы на это нашлось время, женщинам следует меньше сплетничать.

5. Мужчины должны сажать больше бататов, чтобы женщинам было чем кормить свиней, и не имеют права уходить на заработки в далекие города, пока свиньи не достигнут определенных размеров.

Первые два пункта внедрили тут же на ритуальном пиру. Дэвид оставался в деревне достаточно долго, чтобы подтвердить, что жители переняли и остальные практики, и поголовье свиней у них действительно выросло — правда, надолго ли, нам, увы, неизвестно.

Отметим три особенности этого случая. Во-первых, неясно, каковы реальные причинно-следственные связи между многими из этих правил и увеличением поголовья свиней. Может быть, от пения свиньи и правда растут быстрее, но это неочевидно, и никто не пытался подтвердить этот факт, скажем, экспериментально. Во-вторых, старейшины деревни решили скопировать институты другой группы, а не придумать свои собственные с нуля. Это разумно, поскольку мы, люди, очень плохо умеем придумывать институты с нуля. В-третьих, передача между группами произошла быстро, потому что в Иракии уже был свой политический институт — совет из старейшин кланов, чье право принимать решения на уровне общины освящалось традицией (социальными нормами). Если бы в Иракии не было такого механизма принятия решений, практики форе должны были бы распространяться от хозяйства к хозяйству, и процесс шел бы гораздо медленнее. Разумеется, такие политические институты для принятия решений дают преимущество в межгрупповой конкуренции.

В более широком смысле этот случай отнюдь не уникален, поскольку этнографические и этноисторические данные как по Новой Гвинее, так и по другим регионам показывают, что копирование институтов и ритуалов у более преуспевающих групп — общепринятая практика. Например, всестороннее исследование небольшой земледельческой популяции энга, живущей в Центральных горах Новой Гвинеи, показывает, как межгрупповая конкуренция влияет на распространение наборов норм и политических убеждений, имеющих ритуальный заряд (их называют “культами”), которые способствуют “самосознанию, единству и благополучию” среди местных сообществ. В такие институциональные пакеты нередко входили и устрашающие обряды инициации, оказывавшие мощное психологическое воздействие, о которых мы говорили в главе 9. Согласно этнографам Полли Уисснер и Акии Туму, эти культы

быстро распространялись даже через лингвистические границы, если (1) доноры и реципиенты сталкивались с сопоставимыми проблемами, поэтому скрытые убеждения и явные процедуры имели для них смысл, и (2) носители культов воспринимались как преуспевающие… Культы импортировались с целью приобрести новые, более действенные способы общаться с миром духов, а также ради подражания тем, кто производил впечатление более преуспевающих[263].

В некоторых случаях менее преуспевающие сообщества обращались к более преуспевающим и платили им, часто свиньями, за обучение обрядам и институтам, чтобы не упустить ни одной важной детали.

В другой области Новой Гвинеи, на берегах реки Сепик, деревни, как правило, распадаются, когда число жителей переваливает за триста, поскольку враждующие кланы решают разъехаться. Однако одно сообщество из народности арапеш под названием Илахита достигло поразительной численности в 1500 жителей, оставив далеко позади все остальные деревни в регионе, причем население отличалось этническим разнообразием. Способность обеспечивать солидарность такой огромной по местным масштабам группы привела и к успеху, и к безопасности в регионе, где было довольно много военных и экономических угроз.

Антрополог Дональд Тазин подробно изучил быт и нравы Илахиты, чтобы понять, как ей удавалось сохранять такой большой размер, когда другие общины терпели в этом неудачу. Оказалось, что в прошлом веке Илахита переняла ритуально заряженную форму социальной организации, элегантно встроенную в систему мистических представлений. Этот пакет реорганизовал общину, в результате чего между подгруппами возникали сложно пересекающиеся связи и взаимозависимости, которые затем освящались обрядами. Основные элементы этого институционально-обрядового комплекса, которые в Илахите отточили первоначально около 1870 года, были скопированы у весьма преуспевающего и агрессивно расширяющегося народа абелам. Приобретение, подгонка и, видимо, усовершенствование абеламского пакета позволили жителям Илахиты выстоять против этой группы, а в дальнейшем обеспечили и военный, и экономический успех. Кроме того, Илахита выросла благодаря притоку мигрантов и ассимиляции беженцев, спасавшихся от воинственных соседей: вот и пример межгрупповой конкуренции через избирательную миграцию[264].

Такие этнографически богатые случаи показывают, что обряды, все сильнее способствующие созданию социальных связей, со временем распространяются, параллельно увеличивая размеры и политическую сложность сообщества, и движителем этой социальной эволюции, вероятно, служит растущая напряженность военной и экономической конкуренции. Такое предположение соответствует данным кросс-культурного статистического анализа малых сообществ, полученным в последние годы: они показывают, что высокая интенсивность военных действий ассоциирована с более устрашающими и затратными обрядами для мальчиков и мужчин. Во многих случаях угроза войны, по-видимому, стимулировала распространение обрядов через групповую передачу, основанную на престиже, так что эти две формы межгрупповой конкуренции синергетически сочетались, способствуя более кооперативным культурным формам[265].

Наличие насильственных конфликтов, территориальных потерь и приобретений и оптового копирования институтов у более преуспевающих групп показывает нам, что некоторые важнейшие элементы межгрупповой конкуренции не только присутствуют, но и вполне обычны даже в самых маленьких человеческих сообществах. Однако этнографические зарисовки ничего не говорят нам о