Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее - Джозеф Хенрик

в социальном мире, управляемом нормами, сформированными, в свою очередь, межгрупповой конкуренцией, повлияла на генетическую эволюцию нашего вида.

Как только в группе появляется новая норма, межгрупповая конкуренция может поддержать ее и распространить посредством нескольких взаимосвязанных процессов. Рассмотрим пять форм межгрупповой конкуренции[250].

1. Война и набеги. Первый и самый прямой способ влияния межгрупповой конкуренции на культурную эволюцию — насильственные конфликты, в ходе которых одни социальные группы благодаря институтам, которые способствуют сотрудничеству или порождают другие преимущества, технологические, военные или экономические, изгоняют, уничтожают или ассимилируют другие группы с другими социальными нормами[251].

2. Избирательное выживание групп без конфликта. В достаточно суровых условиях выживают и растут только группы, чьи институты способствуют сотрудничеству, стремлению делиться и внутренней гармонии. Группы без таких норм либо вымирают, либо отступают в места с более мягкими условиями. Правильные институты позволяют группам занимать новые экологические ниши, например, способствуют выживанию в Арктике благодаря совместной охоте на китов или помогают пережить катаклизмы (вроде засухи в пустынях), которые либо уничтожают, либо рассеивают группы, где сотрудничество развито меньше. Те группы, у которых институты лучше, просто переживают тех, у кого меньше норм, гальванизирующих сотрудничество, и рано или поздно занимают их место. Поскольку люди распространились из Африки в регионы с более суровым климатом, для которого у них не было генетических адаптаций и подходящих врожденных способностей, это могло сыграть особенно важную роль в человеческой эволюции. Для такого процесса группам не нужно даже встречаться друг с другом, и межгрупповое насилие не обязательно[252].

3. Избирательная миграция. Поскольку социальные нормы могут повышать в группе внутреннюю гармонию, кооперацию и экономическую продуктивность, многие индивиды будут склонны переходить из групп-неудачниц в более преуспевающие группы. При этом мигрировать в группу-неудачницу мало кто захочет — разве что его вынудят. Со временем более преуспевающие группы будут расти благодаря иммиграции, а остальные группы — уменьшаться из-за эмиграции. Такая динамика прослеживается и при переходах из группы в группу в малых племенных популяциях, и в статистике миграции между странами в современном мире[253].

4. Избирательное размножение. В некоторых условиях социальные нормы могут повлиять на рождаемость в группе. Поскольку дети обычно разделяют нормы своей группы, со временем социальные нормы группы, где дети рождаются чаще, распространяются, вытесняя социальные нормы других групп. Этим пользуются некоторые современные религии со своими пронаталистскими богами и институтами пропаганды фертильности[254].

5. Передача знаний между группами по критерию престижа. Поскольку мы обладаем способностями к культурному обучению, отдельные люди предпочитают выбирать в наставники и учиться у членов более преуспевающих групп, в частности, тех, чьи социальные нормы привели к экономическим успехам или обеспечивают прекрасное здоровье. Это приводит к тому, что социальные нормы, в том числе идеи, верования, практики (например, обряды) и мотивы, перетекают через культурную передачу от более преуспевающих групп к менее преуспевающим[255]. Поскольку человеку трудно определить, что именно обеспечивает группе успех, существенную часть такого культурного потока составляют знания, к успеху отношения не имеющие (например, модные прически или музыкальные вкусы).

Со временем совокупность подобных межгрупповых процессов приводит к тому, что различные групповые нормы, накапливаясь в различных сочетаниях, создают все более просоциальные институты. Уточню, что под просоциальными институтами я имею в виду институты, приводящие к успеху в конкуренции с другими группами. И хотя в число таких институтов входят и те, которые повышают внутригрупповое сотрудничество и способствуют внутренней гармонии, я ОТНЮДЬ НЕ СЧИТАЮ их ни “хорошими”, ни “лучшими” в нравственном смысле. Чтобы это подчеркнуть, напомню, что межгрупповая конкуренция нередко благоприятствует нормам и убеждениям, которые позволяют запросто назвать племя из соседней долины или граждан сопредельной страны “животными”, “недолюдьми” или “колдунами” и призывают их уничтожить.

Когда возникла межгрупповая конкуренция?

Насколько важную роль сыграла межгрупповая конкуренция в формировании институтов, возникших в ходе культурной эволюции у наших предков времен палеолита? Достаточно ли долгим было ее влияние на культурную эволюцию, чтобы воздействовать и на нашу генетическую эволюцию?

На то, что межгрупповая конкуренция, вероятно, играла важную роль на протяжении большей части эволюционной истории нашего вида, указывает несколько сходящихся линий доказательств, хотя, безусловно, косвенных. Чтобы проследить эту логику, рассмотрим сперва других приматов, поскольку когда-то в прошлом мы тоже были не более чем одним из видов приматов, а значит, они дадут хорошую отправную точку. Далее, поскольку наши предки жили в обществах, сильно отличавшихся от современных национальных государств, мы изучим малые сообщества и сосредоточимся на охотниках-собирателях. Хотя ни одно из этих сообществ ни в каком смысле не может служить репрезентацией палеолитических популяций, все же они в совокупности позволяют многое сказать об общих закономерностях и потенциальном разнообразии сообществ наших предков, которые сталкивались с теми же проблемами, применяли похожие технологии и полагались во многом на те же ресурсы. Наконец, мы рассмотрим эти линии доказательств в свете палеоантропологических находок, помогающих реконструировать образ жизни наших предков. Эта работа опирается как на ископаемые орудия труда и кости древних популяций, так и на реконструкции природных условий древности, которые, в свою очередь, строятся на данных, полученных при изучении ледников и озерных отложений и позволяющих распознать закономерности изменений окружающей среды на протяжении долгого времени.

Когда мы будем говорить о межгрупповой конкуренции, помните, что существует много других факторов культурной эволюции, которые не способствуют созданию просоциальных институтов. Когда силы межгрупповой конкуренции оказываются на исходе или теряют актуальность, избирательное культурное обучение с ориентацией на успех (или просто рациональное следование собственным интересам) будет подталкивать индивидов искать “лазейки” в институтах своей группы, чтобы манипулировать ими или обращать их на пользу себе и своим родным и близким. История учит нас, что со временем все просоциальные институты дряхлеют и рано или поздно рушатся под натиском своекорыстия, если их не обновляет динамика межгрупповой конкуренции. То есть в конце концов (хотя на это может уйти много времени) отдельные люди и коалиции придумывают, как сломать систему или научиться ею манипулировать в своих интересах, и эти приемы распространяются и постепенно подрывают все просоциальные свойства институтов.

Начнем с межгруппового конфликта в виде войн и набегов. Как мы видели в начале этой главы, у шимпанзе случаются жестокие межгрупповые конфликты, которые могут привести к значительным территориальным потерям и приобретениям. Агрессивные межгрупповые взаимодействия не редкость у многих видов приматов, однако шимпанзе нам особенно интересны, поскольку на их примере мы можем судить, каким мог быть общий предок людей и шимпанзе. Если современные шимпанзе что-то делают, вполне можно предположить, что и наш с ними общий предок тоже