Девочка и тюрьма. Как я нарисовала себе свободу… - Людмила Владимировна Вебер

мои сумки, заворчала: «Блин… Сколько же у тебя барахла!.. Ну, давай, пошли…» На улице была почти ночь, но все вокруг было освещено тюремными прожекторами. Мы шли уже хорошо знакомым мне путем через площадь, ко входу в общий корпус. Я все так же – перебежками – переносила по два баула за раз от одной остановки к другой. Дежурка всякий раз останавливалась, терпеливо меня поджидая…

И хотя я очень спешила, дело продвигалось медленно. И тогда на полпути дежурка – высокая и дородная женщина – вдруг взялась за мои две сумки и потащила их вперед. То есть стала мне помогать! Я внутренне прифигела: «Сотрудникам же не положено!» Но внешне даже глазом не моргнула, а постаралась ускориться. И вот наконец мы добрались до холла – туда, где стоит терминал. Дежурка приволокла откуда-то тележку, на которой днем развозят тюремную еду. Велела мне погрузить туда свои баулы. «Умно!» – горячо одобрила я про себя. Погрузила, покатила – все бегом, бегом. И буквально через минуту мы оказались перед 107-й камерой. И буквально – за минуту до отбоя…

107-я камера

Дверь в камеру распахнулась. Я стала затаскивать туда свои баулы. Потом встала и, ничего перед собой не видя, сказала куда-то вперед: «Здравствуйте! Где мне расположиться?»

И тут общий свет погас. Включились яркие ночники, освещающие пространство перед дверью, которое называлось «пятачком»… Меня окружили несколько человек. Одна из них – старшая Снежана Лемехова, а другая – я ее тут же узнала – была подельница Тамары, Инна Сальцевич. Инна что-то тихонько сказала Снежане. Я догадалась, что она объясняет – кто я такая, откуда перевелась и так далее. И видимо, поручается за меня, как Тамара и обещала… Потому что Лемехова, до этого слегка напряженная, тут же выдохнула и потеряла ко мне всякий интерес. «Так… Ну ладно, – ты сейчас ляжешь вот на это место. Залинка, давай собирайся – ложись туда. А наша «старшая по чистоте», Яна Авдеева, все покажет и объяснит… Подходи к ней со всеми вопросами…» – быстро распорядилась Лемехова и куда-то исчезла.

Мне выделили место – на одноярусных нарах у самой двери. Живущая там до этого девушка Залинка быстренько собрала свои вещи, и я стала застилать освободившуюся шконку.

Обустраиваясь, я старалась хоть немного, но прийти в себя. Но у меня ничего не получалось: от большой камеры у меня попросту голова шла кругом!

Несмотря на то, что был уже отбой, в камере стоял страшный шум и гам. Вокруг туда-сюда носились люди – причем на меня почти никто не обращал внимания. После тесной конуры спецблока камера казалась просто огроменной – в полумраке ночника я не могла разглядеть даже границ этого пространства.

Разложив свои вещи, я подошла к Яне, сидящей на противоположных по «пятачку» нарах в кучке оживленно болтающих девчонок. Я робко попросила показать мне, где здесь туалет и прочее. Яна с радостью откликнулась. Вообще это входило в обязанности «старшей по чистоте» – провести вводный инструктаж для каждого новоприбывшего и объяснить правила проживания в данной камере. А в каждой камере правила были свои, и они строго соблюдались.

Но к тому же Яна была просто очень хорошей… Едва заговорив с ней, я поняла – что она простая, бесхитростная и очень доброжелательная – и внутренне обрадовалось. Мне, напуганному и дрожащему новичку, как раз такой проводник и требовался. Она сидела по 111-й статье – пьяная драка с поножовщиной, закончившаяся царапиной – чепуховая история. Но у нее был рецидив, поэтому ей дали четыре года. Она жила где-то в подмосковном селе, не имела особого образования. Но, может, в этой ограниченности и крылась ее отзывчивость. И в первое время я обращалась к Яне с разными вопросами довольно-таки часто, и она всегда терпеливо мне помогала. За что я была ей очень благодарна…

Итак, мне провели небольшую экскурсию. Вся камера представляла собой эдакое «трехкомнатное» пространство. И главной комнатой была общая «спальня» – она же «зал» – размером примерно в восемьдесят квадратных метров. С шестью большими окнами. На входной двери на уровне глаз – вмонтирован трапециевидный железный короб, аж с тремя глазками, направленными в разные стороны. Чтобы наблюдающие могли обозревать все углы камеры. Рядом с дверью, на стене – красная пластиковая кнопка. На нее нужно нажимать в экстренно-срочных ситуациях: когда нужен врач, сорвало кран и тому подобное, тогда снаружи в коридоре замигала бы сигнальная лампа.

Кухня – метров двадцать, и туалетно-душевой отсек – метров пятнадцать. Двери между отсеками, естественно, отсутствуют…

Спальных мест – сорок одно. Почти все нары двухъярусные, и только вокруг «пятачка» – три одноярусные койки. Яна предупредила, чтоб я ни в коем случае не ходила к углам камеры, а держалась посередине, поближе к своему месту.

В туалетном помещении – три унитаза. Каждый из них отделен от другого длинной душевой занавеской. А четвертый унитаз – самый близкий к раковинам – открыт. «Туда мы вываливаем остатки пищи», – пояснила Яна.

– Все новенькие пользуются двумя ближними туалетами, а дальний – для стариков. Туда тебе нельзя…

– Ясно… А старики – это как?

– Те, кто сидит больше года. Ты же меньше?

– Меньше. Семь с половиной месяцев…

– В душ нужно ходить каждый день – в свое время. Я запишу тебя в очередь. Вот тут на стене список… Тебе когда удобнее?

– Вечером, наверное…

– Хорошо, но до ужина. Совсем вечером и после отбоя ходят только старики, – и действительно, в душевом отсеке шумела вода: кто-то мылся…

– Курят по три человека. Видишь объявление? – Яна ткнула на бумагу на стене.

– Ясно. Я не курю…

– Стирают раз в неделю, тоже по списку – в этом «джакузи», – Яна указала на низкую квадратную раковину у самого пола. – Здесь же можно мыть ноги, обувь и все уличное…

Надо сказать, что, пока Яна мне показывала туалетное помещение, там буквально бурлила жизнь: кто-то умывался у раковины, кто-то стирал, кто-то стоял в очереди к унитазам, кто-то выбрасывал мусор, кто-то курил… Люди клубились и толпились, беспрерывно друг друга задевая. Такие клубящиеся массы были неотъемлемым свойством больших камер. Вскоре я совершенно к этому привыкла и вообще перестала обращать внимание – есть ли кто вокруг? И сколько вообще рядом человек? Жизнь «локоть к локтю» стала привычной и ненапряжной.

Дальше Яна повела меня на кухню. Там стояли четыре разноразмерных стола со скамьями вокруг – все железное и прибитое к полу. Три холодильника. На одном из них – плоский телевизор. На дальних стенах висели кухонные шкафы.

Тут же в стене имелось еще одно отверстие в камеру – кухонная корма. В нее выдавались обеды-ужины. Также – передачи, посылки, товары из интернет-магазина. Через нее