Г. М. Пулэм, эсквайр - Джон Марквэнд

Сидя в комнате, я слышал, как внизу ходит поденщик Джерри, вынося мусор и золу, и на веранде кухни горничные ссорятся по поводу Ирландской республики. Я выписал чек и написал на конверте адрес.

До двенадцати часов, когда нам с Кэй предстояло пойти на пляж, дел больше не было, и у меня мелькнула мысль приступить к составлению своей биографии. Я много размышлял о ней, но каждый раз добирался только до момента женитьбы на Кэй.

Последующие годы не казались мне заслуживающими особого упоминания. Я и сам не мог понять почему. Казалось бы, именно в последние годы я окончательно устроил свою жизнь, и тем не менее писать о них было нечего, они как бы столпились на узком пространстве, гораздо более узком, чем предшествующий период. Мне захотелось найти что-нибудь такое, с чем можно было бы сравнить мою жизнь. Я выглянул во дворик, где сушились мои сорочки вперемежку с бельем Джорджа и Глэдис и нижними юбками и теннисными костюмами Кэй; понаблюдав, как они, развеваясь на веревке, образуют пестрый, замысловатый узор, покорные прихоти ветра, как покорны прихоти судьбы все мы, кто наденет их после глажения, — я, Кэй, Джордж и Глэдис, я нашел, с чем сравнить мою жизнь. Боб Кэррол приносил с собой на вечеринки большой аккордеон и наигрывал на нем разные старые мелодии. Иногда я замечал, как плотно сжимаются мехи с одной стороны и как сильно растягиваются с другой; создавалось впечатление, что музыка, выжатая из одного конца аккордеона, наполняет другой. Вот такой представлялась мне и моя жизнь. Окончание двадцатых годов и тридцатые годы напоминали плотно сжатую, немую часть аккордеона, а предыдущие по-прежнему звучали какой-то музыкой. Возможно, что все последующее было гораздо важнее и только казалось незначительным, потому что я вырос и потому что привык к своему новому положению. Я, например, заранее знал, что в том или ином случае скажет Кэй и что отвечу я. Вероятно, по мере того как вы становитесь старше и умнее, события минувших лет как-то мельчают в вашей памяти, но в те дни, когда я знал Мэрвин Майлс и обручился с Кэй, я еще не постиг этой истины. Вот почему тот период моей жизни всегда кажется мне таинственным и волнующим.

Сидя в одиночестве в своей комнате и пытаясь собрать воедино свои мысли, я укорял самого себя, что попусту трачу время и что лучше было бы заняться чем-нибудь другим, например, хорошей книгой. У меня вечно не хватало времени на чтение, всегда появлялось какое-нибудь неотложное дело. На протяжении двадцатых годов то рождались, то болели дети, болела и умерла мать, и мне пришлось возиться с наследством после того, как дело запутала контора Притчарда; потом умер мистер Уилдинг, потом разразилась великая депрессия, и в довершение ко всему произошли неприятности с фирмой «Смит и Уилдинг», чуть не кончившиеся для нее банкротством. Я все время надеялся, что как только справлюсь с очередным осложнением, у меня появится время и почитать и поразмышлять, но всякий раз возникало что-нибудь новое — то званый обед, то Глэдис падала с лестницы, то у кухарки начинался приступ печени. На прошлой неделе, когда мне показалось, что я наконец-то смогу оторваться от дел в конторе, обстановка в Европе резко ухудшилась. Мне пришлось срочно решать, продавать или не продавать вклады в фунтах стерлингов, которые держали в английском банке Барклей некоторые наши клиенты. Когда я посоветовал некоторым из них ликвидировать вклады, они, к моему удивлению, сочли, что я оказываю плохую услугу Британской империи, хотя на поверку оказалось, что я был прав. Всегда что-нибудь случалось, в чем я должен был принимать участие, когда я меньше всего этого ожидал. Вот, например, после того как няню Глэдис бросил дружок, Кэй обнаружила ее в ванной комнате, где она пила йод. Невозможно предвидеть, что может произойти в доме и в какой роли вам придется выступать — клоуном, доктором или ветеринаром.

Внизу под окном поденщик Джерри тащил из подвала оцинкованный бидон с мусором. Внезапно послышался грохот, и бидон покатился по лестнице обратно в подвал. У нас всегда происходит что-нибудь подобное. Меня немедленно заинтересовало, застрахован ли Джерри.

— Джерри! — крикнул я из окна. — Что там случилось?

— Ничего особенного, мистер Пулэм, — ответил Джерри. — Бидон из рук выскользнул.

В дверь комнаты постучали. Это была горничная Элин — кроме нее, никто бы стучать не стал.

— Звонит миссис Фрэйр и просит к телефону мистера Пулэма, — доложила она.

— Гарри, — услышал я голос миссис Фрэйр, — вы с Кэй до сих пор не купили билеты на завтрашний вечер менестрелей в фонд помощи библиотеке… Наш ежегодный вечер.

Как только я оказался в своей комнате, намереваясь почитать и подумать, началось то же самое, что происходило и во всякий другой день моего отпуска.

Едва я кончил разговаривать по телефону с миссис Фрэйр, явился Джордж. Он рывком открыл дверь, наскочил на столик и уронил две книги и трубку.

— Подними, — велел я, — и в следующий раз смотри, куда идешь.

— Привет, босс! — бодро сказал Джордж.

Часто мне трудно понять, что — происходит с Джорджем. Несколько лет назад он был маленьким мальчиком, любившим скатываться с прибрежных камней в воду. Сейчас он ростом почти с меня, у, него слишком длинные руки, слишком большой нос и лицо, испорченное юношеской болезнью, известной под названием воспаление сальных желез. Я пытаюсь вспомнить, был ли я когда-нибудь таким же, как он, и не могу поверить, что был.

— Что тебе нужно? — спросил я.

— Ключи от «форда» у тебя?

— Зачем тебе понадобился «форд»?

— Хочу попрактиковаться.

— И я, и мать уже говорили тебе, что нельзя ездить в машине одному.

— Но мне не выдадут шоферских прав, если я не научусь управлять машиной. Я хочу потренироваться в езде задним ходом.

— Ты же знаешь, что случилось прошлый раз. Ты поломал ворота гаража, это обошлось мне в пятьдесят долларов.

— Это не моя вина. Ветер захлопнул створку ворот в тот момент, когда я вел машину задним ходом.

— Знаешь, Джордж, когда я был в твоем возрасте… — начал было я, но замолчал, так как все это не очень интересовало Джорджа, впрочем, как и меня самого. — Возьми ключи и убирайся.

— Хорошо, босс. Можно получить доллар?

— Для чего тебе доллар?

— Понимаешь, ребята идут в кино, и я занял доллар у Глэдис. Должен же я вернуть долг, как ты считаешь?

Я порылся в карманах своих старых, начавших слегка желтеть фланелевых брюк, но не нашел в них доллара. Я встал и открыл дверцу шкафа. Моего бумажника не оказалось ни в сером, ни в синем костюме.

— Черт возьми, куда исчез мой бумажник?

— Да вот он, на твоем столе.

— Ну что ж, возьми из него доллар и положи бумажник туда, где он лежал.

— А знаешь, босс, как-нибудь я хочу поговорить с тобой относительно денег. Если бы ты больше давал мне на расходы, я бы сам покупал себе одежду и мне бы не пришлось обращаться к тебе с такими просьбами. Как-никак это унизительно.

— Уходи. Я занят.

— Но ты же в отпуске!

— Убирайся. Я занят.

Джордж снова наткнулся на стол и уронил две книги и трубку, но я промолчал и не стал поднимать их.

Я понимал, что мне надо серьезно поговорить с Джорджем, но когда он возвращался из школы, всегда оказывалось так, что либо он занят, либо мне некогда. Часто можно слышать, что отец должен быть товарищем своего сына, что они должны дружить, вместе что-то делать. Вероятно, моя вина, что мы не стали с Джорджем настоящими друзьями, но не уверен, только ли моя. Мне кажется, что он не особенно жаждет моего общества; мы соприкасаемся с ним лишь в тех случаях, когда ему что-нибудь нужно или если я делаю ему замечание, когда он чавкает за столом. В поисках какой-то основы для нашего сближения мне приходится рыться в своем прошлом и припоминать время, когда я был одного возраста с Джорджем, однако на ум мне приходит только, что я отличался чувствительностью и робостью и совсем не походил на Джорджа.

— Джордж! — донесся до меня голос Кэй откуда-то из переднего вестибюля. — Ты знаешь, где отец?

Затем я услышал, как Кэй быстрой деловой походкой прошла через нашу спальню. На ней было белое теннисное платье и зеленый козырек, сдвинутый на лоб. В руках она держала блокнот и карандаш, что свидетельствовало о том, что Кэй направлялась на кухню распорядиться о покупке продуктов.

— Гарри, ты видел Глэдис?

— Глэдис? Нет.

— Ты видел ее за завтраком?

— Да. Она собиралась куда-то отправиться изучать насекомых.

— Напрасно. По-моему, это какая-то ненормальная склонность.

— Не вижу ничего плохого. Кто знает, возможно, она гений.

— Нет, нет, это ненормально. В школе говорят, что она слишком много фантазирует.

— Пусть ее сначала обучат в школе арифметике и правописанию, вот тогда я буду прислушиваться к мнению учителей.