Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

вдруг я обратил внимание на нечто крайне необычное для современного западного мира. Дети вольготно резвились по всей деревне без присмотра. Одна компания играла в серсо. Другая играла в салочки у леса, оглашая окрестности визгом и смехом. За самыми маленькими, их было трое или четверо, приглядывали дети постарше. Время от времени кто-нибудь из детишек выбивался и убегал домой к маме. Остальные разошлись только после того, как в восемь вечера их позвали родители.

Я подумал, что именно так выглядело детство моих родителей, которое проходило в совершенно разных местах – альпийской деревушке и городском рабочем квартале. С малого они привыкли разгуливать без взрослых большую часть дня и возвращаться домой, только чтобы поесть и лечь спать. Собственно, насколько я понимаю, точно так же выглядело детство всех моих предков на протяжении тысячелетий. Бывали времена, когда некоторым детям жилось совсем иначе, к примеру когда их заставляли работать на фабриках или делали личными рабами, но на фоне долгой истории человечества это исключительные явления.

Сегодня так не живет никто из знакомых мне детей. За последние 30 лет детство претерпело колоссальные изменения. В 2003 году только 10 % американских детей регулярно выходили на улицу поиграть самостоятельно [208]. Теперь дети обитают преимущественно в четырех стенах, а игры бывают либо под наблюдением взрослых, либо на экране. Радикально изменилось и то, как ребята проводят время в школах. Политики полностью перестроили системы школьного образования США и Великобритании, и теперь учителя вынуждены тратить бóльшую часть времени на натаскивание детей для прохождения тестов. В 27 % американских начальных школ переменки между уроками не предусмотрены в принципе. О свободной игре и свободном познании больше и говорить не приходится.

Эти изменения произошли настолько быстро и все сразу, что затруднительно оценить каким-либо научно обоснованным способом их влияние на способности детей. Было бы некорректно сравнивать внимательность привольно живущих детишек из колумбийской деревни и их сверстников из американского пригорода, сидящих постоянно в заточении. Но, полагаю, некоторые последствия этой трансформации можно описать, если разобрать на составляющие и посмотреть, что говорит наука о влиянии каждой из них.

В частности, это можно сделать, узнав историю моей знакомой, замечательной женщины по имени Линор Скенази. Она – не ученый. Она – общественный деятель. А обратиться к волнующей меня теме ее заставил собственный шокирующий жизненный опыт. Она начала сотрудничать с некоторыми из лучших ученых, исследующих эти вопросы. Совместно с ними она выдвинула ряд практических предложений, направленных на понимание причин ухудшения внимания у детей и способов его восстановления.

* * *

В 1960-х годах пятилетняя Линор выходила из своего дома в предместье Чикаго одна. Ее школа была в 15 минутах ходьбы, и каждый день она проделывала этот путь самостоятельно. Дорогу у школы ей помогал переходить другой ребенок – десятилетний мальчик в ярко-желтом жилете. Его задачей было останавливать машины и проводить младших через мостовую. По окончании учебного дня Линор выходила с территории школы, опять-таки без сопровождения взрослых, и отправлялась гулять по району с подружками или искать четырехлистный клевер на счастье. Возле ее дома детишки часто устраивали стихийные кикбольные матчи, и иногда она к ним присоединялась. Когда Линор было девять, она время от времени садилась на велик и проезжала пару миль до библиотеки, чтобы взять там книгу и почитать, устроившись в спокойном уголке. Иной раз она навещала друзей, чтобы поиграть. С Джоэлом они играли в Бэтмена, а с Бетси в Принцессу и Колдунью. Линор всегда настаивала, что колдуньей будет она. А с наступлением сумерек или когда чувствовала, что проголодалась, девочка отправлялась домой.

Сегодня многим людям эта картина покажется неприемлемой и даже шокирующей. В минувшем десятилетии в США было множество случаев, когда при виде девятилетнего ребенка, гуляющего по улице в одиночку, люди усматривали в этом неисполнение родительских обязанностей и вызывали полицию. А в 1960-х годах это считалось нормой чуть ли не во всех странах мира. Практически все дети примерно так и жили. Если ты ребенок, то ты просто выходишь на улицу, бродишь по своему району, находишь других детей и играешь с ними в какие-нибудь игры. У взрослых было лишь приблизительное представление о местонахождении своих детей. Родителей, которые постоянно держат ребенка в четырех стенах, провожают его в школу и стоят у него над душой во время игр, посчитали бы сумасшедшими.

В 1990-х годах, когда Линор обзавелась собственными детьми, в Нью-Йорке все было уже иначе. Она должна была отвести детей в школу, проследить, чтобы они благополучно зашли внутрь, и забрать их после учебного дня. Никто и никогда не позволял своим детям играть без надзора взрослых. Если присмотреть за детьми было некому, они безвылазно сидели по домам. Однажды Линор с семьей отдыхала в Мексике и поразилась тому, что впервые в жизни сын вставал раньше, чем она сама. Каждое утро он бежал на пляж, где собирались другие ребята, чтобы поиграть с ними во что-то, что они сами придумают. Она никогда прежде не видела своего сына таким радостным: «Я поняла, что за неделю он получил то, что было у меня на протяжении всего детства, – возможность выйти на улицу, встретиться с друзьями и просто поиграть с ними».

Линор решила, что ее девятилетнему сыну Иззи надо дать немного больше свободы и дома в Нью-Йорке. И когда в один прекрасный день сын спросил, может ли она отвезти его куда-нибудь, где он прежде никогда не был, а потом дать ему возможность добраться домой самостоятельно, Линор сочла это прекрасной идеей. Муж помог сыну спланировать маршрут, и солнечным воскресным утром мать отвезла мальчика к универмагу Bloomingdales, где их пути разошлись. При расставании материнское сердце ёкнуло, но час спустя сын появился в дверях их квартиры. Он самостоятельно проехался на метро и автобусе. «Он был так счастлив – я бы сказала, он был просто на седьмом небе от восторга», – вспоминала Линор. Как журналистке ей показалось, что будет правильным написать об этом случае статью. Линор решила, что тогда у других родителей появится уверенность в том, что и они могут поступать аналогичным образом.

А дальше происходило нечто непонятное. Статью Линор встретили в штыки. В теленовостях ее провозглашали «худшей из американских матерей». Ее критиковали на все лады, называя позорно безответственной и убеждая в том, что она подвергла собственного ребенка ужасному риску. Ее приглашали на телевизионные ток-шоу, где ставили в один ряд с родителями похищенных и убитых детей. Каждый ведущий считал своим долгом спросить Линор что-то вроде: «А каково